позвал и заставил посмотреть в глаза:
– Кинли, капитан решил испытать тебя, он доверил тебе самое дорогое – «Люксию», потому что был уверен, что ты справишься, – как можно серьёзнее вполголоса проговорил ученик Смотрителя.
Взгляд Кинли оживился, но только для того, чтобы юнга сказал с горечью:
– Ты не знаешь Айл-капитана. Видно, я чем-то не угодил ему и он решил так расправиться со мной. Показать, что я ничего не стою.
Судорожно подыскивая слова, Нимо понял, что чувствовал то же самое на Маяке, когда не знал, возьмёт ли его Смотритель в ученики. Но у него не было никого, кто мог сказать ему что-нибудь ободряющее. Хотя бы даже не до конца правду. Но ведь они были в реальном, благословенном утешителями. Поэтому Унимо сказал, едва сдержавшись, чтобы не зажмуриться, как перед прыжком в воду:
– Это не так. Когда я пришёл на маяк, Айл-Форин не верил, что я смогу стать его учеником. Но если бы я ушёл, как только это понял, это было бы большой ошибкой. Подумай только, как прекрасно быть капитаном «Люксии» – разве ты никогда не мечтал об этом?
Кинли стал понемногу оживать, в его зрачках зажглось понимание.
– Да, но… – уже своим голосом начал он.
– Кажется, со времени купания в весенней воде вы сильно повзрослели, тар Ум-Тенебри, – вмешался Навий.
Кинли взрогнул, вспоминая, как они с Нимо познакомились. Чувство вины было некстати, но на нём можно было немного сыграть, поэтому Унимо добавил:
– К тому же нам с учителем очень нужно попасть в Мор-Кахол, и только ты можешь нас туда отвезти («Ещё одна ложь – простите меня, Мастера реальнейшего!» – взмолился Унимо).
Неизвестно, что стало действующей причиной, но Кинли вдруг поднял голову и сказал:
– Если такова воля нашего капитана, так тому и быть. Все по местам, готовиться сниматься с якоря, – громко скомандовал он в сторону матросов. А потом повернулся к Навию: – Мэй-старший помощник, я бы не хотел быть на своём месте. И вы бы не хотели, я уверен. Поэтому в наших интересах сделать так, чтобы всё это скорее закончилось. Если вы согласны, то прошу вас вычислить курс на Мор-Кахол.
Навий поклонился с ироничной улыбкой, но отправился в штурманскую.
– Спасибо, Нимо, – негромко сказал Кинли, когда старший помощник ушёл, а матросы под руководством боцмана с заунывной шанти налегли на вымбовки шпиля.
– Не за что, – отозвался Унимо, которому хотелось только скорее оказаться в месте, где можно лечь и сделать вид, что спишь, – а теперь, тар капитан, если позволите, я уберусь отсюда к своему учителю.
Кинли уже вполне пришёл в себя, поскольку, сложив руки на груди, заявил со своей обычной наглостью:
– Хорошо, Унимо, можешь идти. Но я назначаю тебя помощником капитана по особым поручениями, поэтому вскоре ты мне понадобишься.
Ум-Тенебри только покачал головой и, приноравливаясь к движению корабля, уже соскочившего с крючка якоря, покинул палубу.
Когда Унимо зашёл в выделенную для гостей самую просторную каюту, он увидел, что Трикс сидит, обхватив руками колени и смотря в одну точку, а Форин выписывает что-то из книги в блокнот как ни в чём не бывало.
– Айл-Смотритель, – начал Унимо, застыв на пороге, – почему вы не помогли Кинли? Ведь это вам было так легко! А теперь ещё неизвестно, что нас ждёт и когда мы попадём в Мор-Кахол.
Трикс беззвучно захохотал.
– Он не просил меня помогать, – отозвался Форин, не поднимая головы.
– Иногда несложно и догадаться! – зло бросил Унимо.
Трикс тут же перестал смеяться и взглянул на ученика Смотрителя с нескрываемым раздражением. Форин промолчал, продолжая своё занятие.
Нимо положил рюкзак на палубу и присел на прикрученную к полу низкую скамью. Он чувствовал себя уставшим – а впереди был ещё долгий день в море, и Кинли наверняка ещё потребуется помощь. Следовало хотя бы немного отдохнуть – но возмущение стучало в висках слишком настойчиво, как ветер февраля в маленькую хижину.
– А в Мор-Кахол мы попадём в скорейшее время из возможного, иначе и быть не может на корабле Мастера Моря с его ведома, – снизошёл до объяснений Форин, закончив работу и аккуратно складывая бумагу, книгу, перо и чернила.
– Капитан Просперо? Мастер Моря? – воскликнул Унимо по старой привычке – раньше, чем успел подумать. – Вы не говорили, что он…
И прикусил язык, но было поздно:
– Иногда несложно и догадаться, Унимо, – произнёс Форин с каменным лицом.
Торжествующая усмешка досталась, конечно, Триксу – и немой радостно ухватился за нее, как бродячий пёс за брошенную кость: с таким хозяином ему редко что-то перепадало.
Ну да, разумеется, Смотритель реальнейшего, великий Форин Кастори не мог обойтись без того, чтобы отыграться. Ум-Тенебри вздохнул, но не стал ничего говорить: напряжение ситуации на палубе уже покинуло его, сменившись тяготением к тому, чтобы промолчать.
Вот, оказывается, что: Просперо был не просто капитаном со странностями, а самим Мастером Моря. Это объясняло и то, почему «Люксия» чувствовала себя так вольготно в любом порту, и управление погодой, и нелюбовь к берегу. Унимо представил, как тоскливо сейчас Просперо одному на Маяке – так близко и так далеко от желанного моря, и почувствовал острое сострадание. «Ну и наглый ты, Унимо, – тут же одёрнул он сам себя, – переживаешь за Мастера как ни в чём не бывало». А ведь Просперо зачем-то назначил Кинли капитаном, зная наверняка, что это вызовет ропот команды и, прежде всего, старшего помощника. Хотелось верить, что это имело какой-то смысл и не было просто жестокой шуткой в духе Мастеров.
Корабль, судя по мерному покачиванию, уверенно шёл под всеми парусами. Может, и лунные паруса поставили. Нимо представил себе огромную чёрную гору, в глубине которой спрятались они все, и как эта гора плывёт по океану бездонного неба, покачиваясь, сталкиваясь с летящими звёздами, не имея ни цели, ни маршрута…
– Там я почувствовал, что они… что они вполне могут убить его. Это… было невероятно, но очень ясно, – сказал Унимо, ощущая, как пересохло горло.
Снова он как будто оправдывался – за то, что решил вмешаться. За то, что всегда оказывался глупее времени, когда слушал свои разум и сердце.
– Да, я тоже это почувствовал, – неожиданно согласился Форин, – но Мастеру Моря виднее, как распоряжаться на своём корабле.
– Или ему всё равно. Или он хочет что-то проверить, – добавил Нимо, и в его голосе прозвучало чуть больше горечи, чем если бы он рассуждал только о капитане Просперо.
Смотритель, отодвинув лампу, которая разделяла его и ученика невесомой стеной света, ответил:
– Или так. Но не мне ему в этом мешать.
Холодная скользвая тоска обвила запястья Нимо, на которые он смотрел, чтобы не встречаться взглядом с Форином. Тоска, которая жила где-то в реальнейшем, занимая немалую часть пространства. Даже здесь, в реальном, Унимо понимал, что Форин прав. А в реальнейшем он и