Хоть сам Лулуп Кастанья на картинах зачастую и изображается в очках, сам он их не носил, потому что обладал отличным зрением. Его очки представляли собой скрепленные дужкой выпуклые линзы для дальнозорких. Окуляры, исправляющие близорукость, впервые были изготовлены сыном Лулупа Кастаньи, Пупулом Кастанья.
Перегонный аппарат.
Монаху Изабелусу Титиньи из прихода Ордена Винограда приписывают кардинальное усовершенствование самогонного аппарата, позволившее проводить двойную перегонку. Дистилляция, равно как и брожение, были, есть и будут любимыми развлечениями алхимиков, пытающихся найти философский камень или истину на «дне стакана». По одной из версий, именно так Изабелус Титинья и получил чистый спирт из вина. Образовавшуюся в ходе эксперимента жидкость он назвал Микстурой Ураха. Вскоре ее стали продавать в аптеках как средство от зловонного дыхания, простуды и угрюмости.
Карантин.
При Айяде Темном в порту Хафлана впервые на сорок дней задержали корабли, возвратившиеся из «чумных стран». По всей видимости, с Островного Королевства. Эти меры вызывали ожесточенные споры, так как с точки зрения целителей не имели никакого толка. Разные эпидемии, не раз и не два истреблявшие до четверти всего населения Соединенного Королевства, лечили прижиганием, шкурками ящериц и сушёными травами. Братство Света считает, что болезни передаются невидимыми глазу флюидами, которые разносятся вместе с запахами. Я склонен согласится с этим доводом. Эмилия же обычно при таких разговорах и темах добавляет: «Дело в слюне! Она причина всякой гадости! И людям, когда они чихают, нужно прикрывать рот!» Возвращаясь же к тому самому, первому карантину, надо сказать – команда кораблей зачахла, но их болезнь в Соединенное Королевство не пробралась. Так что Айяду Темному плюсик к карме за выдумку.
Витражи.
Официальную инструкцию по производству цветного прозрачного стекла составил калека Нирфак. Создатели витражей являются уважаемыми людьми в любом городе, ведь они передают красоту и пригожесть мира. Для изготовления витражей мастера варят в чанах речной песок, флюс, известь и поташ, а потом в эту заготовку добавляют окислы металлов, чтобы получить цвет. Интересно, что практически все стёкла, кроме зелёных и синих, с годами подвергаются коррозии и превращаются в грязно–коричневые кляксы. Что же, может потом какие-нибудь умники найдут способ, как избежать этой досадной неурядицы.
Ноты.
Ноты в виде квадратиков, расположенных на четырёх линейках, придумал Вельдзеский вельможа Циц Хуан Лампидос. Он руководил ансамблем мальчиков, которые каждый день начинали свою репетицию с гимна святому Щосу – покровителю Вельдза и всех Его парнокопытных. Мальчики фальшивили столь безбожно, что Циц Хуан Лампидос решил наглядно показать, как повышается и понижается звук, заложив основу современного нотного пения. Сегодня нотный стан состоит из пяти линеек, но сам принцип записи и название нот с тех пор не меняется.
Гигрометр из шерсти.
Устройство, позволяющее измерять влажность воздуха, изобрел родственник Эмилии и Настурции, Ефрэт Грэкхольм. Выдающийся мыслитель был, как водиться у большинства ученых, беден и потому приторговывал шерстью. Как-то раз он заметил, что в дождливые дни шерсть весит намного тяжелее. Это показалось Ефрэту занятным. После этого Грэкхольм для точного измерения веса стал использовать камни, которые, естественно, влагу не впитывают. Еще позже открытие Ефрэта привело к созданию простого механизма на основе весов: с одной стороны кладут материал наподобие ваты, с другой – непоглощающую влагу субстанцию типа воска. Если воздух сух, линия отвес» остается в вертикальном положении. Когда шерсть поглощает влагу из воздуха, она становится тяжелее воска. Ну, право же, умник!
Жёсткий хомут.
Это особый тип упряжи, позволяющий увеличить тягловую силу животного в четыре раза. Вплоть до рождения Удва Темного основным животным в хозяйстве был неприхотливый вол, а вовсе не дорогая в обслуживании и часто болеющая лошадь. Но когда площадь посевов увеличилась, понадобилось более мобильное животное. Новый тип упряжи придумала Лунатра Необщительная. Ее изобретение, перераспределяющее нагрузку с трахеи на грудь, позволило использовать лошадь. И на ней получалось вспахать столько же, сколько и на трех-четырех волах! Браво!…
… Калеб! Калеб, очнись!
– Что с ним?
– С ним все в порядке. Ты успел вовремя, сын мой…
Я открыл глаза. Комната, в которой я находился, плыла перед взором. Во рту стоял привкус желчи и крови. Какие–то пятна плавали над головой. Они то смыкались, то размыкались, то становились более–менее четкими, то распадались на пузыри мыльной палитры… В висках стучал молоточек пульсирующих жилок. Тук–тук–тук – настойчиво и отвратительно. Меня тошнило.
– Где я?… – прошептал я, согнув и разогнув пальцы.
– Ты в Ильварете. В палатах Ордена Милосердия. Альфонсо Дельторо привез тебя сюда час назад. Твоя рана почти убила тебя, но по воле Всеотца я смог отвести смерть в сторону.
Алан Вельстрассен тепло улыбался. Его усталое и вместе с тем благородное лицо выражало искреннее сочувствие.
– Тебе нельзя шевелится. Побудь пока в постели. За тобой присмотрят сестры Храма.
Понтифик Братства Света пропал из поля зрения. Я было заворочался, но мою грудь мягко, но твердо прижала ладонь.
– Пустите! Мне надо к Констанции Демей! Нужно рассказать ей о том, что случилось в Шальхе…
– Не так быстро, мой дорогой друг, – прервал меня Альфонсо. – Пока что тебе необходим покой.
Я вновь смежил веки и, осознав, что рядом со мной Следопыт, перестал ерзать и пролепетал:
– Так холодно…
– Это и понятно. Заражение крови – штука бедовая. Алан Вельстрассен её победил. Однако это не означает то, что ты опять здоров, как бык. Нет, вначале нужно поправиться…
– А потом мы вновь будем сражаться бок о бок? – улыбнулся я.
– Куда я без тебя.
– Серэнити! Позовите Серэнити! Она может!… – воскликнул я, в горячке позабыв, что Великий инквизитор находится за сотни миль от Ильварета.
– Серэнити тут нет, Калеб, и, да, я и понтифик согласны, что, скорее всего, только она ныне обладает уникальными способностями магии Света, которые ставят на ноги сразу. Алан Вельстрассен хоть и помазан самим Урахом, но… Поверь, сейчас он и так совершил почти невозможное. И ты не умрешь. Однако пойми. Тебе придется пройти процесс восстановления. Как и всем тем до тебя, кого от Вселенского Забытья отделял всего один шаг.
– Альфонсо…
– Я пойду к Констанции Демей. Она уже потребовала, чтобы я пришел к ней как можно скорее. А ты спи и набирайся сил. Они тебе пригодятся.
–Хорошо… Спасибо тебе…
– Юнивайну скажи спасибо. Без него ты бы отправился прямиком в Пекло Назбраэля.
– Горячая сковородка, и все дела?
– За все твои грехи для тебя бы выделили там лучшее местечко, с видом на водопад лавы или что–то в этом роде, – хмыкнул Альфонсо.
– Такой антураж бы мне понравился.
– Не сомневаюсь. Я буду заходить к тебе по возможности…
Все последующие дни практически слились в один единственный, исполненный бессвязными проявлениями бреда и короткими озарениями день. Я то засыпал, то просыпался. Ко мне подходили женщины в белых рясах и поили меня травами и настоями. Иногда среди моих посетителей был