— Только вам решать, герр Вагнер, что говорить, а что нет, — дав себе дорогие секунды размышлений, проговорила Анна. На обратной стороне колена сильно зачесалась кожа, будто вся в шрамиках была от аллергической сыпи. Князева осторожно почесала чашечку, когда с того конца провода Кристиан усмехнулся.
Как-то уж слишком… звонко.
— Вчера я решил не утомлять вас беседами, — протянул он. Князева в его тянущихся гласных звуках успела едва слышно хмыкнуть, про себя подмечая, что это действительно было бы совершенно лишним; ей беседы с фрау фон Кох хватило.
— И задерживать ни вас, Анна, ни Виктора Павловича, не хотелось. Как я понимаю, у вас дела были поважнее?
Она почти ответила, но в миг, когда раскрыла рот, будто воздух из легких вышибли. Что за двоякая фраза, на что Вагнер вообще намекал? На… любовные дела их?
Или, может, про Витину «месть» прознал?
Аня снова раскрыла рот, и снова из, казалось, совершенно пустых лёгких, исчез кислород.
Ни первая, ни вторая догадка Князеву не обрадовала. Мысль, что Кристиан, успешно носящий маску бесчувственного истукана на посту генерального директора, на самом деле любил совать нос в чужие драмы, казалась отвратительно пошлой и отталкивающей. От думы, что Вагнер прознал об убийстве наркодилера, произошедшем на территории его театра, кровяные клетки чуть не обернулись в алюминиевые опилки.
Иными словами, между молотом и наковальней.
Она оглянулась в коридоре пустом, ища на стенах красные точки прицелов, и поняла в испуге, что молчала слишком долго.
«Ну, а что следует говорить? Согласием отвечать? Отказом?»
Вагнер, видно, понял чувства Князевой, что для самой Анны было хорошим ударом под дых. Герр снова затянулся и сказал, хмыкая усмешкой, что чувствовалась колючей даже через телефонные провода:
— Мои гости и товарищи перепугались поднявшегося грохота. Подумали, что в театр ворвались террористы. Или, того хуже, милиционеры с облавой.
«Значит, Бек» — поняла Князева, найдя в себе силы расслабить спину. Реакция на слова герра была такой же двоякой: с одной стороны, Анна выдохнула спокойно — радовало безбожно, что Кристиан не прослыл извращенцем, которого интересовали тонкости чужих отношений.
А вот с другой стороны… он явно недоволен убийством на своей территории. К слову, убийством таким громким. Да и прямо в день премьеры…
— Герр, позвольте…
— Анна, — оборвал её так резко, что девушка сравнить этот оклик могла с шумом рвущейся бумаги. Нервы заискрили, будто Вагнер мог ей что-то, кроме выговора по телефону, сделать, и Князева зажевала свои губы.
С нижней она сорвала небольшой кусочек кожаной пленки. Сразу на языке ощутился привкус мелкой капли крови.
— Я слышал о вашем конфликте с Беком.
— Откуда? — сразу же осведомилась Аня, чуть ли не всей собой цепляясь за информацию. Она лишь через секунду поняла, что вопрос свой задала слишком резко, и на саму себя поругалась, но не больно старательно. Так, как для приличия; весь интерес в тот миг был прикован к другому.
Первым ответом ей стала усмешка, какая уже стала раздражать:
— Третьего октября — в день, ставший для Бека началом конца — меня в театре не было. Но, знаете, Анна, у меня есть привычка одна… Я всегда, когда в «Софиты» возвращаюсь, включаю на ускоренную перемотку запись с камер видеонаблюдения. Знаете, береженного Бог бережёт…
Князева всё поняла. Она ноги сильно-сильно под себя подобрала, укладывая на колени подбородок, а потом, будто испугавшись, что её увидеть мог кто, уткнулась кончиками пальцев в паркет.
— Вы увидели Бека по камерам.
— Увидел, — сказал Вагнер так, что, вероятно, сидя у себя в кабинете, одобрительно Анне кивнул и вдруг как-то удивительно дружелюбно предложил: — Скажете, что было дальше?
Князевой будто в горло кунай вонзили так, что он колом остался торчать, мешая слюну сглотнуть. Она проговорила всё-таки, чуть ли не на ходу собирая элементы мозаики в единую, ладную картину:
— Вы запретили торговать наркотиками на территории театра. Бек пытался вас переубедить первого числа, и… — она чуть запнулась, не догадываясь об исходе разговора, конец которого не дослушала. Вагнер молчал. Анна всё-таки рискнула предположить, ощущая себя стрелком с завязанными глазами: — …у него не вышло.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Так, — подал голос Кристиан, не соглашаясь, а дальше Князевой указывая говорить.
Повязка на глазах стала ещё плотнее. Один только Вагнер понимал, правильно Анна говорила или уходила в совсем другую сторону, и это Князеву откровенно раздражало. Не любила она быть в неведении.
— И оттого вам… не по душе пришлось то, что Бек вернулся в «Софиты». Даже после повторного отказа.
— Так.
— Вы отследили его по камерам внутри здания? И поняли, что они пришли ко мне? Так?
Вагнер помолчал, делая очередной затяг. Аня сидела в коридоре квартиры на Остоженке, а тихий звук горения табака в трубке ей нервы взрывал щепотками тротила.
— Верно, — сказал, наконец, Кристиан через секунды, какие Князевой показались декадами минут. — Мне стало ясно, что заинтересовались вами, как возможным «обходным» путём. Признаюсь, сначала я думал, что Бек через вас попытался бы воздействовать на меня. А потом вспомнил о вашем родстве с Александром Беловым, о котором узнать — дело двух минут. И оно, ясное дело, заинтересовало Бека куда сильнее.
Это лежало на поверхности, конечно. Князева кивнула, не волнуясь о том, что герр из-за тишины со стороны Анны мог подумать о «шоке» её. Хотя, вероятно, Кристиан понимал — не было смысла девушке разжевывать всё до мелочей, она и без того знала многое.
Сам ведь, в конце концов, говорил, кто такая Аня Князева. Она — двоюродная сестра Саши Белого. Она — возлюбленная Вити Пчёлы. Нося такие «статусы», Княжна просто позволить себе не могла глупость, простоту и наивность.
— Что было дальше?
Ответом девушке стал чистый, почти без помех, хохот:
— Вы у меня спрашиваете, фрау Князева? Мне самому интересно, Анна, это знать. Как вы думаете, что дальше было?
— Герр Вагнер, — произнесла она вдруг с резкостью, какой от себя не ждала. Если сравнить можно было с чем, то Князева бы металлические нотки в тоне своем назвала схожими с заморозками в начале мая — те самые, что под изморозью прячут уже позеленевшую траву.
— Вы уверены, что хотите тратить своё — и моё — время на обсуждение вещей, в какие я, вероятно, и близко не попаду?
Собственные же слова сразу отдали в мозг ударом набата, от которого загудели виски. Прошли секунды, прежде чем тишина стала казаться невыносимой, а самой Князевой захотелось пойти на кухню, язык плашмя положить на разделочную доску и замахнуться над ней ножом.
«Чудом будет, если Вагнер после такого в неприятели себе меня не запишет»
— Я связался с Беловым, — хмыкнул герр, что-то для себя услышав в Анином тоне. — Знал, что он уже точно в курсе всего произошедшего — если не от вас, то от Виктора Павловича. Тогда-то меня и посвятили в эти разборки: про убийство Фархада Джураева рассказали, про… установки Бека.
Прекрасно. Герр знал чуть ли не всё. Даже конкретную формулировку угрозы, какая Князеву две недели назад — «кажется, так давно было…» — заставила тайком от Пчёлы в его сейф влезть за пистолетом.
Анна даже не знала, радоваться ли ей, что Вагнер полностью о конфликте осведомлен, или в напряжении молчать, осознавая, что козырей у Князевой никаких не осталось.
На конечностях будто затянулся жгут — как иначе объяснить замерзшие стопы и пальцы рук?
Девушка перевела дыхание, говоря вещь, в которой сомневалась:
— Герр Вагнер. Я сожалею, что… Бек погиб на территории театра, в день премьеры…
— Перестаньте, — вдруг жёстко осёк её Кристиан. Князева удержалась, чтоб не провести рукой по шее в проверяющем жесте, посмотреть, не осталось ли от слов босса кровавой борозды поперёк горла.
— Я сильно сомневаюсь, что после всего совершенного Беком вы действительно скорбите по нему.
— Не скорблю, — признала Анна. — Но мне жаль, что всё случилось именно в «Софитах».