– Однажды много лет назад… – начал Ориоль.
– Ну что, играла сегодня? – поинтересовалась Сидализа у Дебуа.
– Ох, лучше не спрашивай! Если бы не лакей Лафлер, мне пришлось бы продать мои бриллианты.
– При чем тут твой лакей?
– Вчера Лафлер сделался миллионером, а с сегодняшнего утра он мой покровитель.
– Вот как? Рада за тебя! Ты знаешь, помнится, я его как-то видела. Очень даже не дурен собой!
– Он купил по дешевке экипажи маркиза Бельгарда, того, что, скрываясь от кредиторов, покинул Париж.
– Да, да, я тоже что-то такое слышала. Говорят, будто он переехал в особняк виконта де Вильдьё, которого два месяца назад повесили.
– Стало быть, о нем говорят?
– Еще как! – подключилась к разговору мадам Флери. – В основном о его феноменальной рассеянности. Не далее, как сегодня я слышала, будто с утра, покидая «золотой дом», он вышел на улицу Кенкампуа, и вместо того, чтобы сесть вовнутрь, машинально взобрался на задний буфер.
– Донья Круц!
– Донья Круц! – скандировали мужчины.
Шаверни принялся ногой колотить в дверь, ведущую в будуар, где по его расчетам находилась прелестная испанка.
– Если вы сию же минуту не возвратитесь, – с веселой угрозой выкрикнул Шаверни, – то мы возьмем ваше убежище приступом!
– Да, да. Возьмем приступом! – поддержали остальные.
– Господа! Господа! Опомнитесь! Что вы делаете? – вмешался Пейроль.
Шаверни ухватил фактотума за утопавший в жабо воротник:
– Если не заткнешься, старый сыч, – то мы сделаем из тебя таран и пробьем твоим твердым лбом запертую дверь!
Но доньи Круц в верхнем будуаре не было. Она заперла его на ключ и спустилась по лестнице в нижний, где находилась ее спальня. Там на кушетке с покрасневшими от слез глазами сидела бедная Аврора. Пятнадцать часов находилась она здесь в заточении и, если бы не донья Круц, то уже, наверное, умерла бы от страха и тоски.
– Что нового? – едва слышно произнесла Аврора.
– Мсьё Гонзаго вызвали во дворец, – ответила донья Круц. – Ты напрасно боишься, бедная моя сестричка. Там в гостиной совсем не страшно. Если бы я не думала о том, как ты здесь страдаешь, то веселилась бы от души.
– Что там наверху происходит? Шум доносится даже сюда.
– Веселая пирушка. Смеются во все горло. Молодые аристократы блистательны, остроумны, обворожительны… Особенно один. Его зовут Шаверни.
Аврора провела ладонью по лбу, что-то припоминая.
– Шаверни… – повторила она за подругой.
– Совсем юный, красивый, как ангел; не боится ни Бога, ни черта. Но мне запретили чересчур им увлекаться, – сейчас же оговорилась донья Круц, – потому что он жених.
– А-а-а… – рассеянно протянула Аврора.
– Тебе не интересно узнать, чей?
– Нисколько. Какое мне до этого дело?
– Кому-кому, а уж тебе, – немалое. Ведь маркиз де Шаверни – твой жених!
Аврора не спеша подняла взгляд и грустно улыбнулась.
– Ты полагаешь, я шучу? – продолжала донья Круц.
Аврора пожала плечами.
– А о нем, о нем тебе ничего не известно? – взволнованно прошептала она. – Флора, милая сестрица, ну хоть что-нибудь?
На глаза Авроры опять навернулись слезы.
– Ничего, – со вздохом ответила донья Круц. – Решительно, ничего.
Голова Авроры поникла, и она уж в который раз расплакалась.
– Вчера, когда эти люди на нас напали, как они говорили: «Он убит. Лагардер убит!»
– Как раз в этом я не уверена, – заметила донья Круц. – Скорее уверена в обратном. Он жив.
– Почему ты так решила? – оживилась Аврора.
– По крайней мере, по двум причинам. Во-первых: те, что сейчас веселятся в гостиной наверху, по-прежнему его боятся. И во-вторых: эта женщина, которую вчера пытались выдать за мою мать…
– О-о, та самая, – его лютый враг, которую прошлой ночью я видела в Пале-Рояле.
– Наверное, она, – судя по твоему рассказу. Так слушай же. Во вторых: эта мадам продолжает его преследовать, – от злости ее так и колотит. Сегодня утром я была в золотом доме. Хотела пожаловаться Гонзаго на то, как какие-то люди вместо праздника отнесли мой портшез сюда. Но сейчас речь не о том. Так вот, там случайно я увидела эту женщину. Она провожала вдоль аллеи какого-то седовласого господина и в сильном волнении ему говорила: «Мне не остается ничего другого. Это мой долг и мое право. Мои глаза теперь открыты. От меня он не уйдет. Истекут обещанные двадцать четыре часа, и он будет схвачен. Схвачен, во что бы то ни стало. Если понадобится, я готова это сделать моей собственной рукой!»
– Ах! – воскликнула Аврора. – Конечно, это она. Я ее узнаю по ее злости. Понимаешь, мне уже не в первый раз приходит одна странная мысль…
– Какая мысль?
– Да нет, так, ничего. Наверное, я схожу с ума.
– Я тебе должна еще кое-что сказать, – после некоторого колебания промолвила донья Круц. – То, что сейчас услышишь, меня надоумил тебе сообщить мсьё Гонзаго. До сих пор он ко мне относился хорошо. Но последнее время я ему начинаю верить все меньше и меньше. А тебя, милая моя Аврора, люблю все больше и больше!
Донья Круц подсела к Авроре на кушетку и продолжала:
– Мсьё де Гонзаго, конечно же это сказал для того, чтобы я передала тебе.
– Что же он сказал?
– Что намерен тебя выдать замуж за маркиза де Шаверни.
– Но по какому праву?
– Не знаю. Впрочем, думаю, его не очень заботит, есть у него на то право, или нет. Гонзаго затеял со мной разговор, в котором намекнул… в общем он сказал: «Если она согласится, то спасет от смертельной угрозы того, кто ей дороже всех на свете».
– Лагардера! – воскликнула Аврора.
– Я тоже думаю, что он имел в виду Лагардера, – согласилась бывшая гитана.
Аврора закрыла руками лицо.
– В голове какой-то туман, – пробормотала она. – Неужто, Господь не сжалится надо мной?
Донья Круц стиснула подругу в объятиях.
– Разве не Господь к тебе послал меня? – произнесла она с нежностью. – Пусть я всего лишь женщина, но я сильна, не слабее многих мужчин и не боюсь смерти. Если кто-то на тебя нападет, знай что Флора будет тебя защищать до последнего.
Аврора в порыве благодарности тесно прижалась к старой подруге. В эту минуту наверху послышались выкрики. Подвыпившая компания звала донью Круц.
– Мне нужно идти к ним, – сказала она, и, заметив, как вздрогнула Аврора, прибавила: – Бедная малышка! Отчего ты побледнела?
– Мне здесь страшно оставаться одной без тебя, – пролепетала Аврора. – Я боюсь этих бесчисленных лакеев и прочих домочадцев.
– Ну и напрасно. Слуги знают, что я тебя люблю. Они почему-то считают, что я имею большое влияние на Гонзаго…
Внезапно Флора замолчала и задумалась.
– Иногда мне и самой кажется, будто я ему нужна.