– Об этом речь не идет, – пояснил Навай. – Придут все до единого.
– Ну и прекрасно! Мы уже у цели. Вам кажется, что мое положение в свете пошатнулось. Вы заблуждаетесь. Напротив, за вчерашний день я стал вдвое богаче, а потому и ваша доля в мое деле соответственно удвоилась. Вы еще не ведаете, что уже сделались состоятельными господами подстать герцогам и пэрам. Однако, я желаю, чтобы мой триумф был полным и окончательным, а для этого нужно…
– Таким он и будет, ваша светлость, – с уверенностью пророка возвестил Монтобер. Произнесенные принцем посулы, богатства заметно оживили загрустившую компанию.
– Подлинный триумф, – продолжал Гонзаго, – не только победа над врагом, но и праздник. А на празднике должно быть весело!
– Само собой, ваше высочество!
– Будет весело за милую душу!
– Какой же праздник без веселья, черт подери! – раздались голоса.
– Лично я уже сейчас радуюсь! – проблеял Ориоль, душа которого от страха давно ушла в пятки. – Ух, и повеселимся же сегодня!
– Да уж развернемся на всю катушку!
– Кутнем на славу!
– И милых дам порадуем! Ха-ха-ха! – изо всех сил бодрились остальные.
В это время Пейроль привел Шаверни.
– О чем здесь говорилось, маркизу ни слова! – предупредил Гонзаго.
– А-а-а, Шаверни!
– Наконец-то!
– Сколько лет, сколько зим!
– Мы уж заждались!
– Где тебя носило, Шаверни? – ловко разыгрывала веселье команда Гонзаго.
Горбун, который уже достаточно долго лежал неподвижно в конуре, уткнувшись носом в матрац, при имени Шаверни вздрогнул и очнулся. Приподняв голову, он выглянул в узкое отверстие под крышей и, конечно, сразу же был замечен Кокардасом и Паспуалем.
– Видел? – шепнул другу гасконец.
– Видел. Он здесь неспроста, – также шепотом ответил нормандец.
– Вот и я! – подходя к группе, произнес маленький маркиз. – Ну-с, что скажете?
– Где же ты был? – поинтересовался Навай.
– Тут, поблизости. За церковью Сен-Маглуар. Значит вам, кузен, понадобились враз две одалиски?
Гонзаго побледнел. Видневшееся в оконце лицо горбуна, наоборот, на миг озарилось улыбкой и тут же исчезло. Он сидел в конуре в неудобной позе, подпирая спиной закрытую изнутри дверцу. Его сердце радостно колотилось. Слова Шаверни молниеносно разрешили его сомнения.
– Ну и Шалопай! Ты просто неисправимый шалопай! – почти весело пожурил маленького маркиза Гонзаго.
– Господи! – изумился Шаверни. – что же я такого особенного сделал? Просто перелез через ограду, чтобы немного погулять в саду Армиды. И о, радость, – Армид оказалось две и ни одного Ренальдо.
Было странно, что Гонзаго так легко отнесся к наглой шалости Шаверни.
– И как они тебе пришлись? – сквозь смех поинтересовался, принц.
– Я просто без ума от обеих! Но что случилось, кузен? Затем меня позвали?
– Затем, что сегодня вечером состоится свадьба.
– Да ну? Ух, ты, черт, совсем не слабо! Неужто, вправду свадьба? Кто же невеста?
– Невеста – на славу. Приданое 50000 экю.
– Чистоганом?
– Именно так. Наличными.
– Изрядная кубышечка, скажу я вам!
– А кто жених? – Шаверни окинул пытливым взглядом окружавших и почему то несколько задержался на брате Паспуале.
– А вот угадай! – ответил не прекращавший смеяться Гонзаго.
– Женихов слишком много, – охотно приняв игривый тон, произнес Шаверни. – Не люблю гадать. Впрочем, одну возможную кандидатуру готов назвать. Что если женихом буду я?
– Молодец. Угадал! – похвалил маркиза принц.
Все засмеялись. Из будки выбрался горбун и стал у порога. Его лицо в очередной раз сменило выражение. От недавней озабоченной задумчивости не осталось и следа. У конуры опять стоял озорник и потешник, никогда не унывающий ярмарочный скоморох Эзоп II, он же Иона.
– Где приданое? – осведомился Шаверни.
– Здесь. Уже приготовлено, сосчитано, – тебя дожидается, – ответил Гонзаго и вытащил из кармана солидную пачку акций. Шаверни на какой-то момент растерялся. Похоже, только теперь он осознал, что кузен его не разыгрывает. Остальные тоже, плавно сменить легкомысленный тон на радостно приветливый, принялись маленького маркиза поздравлять. Горбун приблизился, вручил Гонзаго обмакнутое в чернильницу перо, дощечку и подставил спину для подписания соглашения.
– Ты согласен? – осведомился Гонзаго прежде, чем подписать дарственный документ.
– Еще как согласен! – ответил маленький маркиз. – Мне давно пора обустроить личную жизнь.
Гонзаго размашисто подписал дарственную и попутного спросил у горбуна:
– Ну как, мой друг, ты еще не отказался от своей прихоти получить приглашение на ужин?
– Наоборот, ваше высочество. Ныне я на ней настаиваю больше, чем прежде?
Кокардас и Паспуаль внимательно следили за их разговором.
– Отчего же больше, чем прежде? – поинтересовался Гонзаго.
– Оттого, что теперь мне известно имя жениха.
– Странно. Что тебе его имя?
– Даже не знаю, как ответить. Существует нечто, что невозможно объяснить. Как, скажем, объяснить то, что я, например, убежден, что, если на ужине не будет меня, то и Лагардер не исполнит своего бахвальского заявления, – не явится к вам. Объяснения нет, есть лишь предчувствие. А оно меня редко подводило, ваше высочество.
– Ты и о письме знаешь?
– Что поделаешь, моя будка совсем близко, а слух у меня отменный, ваше сиятельство. Однажды я вам уже послужил…
– Что ж послужи еще раз и будешь вознагражден с лихвой.
– Все зависит только от вас, монсиньор.
– Держи, Шаверни, – Гонзаго передал маленькому маркизу акции и опять обратился к горбуну:
– Ты будешь на свадьбе. Я тебя приглашаю.
Все бросились поздравлять горбуна с таким пылом, будто настоящий шагов не Шаверни, а он, (горбун).
Среди общего шума Кокардас успел Паспуалю шепнуть:
– Повадилась лиса курятник сторожить!
– Покорнейше благодарю, ваше высочество! – горбун от радости готов был плясать. – Ох, я нынче и повеселюсь! Мы увидите, господа хорошие, каким озорным шутником может сделаться Эзоп II, или Иона, со мной никто из вас не соскучится. Могу поклясться!
Глава 6. Гостиная и будуар
Еще до середины XIX века на улице Фоли Мерикур сохранялся один из образчиков вычурной архитектуры малых форм первых лет регентства. В нем затейливо перекликались греческие и китайские мотивы. Указы властей того времени ориентировали архитекторов и инженеров на возведение жилых зданий в греческом стиле, уже тогда насчитывавшем по меньшей мере четыре разновидности. Однако, большинство сооружений частной застройки напоминали уютные салоны, не имея ничего общего с Парфеноном. Это были форменные бонбоньерки в чистом виде. И в наши дни в какой-нибудь лавочке вроде «Верного пастушка» вы можете приобрести искусно выполненную из картона вместительную шкатулку в виде китайского или сиамского домика, с запрокидываемой на шарнирах крышей, под звуки таинственных колокольчиков, вызванивающих непривычную для уха европейца пентатонику. Приобретение подобного сувенира делает честь покупателю, свидетельствуя о его изысканном вкусе.