Ни один режиссер не предлагал ей ролей. Гари в благородном порыве вновь попытался ее спасти, хотя и знал, что это бесполезно. Он решил написать еще один сценарий, рассчитывая, что на этот раз ему повезет больше, чем с фильмом «Птицы улетают умирать в Перу». Тем самым он надеялся не столько помочь Джин вернуться на съемочную площадку, сколько вынудить ее хоть на ка-кое-то время отказаться от вина, вовремя вставать с постели и следить за собой. Темой нового сценария Гари избрал проблему, которая была ему лично близка: наркотики.
В «Монд» от 11 декабря была напечатана его статья, в которой он удрученно писал о тяге молодежи к наркотикам и обвинял власти в бездействии и «ложном романтизме».
В номере «Фигаро», вышедшем 27 января 1972 года, когда фильм Kill[93] по его сценарию шел в парижских кинотеатрах, Ромен Гари в очередной раз заявит: «Моя ненависть к наркоторговцам не знает границ».
Кинолента была малобюджетной; сценарий представлял собой нечто вроде нелепой и жестокой пародии, но у Гари не было таланта к постановкам. Ему удалось заинтересовать продюсеров братьев Залкинд, которые хотели, чтобы в фильме было много крови и убийств.
Съемки начались в феврале 1971 года в Мадриде и продолжились в предместьях Аликанте, к югу от Коста-Бравы. Гари удалось получить согласие на участие от Стивена Бойда, Курта Юргенса, Дэниэла Эмилфорка и своего друга Джеймса Мейсона, который должен был играть главную роль. Оператором был прекрасный знаток своего дела Эдмонд Ричард. Скоро Гари вошел в конфликт со своим помощником Бобом Логаном, приятелем Джин. Вместо него на съемочной площадке появился молодой и подающий надежды испанский режиссер Рикардо Франко, с которым Джин познакомилась в мадридском кафе «Санта-Барбара». Он привлек ее внимание тем, что был некрасив и почти карлик. Став любовницей Франко, Джин объяснила ему, что устала от внимания красивых и импозантных мужчин, так что теперь ее привлекает уродство. Рикардо любил Джин. Гари, обрадовавшись, что кто-то будет о ней заботиться, обращался с ним как с сыном. Съемки завершились в Тунисе.
Премьерный показ прошел в Марселе. В дальнейшем он должен был идти в яти парижских кинотеатрах{651}. Критика отнеслась к фильму еще более жестоко, чем к «Птицам». Анри Шапье, например, обратился к Гари с открытым письмом в журнале «Комба»{652}:
Вы оригинальный писатель и прекрасный человек. Мне нравятся Ваши книги, я восхищаюсь Вашей твердостью в моменты принятия важных решений.
Но всё это не мешает мне ясно видеть, что вот уже второй раз Вы идете в кинематографе по ложному пути, и это тем более огорчительно в случае с Kill, ибо Вы избрали интересную тему.
В Ваших поэтических образах и сценарии нет ни капли фальши. Неувязки начинаются тогда, когда Вы, будучи вынуждены изъясняться языком, отличным от языка литературы, беретесь за видеокамеру.
И в тот же миг весь Ваш писательский жар, прекрасное безумие, дух протеста, которые на уровне литературы вызывают лишь восхищение, превращаются из-за неуклюжей постановки в очень плохое кино. Неужели столь чуткий человек, как Вы, не могли понять, что идея, заложенная в Kill, опошлилась до несуразного паясничанья?
В своем возмущении комедией, в которую так называемые развитые страны превратили борьбу с наркотиками, Вы ставили перед собой задачу обличить их, сорвать с них маски.
В уста своего героя, одинаково ненавидящего власть, полицию, наркоторговцев, Вы вложили свое собственное желание расправиться со всеми ими, уничтожить их раз и навсегда (kill them all). Вы пошли еще дальше Уильяма Фридкина с его French Connection («Французский связной»): Вы не только стремились показать, что сильные мира сего выживают за счет слабых, — Вы еще и произнесли пламенную обвинительную речь в адрес истеблишмента во всех его проявлениях, сознательно обрекающего на гибель свою молодежь.
Обо всем этом я могу только догадываться, зная Вас, но на экране получилось совершенно иное… Когда же наконец выйдет фильм, где мы увидим настоящего Ромена Гари?
Ему не суждено было выйти никогда.
Через два дня в «Фигаро» было опубликовано ответное письмо Ромена Гари:
Не стану отрицать, что Kill — это фильм ненависти и что ненависть, которую я испытываю к торговцам героином, практически не знает границ. Для меня в этих отравителях, настоящих убийцах молодежи, нет ничего человеческого. Отсюда последний эпизод с румбой смерти, которую мне наверняка поставят в упрек, равно как и многие другие сцены, в которых воротилы наркобизнеса предстают грязными ничтожествами. По моему убеждению, даже их останки не заслуживают чести быть погребенными.
Я хотел бы обратить внимание всего на два момента. Во-первых, мой фильм далек от призывов к уничтожению. Напротив, это всего лишь призыв к подлинной справедливости: разве в порядке вещей то, что случилось в Нью-Йорке два месяца назад, когда два крупных наркоторговца были выпущены на свободу под залог в миллион долларов меньше чем через сутки после задержания!
Закономерно, что подобные, с позволения сказать, «законы» вынуждают полицию выбирать один из двух выходов. Либо физически уничтожать наркоторговцев, вместо того чтобы передавать их в руки «правосудия», которое потом выпустит их на свободу. Либо сказать себе: ну раз уж им всё равно всё сойдет с рук, они непобедимы, потому что являются частью этой системы, лучше встать на их сторону, на сторону сильного — иными словами, тоже подчиниться системе.
Ежегодный оборот героина составляет пять миллиардов долларов. На таком уровне это уже не наркоторговля, это сектор национальной экономики.
Вот в каком историческом контексте мои герои решают начать, скажем так, подпольную борьбу, «вооруженное сопротивление» этой «гнили».
И вот еще что. Кажется, цензурный комитет, запрещая показ картины несовершеннолетним, мотивировал свое решение «двойственностью морали» автора. Заявляю во всеуслышание, что мораль этого фильма не более двойственна, чем мораль французского Сопротивления во время оккупации. Я не вижу разницы между торговцами героином, губящими наших детей, и фашистами, орудовавшими в Орадуре[94].
Лишь Марио Бена из «Фигаро литерер» понял замысел Гари и написал благоприятную рецензию на фильм: «Невзирая на возраст, Ромен Гари никак не успокоится — и по-видимому, он не успокоится никогда. Ведь успокоение предполагает отстраненность и бесстрастность. А Гари остается верен идеалам своей молодости».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});