вечной узницей, либо очередной казненной преступницей с порядковым номером. Просто цифра в длинном списке жертв политического режима, которая сотрется из памяти моих палачей, как только папка с делом попадет в архив.
«Это не по-настоящему».
Из кромешной тьмы мне навстречу вышел Алексей с нечитаемым выражением лица. Как и всегда в холодных, как зимний лед Невы, глазах светилось понимание и сила. Именно за ними я потянулась: коснулась колючей щеки, вдохнула горький аромат его туалетной воды, попробовала на вкус скрытые ото всех эмоции.
«Не верь зеркалам, Ольга. Они тебя обманывают».
Чужой голос в мыслях страшно раздражал. Помотав головой, я попыталась избавиться от его назойливого гудения, но он раз за разом возвращался. Звучал все громче, проникал все глубже, постепенно разрушал мой уютный темный кокон.
— Нет, не уходи, — прошептала я одними губами, когда Алексей молча отступил.
Мрак обволакивал его тело, смазывая любимые черты и высасывая из него жизнь так же, как из Егора. Лицо постепенно приобрело серый оттенок, взгляд потухал, а улыбка стиралась под напором темноты.
Как бы я ни старалась, как бы не тянулась к нему, не хватала за руку или не звала так, что с хрипом рвались связки, — Алексей все равно ушел. Ни разу не обернувшись, он оставил меня одну посреди пустого и безжизненного пространства.
В холоде беспросветной ночи, где нет места солнцу, я осталась наедине со своей тоской.
Распространяя по телу ядовитые споры, она пробиралась в далекие уголки разума и отравляла тот навязчивыми мыслями о бессмысленности борьбы с ней. Просила подчиниться, клялась, что боль и горечь бесконечных потерь уйдут, как только тоска, тлеющая в сердце, получит полную власть надо мной.
Вдруг она права? Зачем бороться, если все приводит к одному результату много лет подряд?
«Это не по-настоящему».
Тот же голос, те же слова.
Только я не обращала на них внимания. Закрыв глаза, раскинула руки и почувствовала, как ледяные воды медленно закутывали меня в свои объятия. Точно в пуховое одеяло, которое мама доставала зимой в лютые морозы.
Вокруг стало тихо-тихо, пропали звуки и ароматы. Носовые пазухи и легкие забились, воздух исчез из пространства. Быстрое течение подхватило мое тело, как бумажный кораблик, и понесло куда-то вдаль.
Туда, где нет ни горестей, ни печалей. Где столетиями правила бесконечная тьма с блуждающими душами людей, похожих на меня.
«Проснись!»
Кто-то кричал мне вслед так же, как я до этого кричала Алексею. Неизвестный звал меня по имени, клял всеми правдами и неправдами. Требовал, чтобы я очнулась и позволила ему вытащить себя из озера.
Зачем?
Здесь уютно.
Оставьте меня в покое.
«Какая ты жалкая, Оля. Ради мужчины и его амбиций отправилась в зазеркалье, рискнула всем, рухнула на дно, где продолжаешь себя уничтожать. И при этом упрямо цепляешься за угасающие искры жизни. Ну разве не дура?»
Дура, согласна.
Высшая глупость — умирать от любви. Ради нее люди сворачивали горы и разрушали империи. Уж точно не тонули в озере из вязкой скорби, как я. Они бы посмотрели на меня с жалостью, а потом посмеялись над такой беспомощностью.
Я дернула, попыталась разорвать плотный кокон и широко распахнула глаза. Проблеск света замаячил на поверхности и подтолкнул вперед, где над водой уже мельтешила расплывчатая фигура Егора.
То, что это он, почти не оставалось сомнений. Глупый мальчишка, наконец, почувствовал вкус жизни. Прямо в момент, когда я разорвала его связь с озером и перекинула ее на себя. И теперь билась в крепких путах, чтобы выбраться наружу.
«Там ничего нет, Ольга. Ничего и никого».
Есть, просто ты не видишь. Падчерицы, положение, власть, деньги — все это мое. Я умна, красива и могу за себя постоять.
«Цесаревич никогда не женится на тебе».
Невелика потеря. На мужчине свет клином не сошелся.
«Ваша любовь обречена на гибель».
И это делает ее только слаще, ярче и острее, потому что она настоящая.
Передо мной застыла безликая, чей беззвучный крик так и остался внутри водяной ловушки. Мощная вибрация, вызванная всплеском моей силы, расколола надвое ее образ, который трижды сменил личину с Жени на Алексея.
Я сжала кулак, впилась ногтями в ладонь, затем выпустила на волю всю скопившуюся в нем энергию. Источник благодарно вздохнул и выплюнул такое количество магии, что образовалась воронка, которая обратила безликую в зеркальную пыль. А меня вытолкнуло на поверхность, где сразу подхватили подмышки и потянули на пирс.
— Держу, держу, — пробормотал Егор испуганно и посмотрел таким взглядом, словно перед ним привидение.
Тряхнув мокрыми волосами, я выплюнула воду и хорошенько размахнулась. Ладонь обожгло, когда она встретилась с щекой обалдевшего некроманта.
— Идиот! — рявкнула так, что гул понесся вскачь по шуршащему лесу.
— Э-э-э…
— Сдохнуть ты всегда успеешь. Но не сейчас и не с такими талантами, которые пригодятся Российской Империи, — процедила я сквозь стучащие зубы и с отвращением отжала край блузки.
— Княгиня…
— Тихо!
Блеющий Егор закрыл рот и тоже прислушался к подозрительным звукам.
Где-то вдалеке прогрохотала молния: сначала один раз, потом еще трижды. Унылый штиль разогнал ледяной ветер, и над нашими головами набежали густые тучи. Погода стремительно портилась, тут и там виднелись раскаты грома.
Пасмурное лето вдруг сменила на посту хмурая осень. Листья на деревьях повяли и опали, трава пожухла, мир потерял привычные краски.