Читать интересную книгу Вторая мировая война. Ад на земле - Макс Хейстингс

В оккупированной Западной Европе в 1940–1941 гг. нацисты нашли много активных или потенциальных сотрудников18. Руководители вишистской Франции были готовы вступить в партнерство с рейхом, которое могло бы найти поддержку многих жителей Франции и предположительно привело бы к войне Франции против Великобритании. Но гитлеровская экономическая эксплуатация подвластной Петену страны, особенно навязанный завышенный курс марки против франка, постепенно обозлила французов еще до введения в 1943 г. принудительных работ в Германии, ненавидимых всеми Service de Travail Obligatoire.

Нацистские массовые депортации из Польши, Чехословакии и Украины нанесли серьезный ущерб сельскохозяйственному производству. Оказалось, что многие из этнических немецких колонистов, определенных для замены коренных жителей, не имеют ни охоты, ни должной квалификации для выполнения таких функций. Все успешные империи прошлого отчасти опирались на верховенство силы, но отчасти и на какую-то компенсацию покоренным народам за подчинение в виде стабильности, процветания и права. Нацисты же, наоборот, предлагали только насилие, коррупцию и управленческую некомпетентность. Они могли бы возразить, что своими репрессиями успешно подавили любое существенное сопротивление своей оккупации везде, кроме Югославии и СССР. Это правда, но только часть правды.

Многие оккупированные страны, и особенно Франция, по принуждению внесли значительный вклад в военную экономику Германии: все вместе они обеспечивали около 9,3 % вооружений рейха, а сельское хозяйство Дании покрывало 10 % немецких продовольственных нужд. Но Гитлер оказался бы в лучшем положении, если бы предложил покоренным народам стимулы, а не только угрозы, поощрения, драконовские конфискации имущества и продукции. Нацистское представление об экономике было примитивным до гротеска. Они рассматривали прирост благосостояния как игру, в которой для выигрыша Германии кто-то другой обязательно должен проиграть. В результате этого начиная с 1940 г. империя Гитлера постоянно разграблялась, чтобы финансировать войну, что не могло не кончиться ее банкротством.

До нацистской иерархии медленно доходило, как глупо убивать потенциальных рабов во время нехватки рабочей силы из-за мобилизации большинства трудоспособного населения Германии. Адам Туз рассчитал, что немцами были убиты или брошены умирать 7 млн мужчин трудоспособного возраста, в основном евреев, поляков и советских военнопленных, большинство между 1941 и 1943 гг. Он описывает холокост как «катастрофическое уничтожение рабочей силы»19. В 1941−1942 гг. нацисты считали, что сложности с обеспечением германского народа пропитанием легче всего устранить путем уничтожения каждого нежеланного рта в их досягаемости. 16 сентября 1941 г. на совещании в Берлине, где присутствовал Геринг, обсуждалась нехватка продовольствия. Рейхсмаршал заявил, что было бы немыслимо урезать пайки гражданского населения Германии, «принимая во внимание наши настроения»: люди Гитлера требовали как морального, так и материального подтверждения того, что война – стоящее дело.

Единственный выход, рассудили нацисты, – уменьшить обеспечение местного населения на оккупированных территориях и советских военнопленных. 13 ноября генерал-квартирмейстер Эдуард Вагнер сказал своим начальникам отделов, что «военнопленные, которые не работают, должны будут голодать». Таким образом, советские узники начали умирать в огромных количествах, одни от голода, а другие от рук охранников, которым было дано неограниченное право убивать, чтобы контролировать поголовье доведенных до отчаяния людей, отданных на их милость. К 1 февраля 1942 г. погибло почти 60 % из 3,35 млн советских пленных; к 1945 г. умерло 3,3 млн из 5,7 млн взятых в плен.

Только к 1943 г нацисты осознали, что у голодных ртов имеются также полезные руки: они запоздало признали разумность и даже необходимость сохранять пленных для поддержания сокращающейся промышленной рабочей силы Германии. Когда новую политику претворили в жизнь, Геринг благодушно замечал, что русские выполняли 80 % работ по производству Ju-87 Stuka. К осени 1944 г. почти 8 млн иностранных рабочих и военнопленных были заняты в немецкой экономике – 20 % всей ее рабочей силы. BMW использовала 16 000 пленных только на своем мюнхенском заводе; хотя с ними по-прежнему обращались с узаконенной жестокостью, их паек был увеличен ровно настолько, чтобы поддерживать жизнь. Работодатели в промышленности просили о том, чтобы наказания производились за пределами рабочих помещений, а не на территории фабрики на виду у всех: не хотели огорчать немецких сотрудников. Огромная сеть охраняемых кварталов была устроена в каждом большом немецком городе и вокруг них, чтобы вместить иностранцев всех мастей. В районе Мюнхена было 120 учреждений для военнопленных, 286 бараков и общежитий для гражданских лиц и публичный дом для них, а также семь подразделений концлагерей, включая одно из отделений Дахау, – всего 80 000 койко-мест.

Основная часть немецкого гражданского населения не может с достоверностью заявлять, что не знала о концлагерях и системе рабского труда: маленьких девочек, живших неподалеку от Равенсбрюка, застали за игрой в лагерных охранниц. Пленных широко использовали на тушении пожаров, спасательных работах и разборе завалов после авианалетов. Их также отправляли разбираться с неразорвавшимися бомбами, и это было настолько опасно, что охранниками таких отрядов предпочитали ставить эсэсовцев, осужденных за уголовные преступления. Чтобы обеспечить постоянную доступность рабов, в городах были устроены филиалы лагерей. Например, узников Заксенхаузена отправляли в Берлин, где их за полосатую одежду называли «зебрами». В Оснабрюке матери жаловались эсэсовцам, что дети на школьном дворе вынуждены наблюдать, как охранники бьют заключенных. В СС ответили, что «если дети еще недостаточно суровы, им необходимо стать тверже»20.

Местные власти обычно ценили этот дешевый труд, который мэр Дуйсбурга назвал «весьма удовлетворительным». Но некоторые штатские порицали мнимое «потакание»: прораб на дорожных работах написал в марте 1944 г.: «Мы все еще слишком мягки к военнопленным и другим трудовым отрядам на наших улицах. По-моему, лучше выбросить одного человека за борт, чем позволить, чтобы мы все пошли ко дну»21. Эсэсовцы часто использовали пленных для поиска ценностей в разрушенных зданиях ради своей личной выгоды – в Дюссельдорфе двое мужчин были убиты, чтобы они не могли разоблачить прибыльный бизнес своих тюремщиков. Гражданские врачи часто подписывали фальшивые свидетельства о причинах смерти застреленных или забитых до смерти узников. В этом, как и во многом другом, немецкая медицинская братия проявила готовность прислуживать нацистскому режиму. Узники на принудительных работах продолжали умирать даже тогда, когда их поставили на службу индустрии рейха – отчасти потому, что сохранялся разрыв между потребностью в их услугах и желанием нацистов кормить их. По некоторым подсчетам, погибло 170 000 из 2,7 млн угнанных на работы советских граждан, а также 130 000 поляков и 32 000 пленных.

Однако начиная с 1943 г. смертность среди пленных резко упала. Даже некоторых евреев оставляли в живых: например, рабочих огромного комплекса IG Farben рядом с Освенцимом. Главные зверства холокоста (кроме уничтожения венгерских евреев) были уже позади. Иностранные работники и рабы никогда не были адекватной заменой немецкой рабочей силе – считалось, что они отстают в труде от немцев минимум на 15 %, а может, и на 30 %22. Было глупостью и варварством полагать, что голодающие и подвергающиеся насилию субъекты рабского труда могут достичь такой же производительности, как те, к кому относятся хотя бы с минимальной гуманностью. Система концлагерей, из которых СС желали сделать доходные предприятия, была неэффективна даже по своим правилам, но только рабский труд дал Германии возможность вести войну до 1945 г.

2. Убийство евреев

Корпус литературы о холокосте огромен, и все же никто не может внятно объяснить, почему нацисты не побоялись экономических издержек уничтожения еврейского народа, направляя и без того скудные человеческие и транспортные ресурсы на программу массового убийства в то время, когда исход войны все еще находился в подвешенном состоянии. Возможно, ответ заключается в извращенной сосредоточенности на евреях не только национал-социалистической идеологии, но и всей политики Германии на всем протяжении глобального конфликта. Нацисты были всегда полны решимости использовать карт-бланш, выданный правительству, ведущему тотальную войну, для достижения целей, которые иначе представляли бы серьезные трудности даже по меркам тоталитарного режима. На ключевой партийной встрече 12 ноября 1938 г., сразу после Хрустальной ночи, Геринг заявил: «Само собой разумеется, что если в ближайшем будущем Германский рейх вступит в конфликт с иностранными державами, то мы в Германии первым делом окончательно урегулируем вопрос с евреями».