Стоит ли удивляться, что многие граждане были недовольны такой политикой или, скорее, её отсутствием. Северную границу Баварской советской республики уже пересекли белые добровольческие войска, но новоиспеченные власти сумели создать Баварскую Красную армию в тридцать тысяч человек, и в Дахау она начисто разбила противника. Но Толлер зачем-то заключил с белыми мир, за что быстро поплатился и был арестован единомышленниками в третий раз, впрочем, и в третий раз ими освобождён.
После демарша Толлера, красные командиры неожиданно смягчились и не стали расстреливать всех белых военнопленных, как намеривались поступить ранее. Вместо этого было решено отомстить подстрекателям убийства Айзнера — тайному «Обществу Туле».
С тех пор как Бавария успела стать советской, тулийцы не теряли времени зря. Они успели проникнуть в ряды красной армии, где принялись скупать у бесхитростных красногвардейцев их вооружение: винтовки, гранаты, пистолеты и даже пулеметы. Когда белые добровольческие корпуса пошли в наступление, воевать красным уже было нечем.
Революционное правительство не промедлило с ответом. Во дворе Луитпольдовской гимназии были расстреляны восемь руководителей «Общества Туле» из числа аристократии.
— О Боже, — рыдала Гертруда фон Альнхафт, когда узнала эту новость, — бедный принц! Как же так! За что?! Он ведь был так молод.
— Какой принц? — поинтересовался доктор Метц, желая отвлечь графиню от причитаний.
— Принц Турн унд Таксис. Куда он полез? Зачем ему эти тайные общества? Его прадед был иллюминатом, и ничем хорошим для него это не закончилось!
— Вы правы, история мало кого учит.
— Но зачем же убивать?! Что такого ужасного этим революционерам сделал принц? Всего лишь ходил на собрания общества.
— Не того ли общества, — лукаво поинтересовался Метц, — что науськало графа Арко на убийство Айзнера из-за его еврейства?
Графия согласно всхлипнула, а доктор Метц холодно заметил:
— В Ветхом Завете это называлось «кровь за кровь».
— Но это же варварство!
— Это противоборство идеологий. С недавних пор, если вы не заметили, стало принятым заканчивать мировоззренческие споры резнёй. И в этой ситуации, уж поверьте, мне не жаль ни покойного премьер-министра, ни принца.
На этом профессор покинул заплаканную графиню, дав понять, что вовсе не намерен сочувствовать горю аристократки.
— Сегодня будет Вальпургиева ночь, — прошептала она в пустоту, — вся нечисть слетится на гору Броккен. Там им и место, красным дьяволам…
Как и было предсказано графиней, на утро после Вальпургиевой ночи, в так чтимый всеми революционерами День Труда, в Мюнхене загромыхала канонада. Белые добровольческие войска взяли город. Советская республика пала.
Вот только контрреволюция оказалась куда кровавее революции. Если красные перед угрозой белого вторжения казнили десять человек, то белые, войдя в Мюнхен, принялись расстреливать всех, у кого в руках оказалось оружие. Не пощадили они и пятьдесят русских солдат, плененных ещё во время Великой войны, несмотря на то, что те никоим образом не участвовали в революции. Жертвами белого террора стал двадцать один подмастерье-католик — их просто приняли за собрание коммунистов и поспешили расстрелять без суда и следствия. Та же участь постигла и санитарную колону и рабочих из Перлаха.
Всего белые власти признали 135 убийств красногвардейцев и 355 убийств мирных жителей. Говорили, военный министр Носке, прозванный «кровавой собакой» был очень доволен результатом.
Только когда кровавые события в городе поутихли, доктор Метц согласился выпустить дочерей из домашнего заточения на прогулку.
— Как хорошо! Мы ведь дней пять на улицу не выходили, — радовалась Лили, мечтательно закатив глаза. — Я уже начала себе представлять, будто я принцесса, живу в высокой башне, и внизу меня караулит страшный красный дракон… А я сижу и жду, когда же меня спасёт прекрасный принц.
Сандра весело рассмеялась и заметила:
— Твой принц приходит к нам каждый вечер.
— Ну да, — озорно улыбнулась Лили. — Вот только я жду подвига.
— И какого?
— Пока не знаю. Но самого необычного.
— А скоро ты станешь Елисаветой Гольдхаген. Как звучит, а?
И девушки весело рассмеялись.
Подходивший мимо офицер улыбнулся милым сёстрам-близнецам, ступающим под руку, и они ответили ему тем же.
— …Ой! — воскликнула Лили.
— Что такое? — озабоченно поинтересовалась Сандра.
— Не знаю. В животе так резко кольнуло, — ответила ей сестра, машинально хватаясь за больное место.
Но тут же девушка отняла руку от пальто. На ладони осталось пятно горячей крови.
— Саша!.. — дрожащим голосом еле выдавила она, и ноги ту же подкосились.
Толпа обступила потерявшую сознание Лили и склонившуюся над ней Сандру. Вокруг то и дело раздавались выкрики о помощи. Говорили, что стрелок-революционер засел в «осином гнезде» и целился в белого офицера, а вовсе не в проходящую мимо девушку.
Сандра ни на миг не отпускала руку Лили, а та держалась за Сандру, всё боясь её потерять. Прохожие помогли сёстрам добраться до дома, а вскоре с неоконченной лекции примчался профессор Метц со своим ассистентом. Сандра умоляла его позволить ей остаться и помощь, но отец был непреклонен. Он перепоручил младшую дочь графине и запретил им обеим выходить из гостиной, пока на дому не закончится срочная операция.
Как опытный военный хирург доктор Метц прекрасно знал, что теперь дорога каждая минута. Ранение оказалось сложным — пуля прошла навылет, задев кишечник, печень и раздробив правую почку. Только когда операция подошла к концу, доктор Метц позволил сёстрам увидеться.
— Ничего-ничего, — глотая слёзы, говорила Сандра, накладывая Лили повязку. — Раньше ты за мной ухаживала, теперь я за тобой. Для этого ведь и нужны сёстры, правда? А помнишь… помнишь, как старец Григорий во дворце говорил, что жизнь у нас будет долгая? Всё, что он говорил, всегда сбывалось. Значит и у нас тоже сбудется.
Доктор Метц сделал всё как должно, как он делал это не раз с ранеными солдатами в госпитале. Но шли дни, а Лили не становилось лучше. Она совсем не могла есть и постоянно стонала от нескончаемых болей.
Сердце Сандры разрывалось на части. Со страхом в душе она думала лишь об одном — что же будет дальше? Когда Лили, наконец, заснула, Сандра вошла в кабинет отца:
— Папа…
Но он молчал, обхватив голову руками.
— Папа, ну скажи!
Выпрямившись, доктор Метц глухим голосом произнёс:
— Ты же уже взрослая девочка, знаешь многое об этой жизни. И такие раны наверняка видела не раз. И что после них случается, тоже.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});