Но самой гнусной шуткой Анука было то, что Кагеру, проводя у огня большую часть суток, все равно постоянно мерз. Дни шли за днями, складываясь в месяцы и годы, а вся жизнь мокквисина была сосредоточена возле очага, в тщетных попытках согреться. Иногда ему казалось, что он заживо попал в Преисподнюю Льда: все, что он видит день за днем — рдеющие угли или языки пламени, а все, что чувствует при этом — холод или боль.
Мокквисину вдруг привиделся Анук — толстощекий румяный подросток с блестящими глазами и злорадной улыбкой. Огненный демон нагло смотрел на своего бывшего хозяина, как будто говоря: «Никуда ты от меня не денешься!» Это видение убило всю радость утра. Кагеру мысленно выругался, открыл глаза, вылез из постели и отправился заниматься домашними делами.
Прикончив безвкусный завтрак — сухие ягоды и размоченное зерно из старых общинных запасов, — Кагеру вышел на крыльцо. Вершины гор окутывали облака, не по-летнему веяло холодом. «Что-то действительно изменилось, — с тревогой подумал мокквисин. — Почему же я не мерзну?»
Ощущение тепла всё усиливалось. Оно уже становилось неприятным. На лбу колдуна выступила испарина. «Я что, заболел? Простыл? У меня жар?» Ему самому стало смешно. Кагеру провел рукой по лицу, пытаясь разобраться в хаосе мыслей и ощущений. Что-то обязательно нужно было сделать, причем немедленно. Внезапно Кагеру со всей ясностью понял, что ему хочется сходить на пепелище своего прежнего дома.
Мысль была по меньшей мере странная. Все эти годы, пролетевшие так быстро и однообразно, Кагеру не покидал Сасоримуру, выбираясь только в самые ближайшие окрестности. До сгоревшего дома в Скорпионьей долине было почти полдня пути; и в любом случае, вряд ли у Кагеру возникло бы желание проведать место, где он провел почти три года в качестве обгорелого скелета. Но теперь вдруг эта идея, возникшая безо всяких разумных причин, показалась мокквисину очень удачной. Не тратя времени на раздумья и сборы, он прихватил с собой только топор и огниво, — чтобы не остаться без источника тепла, если загадочный жар вдруг прекратится — и вскоре уже шагал через лес в сторону своих бывших владений.
Ноги сами находили давно заросшую тропинку. Где-то в чаще лениво перекликались птицы, тускло-зеленая листва казалась подернутой патиной. Облака сбивались в хмурые тяжелые громады, дождь усиливался. Кагеру упрямо продолжал путь.
Примерно на полдороге чародей догадался, что с ним происходит. Но не остановился, и обратно не повернул. Тот, кто таким своеобразным способом призывает его в Скорпионью долину, все равно добьется своего, только вот церемониться больше не станет.
От пепелища не осталось и следа — лишь покатый зеленый холм на месте дома. Молодые деревца вытянулись так, что было сразу ясно: еще лет десять — и на месте усадьбы мокквисина встанет густой лес. Почерневший опорный столб торчал, где и прежде. Кто-то развел под ним костер. Кагеру не слишком удивился, еще издалека разглядев Анука.
Мальчик-демон сидел на корточках возле костра и что-то увлеченно поджаривал на прутике, то и дело поворачивая над огнем. Рядом с ним стоял еще кто-то, худой и высокий, в дорожном плаще и соломенной плетеной шапке. Подойдя поближе, Кагеру узнал Сахемоти.
— Глянь, он все-таки пришел!
Анук, не прекращая своего занятия, поднял голову, сверкнул глазами. За прошедшие полтора десятка лет он почти не изменился, разве что немного подрос и стал еще краше.
— Еще до полудня явился! Ты проспорил, братец, и теперь понесешь мой короб до самого перевала.
— Еще бы он не поспешил, когда ты поджариваешь его с самого утра. Неразумно, младший брат. А если бы мокквисин надорвался? Здравствуй, Кагеру! Брат еще не спалил тебе все внутренности?
Анук ухмыльнулся, поднял глиняную фигурку на длинном пруте и напоказ сунул ее в огонь. Кагеру дернулся, с трудом удержав крик — ему показалось, что его окатили кипятком. Анук довольно захохотал, снял фигурку с прута голыми руками, не боясь обжечься, и кинул в высокую траву.
— Давно не виделись, мокквисин! — приветствовал он его. — А ты совсем такой, как раньше! Присаживайся к костру — есть разговор.
Если Анук с виду остался почти прежним, то Сахемоти сильно изменился. Низвергнутый бог с двойственной сущностью человека и вани, морского чудовища, которого мокквисин когда-то приманивал колдовством на кровь Кима, больше не напоминал заморенного беспомощного доходягу. Хотя внешне Сахемоти остался тем же хрупким юношей, каждое его движение говорило о силе — спокойной, тихой, упрямой, как текущая вода. Взгляд его бесцветных глаз, сохранив потустороннюю глубину, стал быстрым и внимательным.
— Ты выглядишь даже лучше, чем мы ожидали, — доброжелательно сказал он, с головы до пят осмотрев мокквисина. — Только отощал совсем. Огонь — не лучший источник жизни для смертных, он быстро разрушает тела и почти ничего не дает взамен. Но — благодари Анука, — ты мог не иметь и этого.
— Не стану притворяться, что испытываю благодарность. Если бы моим мнением поинтересовались…
— Но на твое мнение всем наплевать, — бесцеремонно перебил его Анук. — А потому помолчи и послушай моего старшего брата.
— Значит, настала пора отдавать долги?
— Нет, просто выполнять свои обязанности. Какие долги могут быть у раба?
— Уймись, Анук, — укоризненно сказал Сахемоти. — Этак мы просто переругаемся. И ты, Кагеру, смири свою неуместную гордость. Нам троим предстоит работать вместе над сложным и опасным делом. Успех или неудача будет зависеть от каждого из нас. А потому — никакой ругани, насмешек, издевательств. Отныне наши правила — вежливость, доверие, взаимопомощь. Это касается каждого.
Последние слова сопровождались жестким взглядом в сторону Анука. Демон-подросток пожал плечами.
— Как кажешь, старший брат.
Сахемоти сдвинул соломенную шапку на затылок и сел на пригорок возле костра.
— Около восемнадцати лет назад, в этих самых горах, благодаря твоему искусству, мокквисин, и счастливому случаю я возродился в Среднем мире, — заговорил он. — Когда-то он звался Земной Заводью, но теперь это имя забыто — как и все остальные. Я обнаружил, что этот мир изменился. Кирим стал имперской провинцией, его боги забыты и уничтожены. Наши небеса пусты, в них правят чужаки, как и на земле. Все эти годы я странствовал с острова на остров, обошел весь архипелаг с севера на юг, и везде видел одно и то же — разрушенные храмы, заброшенные святилища, бывших богов, вместе с памятью необратимо утративших разум и силу и ставших мелкими бесами…
— Ради этих «откровений», — с насмешкой сказал Кагеру, — не стоило годами странствовать с острова на остров, достаточно было один раз поговорить со мной.