Читать интересную книгу Тайная жизнь непутевой мамочки - Фиона Нилл

— Конечно, — киваю я.

Я знаю лучше, чем кто бы то ни было, восстановительную силу такого времяпрепровождения.

Она исчезает наверху, а я размышляю над техническим прогрессом. В те времена, когда Том и я начали встречаться, ожидание телефонного звонка, бывало, требовало сильнейшего нервного напряжения. А теперь — пожалуйста: беспроводные устройства «Блэкберри», мобильные телефоны, спутниковая радионавигация. Впервые после Норфолка почувствовав облегчение оттого, что я замужем, я читаю сообщение: «Хочу тебя в моем офисе, на моем столе, когда к нам должна войти секретарша в очень короткой юбке…» Я чуть не роняю телефон.

— А была хоть какая-то прелюдия? — изумляюсь я.

Кэти идет ко мне, чтобы посмотреть, что я там такое прочитала.

— Надеюсь, он убирает фотографию своей любимой семьи в ящик стола, прежде чем начинает заниматься всем этим? — задаю я риторический вопрос.

Том вдруг объявляет, что решил сходить в паб, посмотреть футбол.

— Больше я не вынесу, — шепчет он мне в ухо, когда я выхожу закрыть за ним дверь.

Я автоматически поднимаю телефон и неожиданно для себя начинаю сочинять ответное сообщение. «Насколько короткой?» — пишу я, и прежде чем понимаю, что делаю, какой-то первобытный инстинкт побуждает меня отправить его.

— Отлично, Люси! — заглядывает через плечо Кэти. — С каких это пор ты научилась отправлять сообщения?

Телефон пищит.

«Настолько короткой, что можно потискать твою попку», — читаю я.

Это выше моего понимания!

— Почему он не пользуется сокращениями? — деловито сетует Кэти. — Неудивительно, что они всю ночь бодрствовали. Пройдет сто лет, пока они кончат!

Когда-то мужчины средних лет «пижонили» одеждой, называя брюки «слаксами», а женщин до шестидесяти — «девочками»; теперь все, что требуется, — это написать текстовое сообщение без сокращений.

— Ты тоже занимаешься этим эс-эм-эс-сексом? — спрашиваю я Кэти таким тоном, словно интересуюсь, действительно ли пакетики с лавандой гарантируют приятный запах в гардеробе, в то время как сама составляю ответное сообщение.

— Разумеется, — отвечает она. — Хотя вообще-то я предпочитаю реальные отношения.

«А не хочешь, чтобы вошла твоя сексуальная жена, а не секретарша?» — гласит сообщение, которое я отсылаю на сей раз.

— Люси, это гадко! — говорит Кэти как раз в тот момент, когда Эмма входит в комнату. Ее телефон снова пищит, и Эмма подходит ко мне, чтобы забрать его.

«Не вмешивай сюда мою жену»!

— Люси, что здесь происходит? — Эмма просматривает все этапы нашего виртуального диалога. Она лихорадочно набирает новое сообщение, но ответа не получает.

— Не могу поверить, что это сделала ты, — бросает она на меня укоризненный взгляд. — У него и так жена не выходит из головы.

— Замечательно! — говорю я. — Так и должно быть. Почему он не должен чувствовать вины за отношения с тобой?

— Ну, может же он просто расслабиться? Со мной. Дом не назовешь безмятежным убежищем — там все требуют внимания: дети, жена… Она, например, терзает его необходимостью проведения отпуска на Карибах и предоставляет счета от «Джозефа». Ее месячный бюджет больше, чем моя месячная зарплата!

— Но это естественно, что в доме напряженно! Ведь у него четверо детей! Конечно, они хотят его внимания! Они же так мало его видят! Если он не на работе, то с тобой. Дом никогда не является убежищем, если у тебя есть дети. И естественно, жена хочет иметь некоторую компенсацию, это касается и банкиров, она подняла четверых детей и теперь — время платить. В любом случае тебе следовало бы избавиться от убеждения, будто ты средство ароматерапии для снятия стресса у мужчины после напряженной работы. Ты могла бы завести себе любого, кого захочешь; у тебя на работе доступных мужчин должно быть в избытке. Думаю, тебя влечет ореол таинственности.

— Люси, я очень серьезно отношусь к этому человеку. И хочу завести с ним семью.

— Как ты себе это представляешь? — скептически спрашиваю я.

— Ну… мыть посуду в желтых резиновых перчатках, в то время как он ее вытирает, готовить блюда по рецептам Найджелы Лоусон[23], гладить по утрам его рубашки…

— Ты занимаешься самообманом. Он женат, и у них четверо детей. Ты для него всего лишь развлечение.

— Тогда зачем же он снял для нас квартиру в Клеркенвелле[24] сроком на шесть месяцев?

Кэти и я замолкаем, поскольку беседа зашла совсем не туда, куда мы хотели, и Эмма снова удовлетворенно ложится на софу с видом фокусника, не разучившегося «вытаскивать из шляпы кроликов».

Потом я говорю:

— Это, вероятно, рядом с его офисом? Я не представляю себе, зачем ему понадобилось снимать квартиру в Клеркенвелле, если у тебя уже есть собственное жилье!

— Может быть, у него старомодные представления о том, как заводить любовницу? — высказывает предположение Кэти.

— Мы вместе уже почти год, — отвечает Эмма. — Он опасается приезжать в Ноттинг-Хилл, чтобы не наткнуться на кого-нибудь из своих знакомых, вот я и решила переехать, а свою квартиру сдать в аренду. Он собирается оплачивать новую квартиру, и мы уже вместе купили кровать.

По некоторым причинам последняя деталь производит на меня самое сильное впечатление. Совместная покупка кровати — это больше чем простая деловая операция. Это один из тех провокационных моментов, которые неизбежно настигают тебя, даже если ты их ожидаешь. Ширина кровати — всегда яблоко раздора — обычно изобличает некоторую степень вероятности, планирует ли данная пара заводить детей, собак, любящих спать на кроватях, или, еще более радикальное предположение, секс с третьими лицами. Цена определяет степень обязательств. Чем более дорогая покупается кровать, тем дольше гарантия отношений.

— Сколько она стоит? — спрашиваю я.

— Аренда? — уточняет Эмма.

— Кровать!

— Девять тысяч пружин, двадцать пять лет гарантии, суперкоролевская, с четырьмя резными фигурками, три из них на фронтальной стороне.

И тут я понимаю: он не на шутку влюблен.

— Однако существовал риск, что кто-нибудь мог узнать вас в магазине кроватей! А я-то считала, что банкиры всегда очень неохотно идут на риск! — Я представляю себе их, подпрыгивающих на матрасах в кроватном отделе магазина «Джон Денис».

— Он заказал ее по телефону…

О, теперь я знаю: он купил точно такую же кровать, какая стоит у них с женой дома. Держу пари, что они жили и Клеркенвелле, до того как переехали в западную часть Лондона.

— Послушайте, я очень хочу вас всех с ним познакомить, тогда вы поймете, какой он прекрасный человек. Сейчас он как в ловушке: его брак закончился задолго до того, как он встретил меня. Это только формальность. Они занимаются сексом всего два раза в месяц.

— Два раза в месяц? — переспрашиваю я с набитым чипсами ртом. — Не так уж плохо, если учесть четверых детей и хорошую работу.

— Но это все казенное и ничего не значит. Она вдруг может вспомнить, что забыла что-то там сказать домработнице, прямо посреди акта, или остановиться, чтобы записать «Забронировать билеты на клоуна Коко», или что-то в этом роде.

Готова признать, я тоже делала нечто похожее, однако кое о чем лучше умолчать, даже с ближайшими подругами.

— Так или иначе, Люси, я думаю, что ты немного лицемеришь, принимая во внимание твое признание, которое ты сделала в прошлый раз, когда мы встречались.

— Это совершенно другое! — протестую я, излишне резко опуская свой стакан на стол возле нее. — Я устроила представление для галерки, пытаясь наскоро сляпать что-то провоцирующее, чтобы не отставать от вас! Понимаете?

Они ошеломленно смотрят на меня.

— Мы стали друзьями, — настойчиво повторяю я.

— Тогда, в интересах дружбы, расскажи-ка нам, как выглядит этот Сексапильный Домашний Папа! — просит Кэти.

Эмма вяло перемещается в сидячее положение и откидывается на подушки — в ожидании, и я решаю, что, учитывая ее усилия, она заслуживает кое-чего несколько более значительного, чем те крохи сведений, на которые я пока отважилась.

— Ну, хорошо; он не из тех надутых, самодовольных типов, чье чувство собственного достоинства определяется их ежегодными премиями, он не плешив, и в его одежде нет намека на «Кру»[25], — начинаю объяснять я.

— Не говори нам о том, чего у него нет, скажи лучше, что есть, — наставляет меня Эмма.

— Довольно высокий, темноволосый, несомненно, задумчивый, пока не заговорит, ибо потом это впечатление разрушается, особенно когда он произнесет что-то вроде: «Черный зерновой хлеб, бесспорно, предпочтительнее для детских завтраков, вы так не думаете?» — даже при богатом воображении трудно истолковать это неправильно.

Они сидят не шелохнувшись.

— А больше ты с ним ни о чем не говорила? — переходит в наступление Кэти.