мы узнали о Прескоттах, я абсолютно уверена, что дело не в романе. Все как-то связано, верно? Мама любила отца всю свою жизнь, но письмо оставила мне. Мне кажется, что каким-то образом она подвела меня, не его. Понимаете? Я думаю, она сделала что-то мне. Или… Сделала из-за меня.
На последнем предложении ее голос дрогнул, и Кайл притянул ее к себе, поцеловал в волосы и зашептал слова, которые я не мог расслышать.
— Значит, мы должны достать письмо, — сказал я, после того как дал им немного времени.
— Да. Я должна прочесть его, — голос Кимбер все еще подрагивал.
— Как нам его достать? — спросил я.
— Если письмо в его кабинете, надо просто дождаться, пока его не будет дома, — сказал Кайл и глянул в окно.
— Думаешь, я сама до этого не додумалась? — вздохнула Кимбер. — Он не выходит из кабинета с тех пор, как мы вернулись из больницы. Он даже спит там.
— Значит, нам надо его выманить.
— Нет, нам надо придумать предлог, чтоб я могла вернуться. Завтра мамины похороны, там будет полгорода, включая папу, конечно же. Мне надо уйти оттуда так, чтобы он не заметил, вернуться домой и обыскать кабинет.
— Окей, это просто, — сказал я.
— Так, чтобы папа не догадался. Мне нужно будет вернуться к концу службы.
Мы оба кивнули, но промолчали, потому что Кимбер, похоже, собиралась что-то добавить.
— Папа… он очень холоден ко мне, и я думаю… Я думаю, он винит меня, — наконец выдавила она.
— Чушь собачья, — выпалил Кайл.
— Вы поможете мне?
— Само собой.
— Конечно.
Мы провели остаток ланча, обдумывая план намного более подробно, чем ситуация того требовала. Кайл и я завяжем разговор с мистером Дестаро, потом Кайл получит «сообщение» от Кимбер о том, что у нее нервный срыв в туалете. Кайл пойдет к ней, чтобы «помочь прийти в себя», и они на моей машине поедут в дом Дестаро. Я останусь и до их возвращения не спущу глаз с отца Кимбер.
После обеда я впервые с понедельника пошел на работу. Настроение Миры, похоже, ощутимо улучшилось, и она в честь пятницы отпустила меня пораньше. И все же спал я плохо и встал в четыре утра, чтобы найти среди своей одежды что-то черное и подобающее для похорон.
Когда отец заглянул ко мне перед работой, я почти в панике рылся в кучах черной одежды. Он сочувственно улыбнулся и отвел меня к своему шкафу. Так как я походил на отца не только лицом, но и телосложением, найти подходящие вещи оказалось несложно. Я поблагодарил его, а он попросил извиниться перед Кимбер за необходимость работать во время службы и передать ей его соболезнования.
Похороны Анны Дестаро проходили в Епископальной церкви на другом конце города. Я подобрал Кайла в девять и заметил, что он тоже был в костюме отца, хоть тот и сидел на нем не так хорошо, и Кайл то и дело подтягивал рукава и поправлял пояс брюк. К несчастью для Кайла, он был гораздо меньше своего папы.
Мы припарковались как можно дальше от церкви, там, где, как мы надеялись, никто не заметит уезжающую машину.
Когда мы вошли в церковь, стало ясно, что Кимбер не придется сильно напрягаться, чтобы изобразить нервный срыв. Мы обнаружили ее в задней части зала, она свернулась комочком в кресле и заливалась слезами, утонув в облаке рыжих волос.
Кайл присел рядом и обнял ее.
— Господи, Кимбер, что случилось?
Я пнул его ногу и взглядом спросил: «Серьезно?» Кайл прикусил губу.
— Я имел в виду, э… Блядь.
— Никто не пришел, — прошептала Кимбер, спрятав лицо у него на груди. — Мама выросла в этом городе, у нее тут сотни друзей, и никто не пришел!
Мы осмотрелись, и я вынужден был признать, что людей было мало. Несколько групп по три-четыре человека, отец Кимбер, который сидел на противоположном от нее конце зала, опустив голову на руки, и какая-то семья, которую я помнил по барбекю у Кимбер. Бывший шериф Клери с женой Грейс тоже были здесь, они и двое папиных помощников негромко разговаривали в уголке. Состояние Кимбер нетрудно было понять.
Пока мы ждали начала службы, я вдруг понял, что ни разу не был на похоронах. Я бы хотел увидеть похороны сестры, но я знал, что этого никогда не случится, ведь по закону она все еще была жива. Мысль о том, что она никогда не сможет упокоиться с миром, терзала меня.
В зал просочились еще несколько человек, и пастор попросил пришедших рассаживаться для поминальной службы. Я только сейчас заметил гроб на подмостках и был рад видеть, что он закрыт. И все же я не мог не удивиться тому, какой простой, лишенный украшений, почти уродливый гроб был выбран для погребения матери Кимбер. Мне было известно, что семья Дестаро была обеспеченной, довольно хорошо обеспеченной, на самом деле. Это был необычный, почти оскорбительный выбор. Бедная Кимбер.
Мы с Кайлом помогли Кимбер встать и уже пошли к скамьям, но она вдруг остановилась.
— Я готова, — сказала она, и отбросила волосы с заплаканного лица.
— Готова к…?
— Уйти. Я больше не могу тут находиться, это оскорбление ее памяти, — Кимбер приподняла голову и сжала зубы.
Я знал это выражение лица и понял, что в уговорах нет смысла.
Мы с Кайлом переглянулись — все шло не по плану. Пропажа Кимбер в самом начале службы будет слишком заметна, тем более при таком малом количестве народа.
— Идите и скажите папе то, что мы репетировали. Кайл, я напишу через полминуты. Идите.
Кайл кивнул и двинулся по проходу, и я понял, что спорить мы не будем. Мистер Дестаро уже поднялся и нерешительно смотрел на переднюю скамью, предназначенную для них с дочерью.
— Мистер Дестаро? — сказал я, когда мы приблизились. — Я очень сожалею о том, что произошло с вашей супругой. Она была…
Дерьмо, я забыл слова.
— Замечательной женщиной, которая вырастила прекрасную дочь, — закончил Кайл.
— Да? — почти выплюнул он. — Замечательные женщины кончают жизнь самоубийством, бросая своих прекрасных дочерей?
— Э… — дерьмо.
— Замечательные женщины прыгают со зданий, выставляя себя на посмешище? Оставляют свои семьи на растерзание публике и горю?
Телефон Кайла зачирикал. Слава богу.
— О, это Кимбер, — сказал Кайл чуть быстрее, чем нужно, еще до того как успел глянуть на телефон. — Ох, дружище, ей нехорошо. Пишет, что плачет и плохо себя чувствует. Пойду помогу ей.
— Нет! — крик мистера Дестаро был настолько неожиданным, что Кайл выронил телефон, и тот с громким стуком упал на каменные ступени. — Не ты.