частью арабской культуры. Скорее, как отмечает Маршалл Ходжсон, «те, кто изучал естественные науки, по-видимому, склонны были сохранять верность своим прежним религиям, даже если писали свои работы по-арабски» [146]. Если так, понятно, почему по мере постепенной ассимиляции дхимми большая часть пресловутой высокоразвитой арабской культуры растворилась без следа.
Хороший пример этого (пусть и не относящийся к интеллектуальной культуре) – исламское мореходство. Проблемы, связанные со способностью Византии нападать с моря, заставили древних арабов задуматься о собственном флоте. В дальнейшем исламские флотилии нередко хорошо себя проявляли в морских боях с византийскими и западными – казалось бы, вот оно, свидетельство в пользу высокоразвитой исламской культуры! Но, приглядевшись внимательнее, мы обнаруживаем, что флотилии были вовсе не «мусульманские».
Арабы, обитатели пустынь, ничего не понимали в кораблестроении; они обратились на новоприобретенные и по-прежнему работающие корабельные верфи Египта [147] и портовых городов побережья Сирии (Тира, Акры, Бейрута) и заказали там нужное количество кораблей. В морском деле и навигации они тоже не разбирались, так что на свой египетский флот наняли моряков-коптов [148], а на персидский – наемников, прежде служивших на византийских судах. Немного позже, когда свой флот потребовался и Карфагену, мусульманский «правитель Египта прислал тысячу коптов-корабелов… чтобы построить флот в сотню боевых кораблей» [149]. Поскольку сведений о мусульманских кораблях или моряках почти не сохранилось (и это само по себе намекает, что мусульманские авторы с ними почти не сталкивались) [150], у нас есть все основания полагать, что мусульмане так и не взяли на себя ни постройку кораблей, ни управление ими: всю работу за них выполняли дхимми. Так, в 717 году, во время последней попытки арабов напасть на Константинополь с моря, решающим фактором в их поражении стал «переход множества христиан, составлявших команду мусульманских судов, на сторону византийцев» [151]. Наконец, когда в 1571 году огромный мусульманский флот был потоплен европейцами в битве при Лепанто, «обе флотилии возглавляли европейцы. Сам султан предпочитал видеть адмиралами итальянских перебежчиков» [152]. Более того, арабские корабли не только копировали европейский дизайн. «Их строили для султана высокооплачиваемые наемники» [153], «корабелы из Неаполя и Венеции» [154].
Пресловутая арабская архитектура тоже оказывается в основном достижением дхимми, адаптацией персидских и византийских образцов. Когда халиф Абд аль-Малик возвел в Иерусалиме знаменитый Купол Скалы, восхваляемый как один из величайших шедевров исламского искусства – он нанял византийских архитекторов и ремесленников [155]; вот почему Купол так сильно напоминает Храм Гроба Господня [156]. Также и в 762 году, когда халиф аль-Мансур основал Багдад, планировку города он поручил зороастрийцу и иудею [157]. В сущности, множество знаменитых мусульманских мечетей изначально были христианскими церквями; чтобы превратить их в мечети, мусульманам оставалось лишь пристроить минареты и поменять внутреннее убранство. Как пишет признанный специалист по исламской архитектуре и искусству: «Купол Скалы – яркий образец того, что мы сегодня считаем мусульманским искусством, хотя далеко не всегда это искусство создавали мусульмане… точнее сказать, это искусство, созданное в обществе, где мусульманами было большинство – или, как минимум, большинство влиятельных людей» [158].
Схожими примерами полны и интеллектуальные области, вызывающие привычное восхищение арабской ученостью. Так, в своей прославленной книге, написанной с целью признать «огромный» вклад арабов в естественные науки и инженерное дело, Дональд Р. Хилл отмечает, что очень немногие изобретения и открытия действительно имеют арабское происхождение, и признает, что большей частью из них мы обязаны покоренным арабами народам. Например, Авиценна, которого «Британская энциклопедия» наградила званием «самого влиятельного из числа мусульманских философов-ученых», был персом. То же верно для знаменитых ученых Омара Хайяма, аль-Бируни и ар-Рази, перечисленных рядом с Авиценной. Еще одного перса, аль-Хорезми, называют отцом алгебры. Аль-Уклидиси, введший дроби, был сирийцем. Бахтишу и Ибн Исхак, ведущие фигуры «мусульманской» медицинской науки, были христианами-несторианами. Машаллах ибн Асари, знаменитый астроном и астролог, был иудеем. Этот список можно расширить на несколько страниц. Должно быть, многих историков ввело в заблуждение то, что все эти представители «арабской науки» носили арабские имена и публиковали свои труды на арабском – «официальном» языке своей страны.
Возьмем математику. Так называемые арабские цифры – полностью индусского происхождения. Более того, даже после того, как великая индийская система счисления, основанная на понятии нуля, была переведена на арабский, ею начали пользоваться лишь математики; прочие мусульмане продолжали использовать свою громоздкую традиционную систему. Многие другие математические открытия также приписаны «арабам» ошибочно. Например, Сабит ибн Курра, известный многочисленными открытиями в геометрии и теории чисел, обычно называется «арабским математиком», хотя он принадлежал к языческой секте сабиев. Разумеется, встречались и прекрасные математики-мусульмане – возможно, потому что абстрактный предмет исследований надежно защищал исследователей от любой религиозной критики. То же можно сказать об астрономии, хотя и здесь пальма первенства принадлежит не арабам, а индусам и персам. «Открытие», что земля вращается вокруг своей оси, часто приписывают персу аль-Бируни, но сам он признавал, что узнал об этом от Брахмагупты и других индийских астрономов [159]. Кроме того, аль-Бируни не был в этом уверен; в своем «Масудском каноне» он писал: «Неважно, примем ли мы, что движется Земля или небо. В любом случае это не окажет на астрономическую науку никакого влияния» [160]. Еще один знаменитый «арабский» астроном аль-Баттани был, как и Сабит ибн Курра, членом языческой сабийской секты (сабии поклонялись звездам, чем и объясняется их особый интерес к астрономии).
Многочисленные утверждения, что арабские достижения в медицине намного превышали медицину предшествующих культур, [161] так же ошибочны, как и в случае с «арабскими» цифрами. «Мусульманскую» или «арабскую» медицину на деле разрабатывали христиане-несториане; даже ведущие мусульманские и арабские врачи прошли обучение в огромном несторианском медицинском центре в сирийском городе Нисибисе. Там обучали не только медицине, но и всему спектру тогдашних научных знаний, как и в других учебных заведениях, организованных несторианами, например, в персидском Гондишапуре, который видный историк науки Джордж Сартон (1884–1956) назвал «величайшим интеллектуальным центром того времени» [162]. Таким образом, несториане «скоро заслужили у арабов репутацию великолепных вычислителей, архитекторов, астрологов, банкиров, врачей, купцов, философов, ученых, писцов и учителей. В сущности, до IX века почти все ученые люди [на исламских территориях] были христиане-несториане» [163]. Именно христианин-несторианин Хунайн ибн Исхак аль-Ибади (по-латыни его имя передавалось как Иоанниций) «собрал,