А потом он крикнул человеку с фонарем, стоявшему на пороге дома:
– Добрый вечер, мистер Мак. Можете закрыть за нами ворота. Это вот мисс Смит – видите? – живая и невредимая.
Здание, которое я приняла за господский дом, оказалось всего-навсего будкой привратника!
Я ничего не сказала, лишь смотрела во все глаза – и мы проехали мимо сторожки и дальше, справа и слева мелькали темные стволы облетевших деревьев, их ряды повторяли каждый изгиб дороги, пока не завели нас в какую-то низину, где даже воздух – на сельских просторах он, похоже, совсем было очистился – снова стал густым и влажным. Таким густым и влажным, что я прямо почувствовала его прикосновение – он словно облепил прохладной тканью мое лицо, ресницы, губы. Я закрыла глаза. Потом это прошло. Я открыла глаза и посмотрела вперед. Дорога шла на подъем, мы выбрались из древесного коридора на гравийную поляну, и на ней, вздымаясь из густошерстяного тумана, как скала, щербатясь черными закрытыми окнами, пугая черным неопрятным плющом, пуская в небо хлипкие струйки сизого дыма из двух своих труб, стоял «Терновник» – лесной дворец, в котором живет Мод Лилли и который отныне я должна буду называть своим домом.
Прямо к парадному крыльцу мы не поехали, а свернули на дорожку, уводившую куда-то за дом – в какие-то темные и тесные дворы, беспорядочно застроенные пристройками с множеством крылечек и переходов; кирпичные стены здесь были почти черны, окна наглухо закрыты, из глубины дворов доносился собачий лай. На одном из строений, очень высоко, на закопченной стене белым пятном маячили башенные часы с черными стрелками – это их звон слышала я далеко в полях. Как раз под часами Уильям Инкер и остановил лошадь, потом помог мне сойти. В одной из пристроек дверь была не заперта – там на крыльце, переминаясь с ноги на ногу от холода, стояла женщина и смотрела прямо на нас.
– Это миссис Стайлз – услыхала, как мы подъехали, – сказал мне Уильям.
И мы пошли к ней через весь двор. Прямо над нами, в маленьком оконце, мелькнул слабый огонек – вспыхнул, затрепетал, потом исчез.
За дверью был коридорчик, который выводил прямо в большую, светлую кухню – раз в пять больше нашей на Лэнт-стрит: посуда расставлена ровными рядами вдоль побеленных стен, с потолочных балок аккуратно свисали несколько кроличьих тушек. Сидевшие за большим струганым столом мальчик, взрослая женщина и несколько девочек встретили меня настороженно. Этого и следовало ожидать. Девочек сразу заинтересовали мой капор и покрой моего плаща. На них была одежда прислуги – передники и все такое, потому я не стала к ним особенно присматриваться.
Миссис Стайлз сказала:
– Ну вы и припозднились. Еще немного – и вам пришлось бы ночевать в деревне. Мы здесь рано ложимся.
Это была женщина лет пятидесяти, в белом чепце с оборками, у нее была привычка: когда она разговаривала с вами, она никогда не смотрела вам в глаза, а всегда косила куда-то в сторону. У нее на поясе, на цепочке, висели ключи от дома. Очень простые ключи, сейчас уж таких не делают, я бы любой в два счета выточила.
Я присела перед ней в полупоклоне. И не сказала ей – хотя очень хотелось, – что пусть еще скажет мне спасибо, что я не повернула назад с Паддингтонского вокзала, а ведь могла бы, и чего ради было тащиться в такую даль, чтобы лишний раз убедиться, что зря это сделала и лучше бы мне остаться в Лондоне, – конечно, я могла бы ей все это высказать, но сдержалась. Вместо этого сказала другое:
– Ну да, я ужасно рада, что за мной вообще прислали лошадь.
Девчонки за столом захихикали. Женщина, сидевшая с ними рядом – кухарка, как выяснилось, – поднялась и, взяв поднос, стала собирать мне ужин.
Уильям Инкер сказал:
– Мисс Смит жила в Лондоне в очень приличном доме, миссис Стайлз. И несколько раз бывала во Франции.
– Неужели? – откликнулась миссис Стайлз.
– Всего пару раз, – поправила я. Ну вот, теперь все решат, что я хвастаюсь.
– Она говорит, у тамошних парней ноги коротки.
Миссис Стайлз кивнула. Девчонки снова захихикали, а одна из них произнесла вполголоса что-то такое, отчего парнишка, сидевший рядом, покраснел. Тем временем мой поднос с ужином был готов, и миссис Стайлз сказала:
– Маргарет, отнеси это ко мне в кладовую. Мисс Смит, хотите, я покажу вам, где можно умыться?
Я подумала, что она имеет в виду туалет, и согласно кивнула:
– Конечно, будьте так добры.
Она вручила мне свечу и вывела по другому недлинному коридорчику во двор, но не в тот, где мы были раньше. Там стоял простой дощатый нужник с бумагой на гвоздике.
Потом она отвела меня к себе. Комнатушка у нее была крохотная, на каминной полке – белые восковые цветы, картинка в рамке: портрет моряка. Наверное, это мистер Стайлз, ушедший в плаванье, подумала я. Рядом другая картинка: фигура ангела, выложенная по контуру из черных волос, – это мистер Стайлз, ушедший в мир иной, решила я. Она села и стала смотреть, как я ем. На ужин была мелко порубленная баранина и хлеб с маслом. Можете себе представить, как быстро я с этим управилась, с голодухи-то. Пока я ела, часы за окном прозвонили полдесятого – я узнала этот протяжный звон.
Я сказала:
– Часы что, всю ночь звонят?
Миссис Стайлз кивнула:
– Всю ночь, а также весь день, каждые полчаса. Мистер Лилли любит порядок, и день его расписан по часам. Сами увидите.
– А мисс Лилли? – спросила я, вытирая уголки рта, чтобы не оставлять крошек. – А она что любит?
Миссис Стайлз разгладила передник.
– Мисс Мод любит то же, что и ее дядя, – ответила она. Потом, пожевав губами, добавила: – Вы сами увидите, мисс Смит, мисс Мод еще очень молода, хотя и считается хозяйкой такого большого дома. Слуги ее не касаются, слуги – в моем ведении. Видите ли, я уже довольно долго служу экономкой и кому, как не мне, знать, как подобрать порядочную горничную для моей госпожи, – но, вы меня понимаете, даже экономке приходится делать то, что ей велят, и в этом вопросе мисс Мод со мной считаться не стала. Не стала считаться. Думаю, не очень-то мудро с ее стороны, в ее-то возрасте, но подождем, посмотрим, что из этого выйдет…
Я сказала, что уверена: как бы мисс Лилли ни поступила, все будет хорошо.
Она заметила:
– У меня огромный штат слуг, потому я и не сомневаюсь, что все будет хорошо. В этом доме слуги знают свое дело, мисс Смит, и я надеюсь, вы будете справляться не хуже. Вот только к чему вы привыкли на своем последнем месте? Я не знакома с обязанностями горничных в Лондоне. Я никогда там не была… – («Как, ни разу не была в Лондоне?!» – пронеслось у меня в голове.) – Так что не берусь судить. Но если вы не будете забывать о других моих девушках, уверяю вас, и они будут к вам относиться подобным же образом. Что касается слуг и дворовых, надеюсь, я не застану вас беседующей с ними, разве что в случае крайней необходимости…
Наставления продолжались еще с четверть часа – и за все это время, как я уже обратила ваше внимание, она ни разу не заглянула мне в глаза. Она рассказала, куда я могу ходить, а куда ходить запрещено, где я должна есть, сколько сахара мне полагается, сколько пива, и если мне надо постирать свое нижнее белье, куда мне его относить. Чай, который заваривается в чайнике мисс Мод, сообщила она, по традиции, предыдущая горничная имела обыкновение передавать девочкам на кухню. То же касательно огарков свечей мисс Мод: их следует отдавать мистеру Пею. Мистер Пей знает, сколько примерно огарков останется, поскольку именно он выдает свечи. Пробки идут Чарльзу, это мальчик при кухне. Кости и кожа – повару.
– Ну а те обмылки, что мисс Мод оставляет на умывальнике, – сказала она, – можете оставить себе. Все равно они сухие и пены от них никакой.
Вот вам слуги: только и думают, где бы хоть чуточку да урвать свое. Больно мне нужны эти огарки да обмылки. Если раньше я как-то не очень понимала, каково это – ждать, когда на тебя свалится три тысячи фунтов, то теперь прониклась этим чувством в полной мере.