— Да ладно, Бро, чё ты начинаешь…
Карп чувствует себя неуютно и, честно говоря, я думаю, что не по зубам ему задача.
— Б*я, у тебя на глазах меня чуть не завалили, а ты меня спрашиваешь, что я начинаю? Х*ли ты стоял там, е**лом щёлкал? Ждал, кто победит?
— Не… ну, мы же разобрались…
— Мы? Ну… да, разобрались, но не должны были. А вот ты должен был. И понимать должен был, если Джемо Бакинского Цвет убрал, значит никакие его братья, ни настоящие, ни названные, здесь не то что стволами размахивать, вообще появиться не могут. И вообще, чего ты сидишь в этой дыре? Почему не в казино? «Кавказская кухня» всё, Карп, она для тех, кто под тобой, а ты теперь птица высокого полёта. Ты должен вкалывать с утра до вечера, не покладая рук, как Карл Великий, знаешь такого? Гнуть и мочить. Тебе всех местных нужно выстраивать и под себя подгибать, вопросы надо решать. Руководить надо, тебя же начальником поставили, чтобы выполнять решения Цвета и бабло грести. Цивилизованно и красиво. Понимаешь ты меня?
— Да чё ты расширяешься, Бро? — начинает он контратаку. — Ты вообще не из наших…
— Это ты походу не из наших, Карп, — перебиваю я его. — Пора действовать. Давай, поимей всех! Ты босс, в натуре. Не смотри куда чаша весов качнётся, а сам качай, куда надо тебе и всем нам. Прекрасное будущее обещано лишь тем, кто потрудится сегодня.
— Что-то я в него не особо верю, — качает головой Пашка, когда мы выходим.
— Я тоже. Но попробовать нужно было. Пусть Цвет с ним решает.
— Пусть, конечно, решает, лишь бы, пока он решает, этот не запустил кого не того в область.
— Ладно, хер с ним, — машу я рукой. — Ты сам как? С квартирой Тимурыч помог?
— Да, нормально всё, — кивает он. — Здоровье в порядке, спасибо зарядке. Хата хорошая, неподалёку от родителей. Слушай, пойдём, посидим где-нибудь, поужинаем? Я тебя угостить хочу.
— Не, Паш, извини, я ещё как прилетел, сам у родителей не был. Поеду. А завтра будем с тобой тусоваться, лады? Ты Дарью, кстати не видел после выписки?
— Видел, — усмехается он. — Мы же на Алтае в санатории вместе отдыхали.
— Да, это я знаю, — тоже усмехаюсь я. — Надеюсь, хорошо отдохнули? И подлечились заодно, да?
— Ну, типа, — кивает он, улыбаясь.
— Молоток. Скоро в Ташкент будем заходить. Ты мне, конечно, здесь нужен, в колыбели революции, так сказать, но если захочешь, можно и про Узбекистан подумать.
— Блин… я там не знаю никого… Да и не время ещё.
— Не сезон, — усмехаюсь я, вспоминая присказку Андропова.
— А я уж думала, ты не приедешь сегодня, — обнимает меня мама. — Хоть бы позвонил, а то мы с отцом, как на иголках. Самолёт прилетел, а тебя нет.
Радж смотрит настороженно, вроде что-то знакомое, но уже превратившееся в призрак. Узнаёт, но той взаимной связи, что была у нас раньше, теперь нет. Это напоминает мне нашу первую встречу, когда меня только выписали из больницы.
— Ну, простите, пожалуйста. Мне столько поручений надавали, что вот пришлось носиться, как савраске. Покормите?
— А вот не знаем, — смеётся мама. — Заставил нас нервничать, а мы тебя голодом за это морить будем. Давай, беги мыть руки. Мы тоже голодные, между прочим, ждём тебя, сидим выглядываем.
Я присаживаюсь на корточки.
— Ну, Раджик, иди сюда.
Он глухо буркает.
— Ну, иди… Иди сюда.
Пёс опускает голову и, сделав несколько шагов, останавливается с понуро опущенным хвостом.
— Радж.
Отворачивается.
— Ну, Раджа… иди…
— Да погоди, дай ему времени немного, — говорит отец.
— Ра-а-дж! Иди, дружище!
Он, наконец, приближается и долго обнюхивает моё лицо, а потом, вильнув хвостом, утыкается носом в подмышку.
— Ну, привет… привет… — приговариваю я, обнимая его за шею, и он тихонько помахивает хвостом.
— Давайте, к столу, — зовёт мама. — Егорка, иди руки мой.
— Ага, сейчас, Рыбкиным только звякну.
Я захожу в комнату. Здесь всё заставлено коробками и большими полиэтиленовыми мешками с вещами.
— Кому?
— Да Наташке позвонить хочу, а то я сорвался, даже не предупредил её, что прилетаю.
— А-а-а, — тянет мама. — То-то и есть, что не предупредил. Она с отцом своим вчера в Новосибирск уехала.
— Зачем? — изумляюсь я.
— Так у Гены сестра там, вот решили повидаться перед переездом, вроде как попрощаться. А ты что, не знал что ли?
— Про сестру знал, а что поехали нет, — качаю я головой.
— Хм, — пожимает плечами мама. — Ну, давайте, ужинать. Андрей, давай бутылочку достань по случаю.
— Сейчас, — говорю я, — ещё одну минуточку.
Я звоню Пашке и он подтверждает, что Наташка с Геной и двумя охранниками уехала в Новосиб. Машину дал он, Пашка. Тэк-с…
Мы садимся за стол.
— Егорка, а там в Геленджике-то всё нормально? — спрашивает папа. — А то приедем с вещами, а никто и не ждёт. Я так понимаю, там с рабочим местом проблема какая-то, раз так затянули? Мы ж тут и машину уже продали и на работе проставились. Месяц назад практически…
— Нет, пап, всё нормально там, ждут вас. И тебя и маму.
— Конечно, после проектного института в трест ресторанов… — качает головой мама.
— Мам, не переживай, я же директора треста знаю хорошо, всё нормально будет. Будешь заниматься анализом проектов.
— Боюсь я, сынок, я же конкретно со строительством никогда не была связана.
— Ну, посмотришь, не понравится, найдём что-нибудь другое. А задержка… Там просто ремонт затянулся, поэтому всё сдвинулось. Бригада закарпатская, я же говорил, русины строят, пока приехали, пока материалы подвезли, всё затянулось, простои, сами знаете, как это бывает. Но в принципе ничего не меняется, всё у нас по плану. Отделка закончена, мебель куплена.
— А нашу куда? — удивляется мама.
— Здесь оставьте, — пожимаю я плечами. — Тут же будет… как её зовут, Маша?
— Да, Маша… Она в мед будет поступать.
— Ну а как ей без мебели жить?
Мама машет рукой:
— Ой, да поживёт на раскладушке. Чего ей, студентке нужно? Стол, да кровать. И так рада, что бесплатно пускают. Только, всё равно же квартиру заберут, раз мы в частный дом вселяемся…
— Посмотрим, может, проскочим, — говорю я. — У Гены однозначно отберут хату, она ведомственная, у них с этим делом всё чётко. А Машу прописать надо обязательно. Она же родственница?
— Прописали уже, она приезжала недавно из Новокузнецка своего. Валя, мать её, звонила вчера, так уж благодарила, так благодарила. Андрей, кто она тебе?
— Троюродная вроде сестра, точно не знаю, — отвечает отец. — Дочь двоюродной сестры моего отца.
— Егор! — вдруг произносит мама очень серьёзно. — Деньги за машину мы приготовили уже. Возьми и отнеси завтра же на фабрику.
— На какую? — не врубаюсь я.
— На швейную, у тебя же там кредит.
— Мам, да я его погасил давно. Мне в ЦК премии выдавали. За орден ещё.
— Не ври, — кивает отец. — За орден ничего тебе не давали.
— Сынок, — говорит мама трагическим шёпотом и качает головой. — Откуда всё это? Мы с папой ничего не понимаем. При посторонних, когда в Москву приезжали, не стали расспрашивать, чтобы праздник тебе не портить, но сейчас мы одни, в семейном кругу, поэтому скажи нам, в чём дело? Как объяснить всё это богатство? Ты что… с преступниками связался?
— Мам, ну ты что, с какими преступниками? Ты же видела моих знакомых на новоселье. Я, между прочим, два раза… нет, три раза с Брежневым встречался. Не с Жорой, а с его папой, Леонидом Ильичом. Один раз на совещании и дважды у него на даче. Кино вместе смотрели.
— И что, — хмыкает отец, — он тебе чемодан денег выдал? Такая квартира в Москве о-го-го…
— Про квартиру я ведь рассказывал. Это Галина помогла. Хозяин выезжал на ПМЖ в Израиль, вот она и подсуетилась, переоформила на меня.
— Подсуетилась… — печально повторяет мама. — Слово-то какое… Не из нашего лексикона. Мы с отцом так не привыкли. Мы всегда вкалывали от зари до зари, как все, а он так и вообще, ты сам знаешь. И ни о какой суетливости и жульничестве мы никогда даже не думали. И что, разве плохо жили? Нет, скажи, плохое детство у тебя было?