=20
Я просто попал в страну чертовых чудес, и мой персональный белый кролик терзал свои губы зубами и мою выдержку прямо в шаговой доступности! Но ощущение, что стоит подойти ближе — и все лопнет, как мыльный пузырь, не отпускало и не давало покоя.
Когда Кристина перешла к действиям совершенно другого рода, страна чудес обернулась моим личным адом. Сколько раз я видел, как девочка себя ласкает? Но я никогда не подсматривал, как себя ласкает такая, как Кристина. Недоступная, нереальная, убегающая сквозь пальцы… «Нельзя трогать… Нельзя трогать», — билось в мозгах, и они готовы были закипеть от зрелища того, как себя трогает та, «которую нельзя трогать». Спасло только то, что основное топливо перетекло в другую голову…
А когда она уснула, я пробрался к ней, как вор.
Будто внутри все винтики разом скрутило. Это минное поле завораживало обещанием быстрой и безболезненной смерти. Как же я заскучал! Чем она так тянула?
«Ты больной, Багратов! Больной!» — трезвел ненадолго от этой мысли и снова «отъезжал» в эту дурь. Но стоило улечься с ней рядом — все улеглось вместе со мной. Просто рядом, просто слышать дыхание — ничего необычного. Кристина дышала неровно, то ускоряя вдохи, то пропуская вовсе. Когда я отрубился — понятия не имел. Проснулся, когда начало светать, с тяжелой головой и каменным стояком.
Обозвал себя сто раз идиотом и убрался из ее спальни.
«Черная метка» пришла, когда завтракал в кафе где-то в городе — уселся в первое, что попалось. Отлично. Знают, что я снова здесь. Знают, для чего. Но теперь я разворошил улей в Москве, дошло и до Акопова здесь… Если Кристине повезет, меня сегодня вечером похоронят, и ей не придется больше развлекать меня своей «запредельностью».
Такси доставило меня в шумный центр, поплутав по которому я, наконец, нашел подвальное кафе «Сапо Азул». Ну кто, кроме русских, мог бы назвать бар «Синяя жаба»? Несмотря на день и тишину, здесь уже пахло сигаретами и отчетливо звенели нервы.
— Явился, — прозвучало облегченно-настороженное.
Не стал дерзить, спокойно прошел к единственному занятому столу. Какие люди! Старший Акопов собственной персоной и его шавка-сын, двух других я не знал. Акопов в светлом костюмчике — плохо, оторвал большого человека от отдыха, по всей видимости. Взгляд спокойный, как всегда. С таким он и выписывает людям неприятности, не моргнув. Младший не скрывал нервоза. Дай Бог здоровья старшему, потому что если на его место взойдет вот эта вертлявая гнида, проблем не оберешься.
Двое других мордоворотами не были, но могли скрутить легко, и это обнадеживало — значит, это все. Только сейчас вдруг стало не по себе. Я до воя захотел обратно в свою "страну чудес".
— Слава, — услышал суровое от старшего. Но он поднялся и пожал руку. Хорошо. — Садись. — Сел. — Ты что там в Москве натворил?
— Тварь одну прижал — он мне жизнь должен. — Голос у меня натренирован годами общения с такими вот региональными авторитетами. Школа была самая лучшая — российская суровая реальность. Главные условия успеха с процветающим теневым бизнесом — это встать в его систему. Такие, как Акопов, систему формируют. Уважать интересы, но не показывать слабость — вопрос выживания. А я наплевал на чьи-то интересы… возможно. Куваев подсуетился?
— Подробнее, — сухо приказал Акопов.
— Рамиль Куваев, напарник моего отца в молодости и его предатель чуть позже. Благодаря ему я с братом остался на улице и едва не двинул там копыта. — Я усмехнулся. — Мне нужно напомнить твари, что предавать своих нехорошо.
Я надавил на единственную козырную кнопку, что была в моем распоряжении. Оценив силу эффекта, остался доволен. Акопов долго молчал.
— А просто порешить? — И столько в голосе надежды. Видимо, я реально кого-то зацепил.
— Ты бы просто порешил? — посмотрел ему в глаза. — Он довел мою мать до самоубийства.
Тут уже долгой паузы не было:
— Макар, двойной с водкой! — повысил голос Акопов и бросил взгляд на сына: — Оставьте нас. — Тот скривил морду, но перечить не стал. — Расскажи подробнее, если не возражаешь, — попросил Акопов, когда мы остались одни.
Я покрутил бокал в руке. Хотелось опрокинуть его в горло залпом. Говорить, что это мое личное дело, нельзя, но рассказывать подробности неприятно.
— Отец перед смертью рассказал, как мы оказались в общаге вместо трехкомнатной квартиры в центре. Куваев в какой-то момент просто переступил через дружбу детства, подделал документы, фальсифицировал подписи и отобрал бизнес, в котором они оба пахали с восемнадцати лет. — Позволил себе маленький глоток, покатав алкоголь по языку. — Мать пришла его умолять одуматься. Он загнул ее и отымел…
На этом скулы Акопова дернулись, а брови поползли к переносице.
— …Через неделю она покончила с собой. — Вот теперь можно и залпом. Акопов был солидарен. — Я всю жизнь мечтал о дне, когда смогу его раздавить.
Не планировал напоминать себе все это сегодня, когда проспал с Кристиной несколько часов. Теперь было чувство, что я накурился, или Марика подсыпала мне что-то в вино — как я вообще обо всем этом забыл? А я забыл. За какие-то двое суток меня будто вывернуло наизнанку живыми внутренностями наружу, и я начал чувствовать.
=21
— Понятно, — сухо констатировал Акопов. — Слава, у тебя безупречная репутация. Это хорошо. Но ты перешел дорожку влиятельным людям, Куваев времени не терял — поднял на крыло, кого смог. — Кто бы сомневался. — Ты уверен, что все, что тебе рассказали, правда? — вдруг осторожно добавил он. — Я бы с таким багажом сидел и радовался, что меня не привезли в колбасный цех…
Я хмуро взглянул на него вместо ответа.
— Понятно, — констатировал он. — Ты знаешь, я за своих людей горой. — Знал. Но не знал, что я — свой. Или еще нет? — Я вытащу тебя из этого.
— Из чего? — обнаглел я.
Меня раздражала эта гребаная действительность, в которую меня вернули.
— Куваев дернул Царева в Москве.
— Ну так потому, что это его «крыша».
— И не только его. В Москву точно лучше больше не соваться.
— Хорошо.
— Слава, все серьезно.
— Как и всегда. Но ты же меня собирался выдать.
Наши взгляды встретились.
— Ты никогда не связывал дело с личным. У тебя были основания, я их уважаю, — серьезно возразил Акопов. — И я передумал.
Пожить, что ли? Дают же шанс.
— Что с меня? — уточнил сухо.
— Все как обычно — хватит одиночку из себя разыгрывать. Если хочешь мстить серьезно и без последствий, тебе нужен тыл. Я буду твоим тылом. Взамен — помощь при необходимости. Ни в какие дела насильно тянуть не буду.
Хорошее предложение.
— Спасибо, Дмитрий Владиславович. Я согласен.
Настроение было таким, будто бы мне не шанс на жизнь выдали, а билет в чумной поезд. Я попрощался с Акоповым и побрел по улице. Сотовый с утра обрывал Саша, но я не находил в себе силы ответить. Было мерзко и гадко, словно кто-то швырнул с небес на землю.
Недолго думая, я свернул к центру в поисках другого бара.
* * *
Когда Марика была особенно воодушевлена идеей, она переходила на испанский. Воодушевлена она была регулярно, поэтому я понимала хорошо, если половину. Фабия была еще и ее ассистентом, записывая за ней какие-то основные мысли, когда режиссер уходила в словесный поток. Я так понимала, что она давала набросок картинки и раскадровки, которые тут же начинали отрисовывать на планшетах Мэтью и Воган — братья-близнецы, отвечающие, как я поняла, за сценарий и визуальную составляющую работы.
Вообще нас собралось человек двадцать. Съемочная команда жила где-то неподалеку. Я сидела в дальнем кресле, уронив голову на руки и растирая виски. Уговаривала себя, что это всего лишь работа, что Марика не снимает грязную бессмысленную порнуху, ее фильмы — своеобразное, но искусство. И она не раз номинировалась на известные мировые премии. Черт, можно было бы даже радоваться, что Багратов выдал такой билет на зарубежную площадку!