=23
— Правду, Фома! За что ты ее так наказал? Что она такого тебе должна?! Денег?! Не в карты же проиграла?!
— Совсем дура? — поднялся я. — Где она?
— У себя.
— Что врач сказал? — направился из комнаты быстрым шагом.
— Что у нее был шок, — бежала Марика следом, — хотели увезти, но я не дала, пока ты не приедешь. Сделали ей уколы и дали направление на госпитализацию.
— Блять, а если надо было везти? — я рывком раскрыл двери в спальню и замер на пороге.
Кристина сидела на кровати, скрестив ноги и свесив голову. Темные волосы каскадом закрывали лицо, и на их фоне руки, которыми она упиралась в кровать, казались белыми палками.
— Кыш отсюда, — шикнул сквозь зубы на Марику и осторожно двинулся к кровати. — Кристина…
Она подняла голову и уставилась на меня своими черными глазами. Давно забытый страх вспорол внутренности. Страх, что по моей вине пострадало невинное существо, беззащитное перед реальностью.
— …Кристина… — повторил, осторожно приблизившись и опустившись на корточки. Смотреть ей в немигающие глаза было настоящим испытанием. — Поговори со мной, скажи что-нибудь, пожалуйста… Тебе плохо?
Конечно, ей плохо! Я же сделал все для этого!
— Ты спал тут? — вдруг спросила она. Обычным на первый взгляд голосом, но я все равно тяжело сглотнул — горло пересохло от сушняка и страха за нее. Я готов был в любую секунду схватить ее в охапку и потащить спасать в больницу. Пройти через давний кошмар… лишь бы помочь.
— Спал. С тобой.
Она, наконец, медленно моргнула.
— Слава…
— Да…
— Ляг со мной снова, пожалуйста, мне страшно…
Я с силой зажмурил глаза, перед тем, как прохрипеть:
— Хорошо. Я лягу.
— Не уходи…
Она явно была не в себе. Чем они ее накололи? Надо было спросить у Марики. Мне нужен был ее врач!
— Я тут, ложись. Ложись, тебе надо поспать.
— Да, только ты поспишь со мной? — заплетался ее язык. — Мне страшно.
— Я с тобой, не бойся.
Она, наконец, опустила голову на подушку и закрыла глаза, а я рванулся трясти Марику на предмет выписки. Через минуту я уже звонил Данилу, своему психологу. Виделись мы редко, Дан жил в горах недалеко от Мадрида, поэтому добирался я до него очень редко, но минимум на неделю. Ответил он сразу:
— Слава?
— Дан, мне нужна помощь — у тебя на почте скрин выписки скорой, — заговорил жестко и по делу, расхаживая по коридору. — Мою подругу чем-то накололи в неотложке, пока меня не было, и написали диагноз… Мне надо понимать, она невменяемая из-за препаратов, или у нее крыша поехала.
— Расскажи, пока смотрю…
— У нее предположительно непереносимость прикосновений после психологической травмы — ее в пятнадцать едва не изнасиловали. Сегодня тронули…
— Кто тронул? — по голосу Дана я понял — он уже смотрит выписку.
— Пробы она проходила… кастинг… она актриса у меня…
Дан замолчал.
— После проб стало плохо? — вопрос его не понравился. Под ложечкой засосало.
— Во время. Упала в обморок… наверное… я не знаю!
— У нее были приступы раньше?
— При мне один недавно — я ее в душ отволок…
И снова мучительное молчание.
— А сейчас что? — закончил, видимо, читать он.
— Сидела на кровати и звала с собой полежать.
— И что тут ненормального?
Если бы Даниил был рядом — задушил бы уже!
— Дан, она бы не позвала меня к себе в здравом уме! Говорит, плохо ей, и просит побыть рядом!
— А обычно у вас с ней что?
— Обычно грызем друг другу глотки, — цедил нетерпеливо.
Он вздохнул.
— Значит, либо ты мне врешь, либо вы друг другу врете. Сейчас это действие препарата. Поспать — хорошая идея. Пусть спит. Хочет тебя рядом — будь, если у тебя других планов нет…
— Нет у меня других планов!
— А это повод встретиться, — слышал, он усмехается.
— Ты сможешь ей помочь? — схватился я за предложение.
— Думаю, да, — протянул он. — Гаптофобия — распространенная патология в современном обществе. Многие страдают ей в той или иной мере. Твоя актриса пока непонятно как снимается вообще, и как собиралась пробы эти проходить. Но если собиралась, значит, форма не тяжелая. В тяжелой люди вообще живут одни… как я.
Если бы не страх за Кристину, я бы охренел от такой информации, а теперь обрадовался.
— Это отличная новость, — ляпнул глупое. — Когда к тебе можно приехать?
— Можно через пару дней, — не придал он моей глупости значения. — В пятницу утром будьте у меня.
— Сейчас что делать? — спохватился.
— Сейчас все нормально будет — придет в себя.
— Ну что? — налетела на меня Марика, стоило опустить трубку.
— Ты что тут делаешь? — зашипел.
— Спит она! — ощерилась в ответ. — Что сказал врач?
— Что к нему ее повезу через пару дней, а пока спать, — выдал раздраженно.
— Где ты был? — врезалось в спину, когда я уже собирался уйти. — Пахнешь ужасно…
— Праздновал отмену своей смерти, — замер я.
Действительно, не мешало бы помыться, прежде чем приближаться к Кристине.
— Слав-ва, — качала головой маленькая испанка, — вот знала я, что буду хоронить тебя молодым…
— Не оставят тебе ничего, чтобы похоронить, — усмехнулся.
— Дур-рак, — начала наступление она снова, — ты мне жизнь спас, я буду тебя спасать, должна я тебе, понятно?
— Знал бы — не спасал, — прыснул, уворачиваясь от ее болезненных тычков в грудь.
— Иди давай к ней, она тебя звала постоянно, — вдруг огорошила она меня.
Мы замерли на несколько секунд, глядя в глаза друг другу. Ее неодобрительное покачивание головой я уже недосмотрел — развернулся в сторону комнаты Кристины и поспешил к ней.
=24
* * *
Как же болела голова! Она болела во сне, но проснуться не было сил, и я плутала по каким-то вязким кошмарам, то погружаясь в боль, то выныривая и пытаясь отдышаться. Когда лба коснулось что-то прохладное и осталось на нем — стало легче. Я слышала, как мычу в реальности, пытаясь стонать, и это было еще мучительнее. Когда наконец удалось разлепить веки, по вискам скользнули слезы от боли в глазах, а желудок сдавило голодным спазмом.
«Луше бы пил и курил», — вспомнились слова Васильева.
— Кристина, — позвал хриплый мужской голос.
— Голова… болит, — прошептала.
— Сейчас…
Кровать спружинила и по ощущениям чуть не подкинула меня в воздух. Хлопнула дверь, и по взмокшей коже пустился танцевать теплый ветерок, остужая… мокрую тряпку на голове? Подняв руку, я нащупала ее и стянула, удивленно моргая. В коридоре послышалась возня, жаркая испанская речь и сочный мужской рык на русском:
— Не сейчас!
Раздался стук двери, болезненно отдаваясь в висках, и я поморщилась.
— Сесть можешь?
Я моргнула, наводя резкость на Славе. Он присел на кровать с моей стороны. Хмурый, помятый и… злой. Потребовалась секунда, чтобы в памяти все встало на свои места. Я, Дейв, приступ… и крах мечтам Багратова о мести. Конец мне.
— Слава, — поднялась я на локтях, но что говорить дальше — понятия не имела.
— На, — протянул он мне таблетку. — Пей.
Я взяла лекарство дрожащей рукой и прильнула к стакану губами, лихорадочно соображая. Надо было как-то начать разговаривать, объяснить, но острое чувство раздражения и желания дать Багратову в нос, когда он наклонится забрать стакан, не давало протолкнуть нужные слова на язык. А он застыл у окна в шаге, убрав руки в карманы — вероятно, те чесались не меньше моего языка. Голый по пояс в одних джинсах, надо сказать, он отвлекал не только сволочной сущностью.
— Сволочь.
— Дура.
Взаимные обвинения прозвучали синхронно.
— О чем ты думала?! — зарычал он, оборачиваясь от окна.
— Что ты не заставишь меня трахаться на камеру! — стукнула ладонью по простыни.
— А как ты себе это представляла?! Как ты вообще согласилась?! Что у тебя в голове?!