— Марика, это Кристина, — представил меня Слава на английском, вырубая аппарат. — Я рассказывал тебе о ней.
Интересно, что он рассказывал?
— Привет, белла, — протянула мне руку женщина.
От боевых действий ее щеки раскраснелись, копна волнистых черных волос растрепалась, делая аккуратное личико еще меньше. Лет тридцать навскидку, трудно сказать уверенно. Короткое платье не скрывало стройные ноги, но к нему не хватало каблуков, босиком оно делало ее значительно короче. От ее одеяния стало зябко — хоть в Лиссабоне апрель не такой, как в Москве, но все равно еще не лето. Я только распахнула пуховик, а она босиком бегает!
— Привет.
— Меня можно звать Рика.
— Меня — Крис.
— Супер! Ну проходите! — она напоследок толкнула Славу в бок и зашагала впереди.
За калиткой сразу начинался газон. Плитка утопала в мягкой траве и вела к двухэтажной вилле, светившейся всеми окнами и фонарями. В этот момент в небе раздался гул, и над нами низко пролетел самолет. Я проводила его взглядом.
— За это ненавижу Лиссабон, — как бы невзначай проронил Слава, обходя меня и направляясь за Марикой.
Когда дотащила чемодан до ступенек, из дома уже доносился многоголосый восторг. Я кое-как заперлась наверх и осмотрелась. С террасы открывался вид на подсвеченный бассейн в центре двора.
— Привет!
Я вздрогнула и обернулась. На меня восторженно смотрел парень с длинными светлыми патлами и с пивом в руке.
— Я Дейв, — он протянул мне руку.
Судя по акценту, англичанин.
— Крис, — быстро пожала его ладонь, прежде чем он успел сомкнуть пальцы на моей.
— Пошли к нам, — кивнул в сторону холла.
Я тяжело вздохнула и потащила чемодан следом за Дейвом — помогать мне никто не собирался. Холл плавно перетекал в гостиную, наполненную массой уютных деталей — деревянная мебель, несколько торшеров, светлый диван и кресла в тон. Разномастные пестрые подушки добавляли цвета интерьеру, но сейчас его недостаток с лихвой компенсировала толпа, что собралась у камина. Приятно пахло дымом. Слава стоял у дивана, общаясь с несколькими мужчинами, Марика наглаживала его плечо, что-то тараторя на португальском.
— Крис, проходи, — взялся ухаживать за мной Дейв, — ребята, это Крис, знакомьтесь!
Мужчины вежливо заулыбались, приветствуя на разных языках, пока Дейв буксировал меня в толпу, приобняв за талию. Я бросила растерянный взгляд на Славу, но он будто специально делал вид, что я не с ним.
Мне принялись представляться, но я не запомнила ни одного имени, едва успевая отвечать на вопросы откуда я, как долетела, буду пиво или кофе, не голодна ли... Самому старшему было лет сорок. Среднего роста и крепкого мужественного телосложения, с живописными татуировками от плеча до запястий, он располагал к себе внутренним спокойствием. Еще один молодой черноволосый брюнет с гейскими повадками все норовил схватить меня за руку, мне даже пришлось четко дать ему понять, что этого делать не стоит. У третьего незнакомца внешность была очень колоритная — дикая смесь восточной и африканской крови. Он по большей части молчал, но так загадочно улыбался, что хотелось отгородиться от него… хотя бы Славой. Но того и след простыл, как и Марики.
От неожиданного открытия стало неприятно. Хотя вокруг меня хлопотало трое мужчин, я вдруг почувствовала себя... брошенной.
=16
Марика все тараторила и тараторила, а я старался изо всех сил не закрыть глаза совсем и с наслаждением затягивался сигаретой. Интересным стало открытие, что за вчерашний вечер я так и не выкурил ни одной, и за утро — тоже.
Мы стояли на балконе на втором этаже, Марика, как обычно, залезла на стул, чтобы смотреть мне в глаза… Мы всегда с ней так разговаривали. И ругались так же. До сих пор можно было улучшать настроение одним только воспоминанием — как горячая маленькая испанка бегает за мной по залитой солнцем гостиной со стулом…
— …И он сказал мне выметаться. Нет, ты представляешь?! — она не пыталась больше вспоминать со мной русский.
— Это он зря, — улыбнулся устало.
Силы покинули неожиданно — захотелось завалиться спать. А еще дергало нервы неясным беспокойством — я бросил Кристину там с тремя чужими мужиками. Видел, как испуганно она на них смотрит, и стоило невероятных усилий позволить Марике утащить себя из гостиной. Пришлось напомнить себе, что я ей не папочка, а враг. И надо отвыкать от ее ощущения в своих руках…
Я усмехнулся и облизал горькие губы. Перетащил в самолете ее к себе на колени я сам. А все почему? Потому что я нахожу какую-то больную извращенную прелесть в ее униженном состоянии. Сам ударил — сам пожалел. Вероятно, не справляюсь с той ролью, которую отвел для себя рядом с ней, интуитивно проигрывая один и тот же заезженный сценарий — беззащитное существо в беде, и мне его нужно спасать.
Запустился этот сценарий с младшим братом. Мне так говорил мой психолог Дан... Кажется, нам надо встретиться.
Я сам недоедал, отдавая все лучшее Сашке, потому что в голове засела страшная картина, как он блюет от картофельных очисток под дверью чьей-то квартиры. Это воспоминание определило многое в моей жизни. Тогда я стиснул зубы, забрал брата из коммуналки, где держался за память об отце, и сам сдался в детдом.
В юности собрал всех бездомных котят и собак в округе, стараясь устроить их жизнь. Теперь у меня на попечении десять ветклиник и пять приютов для животных в Риме. Но я никогда не помогал детям. Я закрыл двери в эти страшные картинки прошлого и сделал вид, что в моем мире их не существует. Не готов встретиться с таким взглядом еще хоть раз.
Наверное, поэтому история Кристины пробралась мне в подкорку. То, что она детдомовская, я узнал только на встрече с ней. Тогда мне казалось все просто — встречусь с избалованной бабками пигалицей на дорогой тачке и выжму из этого знакомства все, что мне нужно. Я хотел заставить Куваева пережить хоть что-то похожее на то, что пережил сначала отец, а потом и я. Хоть немного приблизить тварь к точке невозврата… Стало интересно — а он убивал? И ради чего это делал он? Потому что я знал точно…
— Фома, — позвала меня Марика, и я очнулся от мыслей, — что случилось?
— Я — Сла-ва, Рика, — усмехнулся. Сто раз ее уже поправлял, но эта несносная женщина умудрилась перевести мое имя на португальский…
— Слейв-а (1), — издевательски протянула она.
— Не дождешься, — хищно усмехнулся.
Ее глаза тут же отзывчиво заблестели, и даже мелькнула мысль, а не устроить ли себе одну из тех ночей, которыми она меня баловала… Даже не успел подумать, как мой взгляд погас. Марика заметила это и вздернула вопросительно бровь. Врать, что устал, не стоило. Я ее не хотел.
— Нет, прости, — не стал прятать глаза.
Она пожала плечами:
— Мне не за что тебя прощать — я тебе обязана жизнью, Сла-вва. — Любит она это вспоминать! — Не хочешь говорить, да?
— Нет.
— Что мне с Кристиной делать?
Я отвернулся, делая вид, что полез за очередной сигаретой:
— Сними с ней кино… Она известная актриса в России.
— А зачем ей такое кино?
— Не спрашивай — все сложно, — нервно чиркнул зажигалкой и глубоко затянулся. — Пусть попробует непривычную роль, разовьет мастерство…
— Фома, из обычных актрис не так просто сделать актрису в моем жанре…
— Ты же профессионал, — раздраженно отмахнулся я. — Придумай что-нибудь. Что-то не сильно длинное, но яркое. На твой вкус, может, в планах есть что-то…
— У меня всегда что-то в планах, — хмурилась она. — А она что хочет?
— Хочет побыть в новом амплуа, — пожал плечами. — Она… дочь моего давнего знакомого, давно интересуется красивыми откровенными съемками, но боится. Когда узнала, что знаком с тобой, с ума сошла. Ну ты же знаешь... — Марика прожигала меня пытливым взглядом, чувствуя подвох, но ничего не говорила. А я решил себя добить: — Вроде бы этот Дейв ничего, как думаешь? Она ему понравилась, — в горле запершило от резкой затяжки, и я едва не зашелся кашлем.