Сетовала на то, «мальчик совсем о себе не думает, довел себя до ручки», при этом парню всё время хотелось спросить: а почему не до ножки? Уговаривал он ее долго. Распинался о том, что Япония — удивительная страна, и что там можно жить, если владеешь английским, которым бабуля владела в совершенстве. Затем он позвонил своему другу Ацуси Курагаве. Тот сообщил, что с радостью примет у себя бабушку Димы-сан. Так Софья Михайловна отбыла в страну восходящего солнца. А парень начал разгребать последствия после ремонта.
Они провозились весь день и вечер. При этом Диму не покидало какое-то странное ощущение, что он забыл о чем-то важном. И парень всё чаще прокручивал события минувших дней. К тому же сегодня особенно остро хотелось услышать голос Ромалы. Уже провожая Алексея, он прихватил на улицу два больших мешка с мусором.
— Катерине привет передавай, — напомнил он другу, когда тот садился в машину.
— Ага, — ответил юрист и стал разворачиваться.
Дима затолкал мешки в контейнер и следил за маневрами Лешкиной машины. Вот «Тойота» выбралась на открытое место и коротко гуднув, выкатилась со двора. Уже сгущались сумерки, Дима, было, развернулся, чтоб бежать в подъезд, как вдруг глаз зацепился за стоящую вдалеке, почти у самого въезда во двор, «Ниву». Вишневую. Сердце стукнуло и стекло в желудок, отчего стало сразу как-то трудно дышать. Парень моргнул пару раз и прищурился, пытаясь рассмотреть номера. И тут леденящий страх захлестнул его с головой: там, в машине, кто-то был. И этот кто-то лежал на руле и не двигался.
Плохо понимая собственные действия, он уже сломя голову несся к «Ниве». Это была ее машина. Это была ЕЕ машина! ЕЕ МАШИНА!!!
Едва не упав в лужу, он подлетел к автомобилю. Сердце трепыхалось в груди, а мысли осами свистели в голове. Думалось сразу обо всем: и что здесь делает «Нива» Ромалы, и почему она не поднялась к нему, коль приехала; и почему лежит на руле, тогда как следов аварии не видать? Миллион «почему» и ни одного вразумительного ответа. Даже предположения!
Цыганочка действительно лежала на руле, положив голову на руки, обнимавшие руль. Ее черные волосы, разметавшись по плечам, на вид казались неживыми. Дима рванул на себя дверь и заорал во все горло:
— РОМАЛА!!!
Изнутри на него пахнуло ее пряными духами и холодным — намного холоднее, чем снаружи, — воздухом. От крика у парня перехватило дыхание, но девушка даже не пошевелилась. Он, чувствуя, как жизнь вытекает сквозь пальцы, мгновение смотрел на любимую. Страх ледяной ладонью сжимал внутренности, и от этого дрожали руки. Вдохнув, он прикоснулся к плечу Ромалы. Там, под тонкой шубкой, чувствовалась жизнь. Пальцы сжали плечо и потянули на себя.
— Ромашка, — позвал Дима, ощущая, как отступает страх и как сильно колотится сердце. — Ты сюда приехала, чтобы поспать? — а голос дрожал, и каждое слово давалось с трудом.
Девушка подняла тяжелую голову и уставилась на Дмитрия своими черными жемчужинами. Тот смотрел на нее и не верил своим глазам. Как же давно он не видел ее вот так близко! Как же давно он не ощущал запах ее сладких духов! И почему всё это было так давно?! А она, узнав его, вдруг заплакала. Парень перепугался.
— Ромашка, ты чего, а? Ромала! Что-то болит?
Она замотала головой, но плакать не перестала.
— Ромал, в чем дело? Ну-ка, давай выбирайся оттуда, — проговорил он и протянул руку, чтобы помочь девушке.
— Я… я… так хотела тебя увидеть! Я… я… приехала и… и… всё, — бормотала она, глядя на него.
— Что «всё»? — не понял Дима.
У него уже совсем отлегло от сердца. Она была рядом, она двигалась и говорила, а значит, ничего страшного не случилось. Сейчас он вытащит ее из машины, и они вдвоем пойдут домой. Он будет отпаивать ее горячим чаем и кутать в плед. Они обо всем поговорят и всё выяснят. И он скажет, что без нее у него жизни нет. И что лучше идти по жизни вдвоем, чем порознь. И всё-всё у них будет хорошо! А Ромала плакала и плакала. Он был рядом, а слезы продолжали бежать по щекам. Она чувствовала его тепло, его крепкую и заботливую руку. Он возился с нею, как тогда, когда она боялась сойти с ума…
— Машина… машина… — лепетала она.
— Что опять с твоей колымагой? Только не говори, что этот драндулет сломался? — воскликнул Дима.
Он почему-то радовался, как ребенок, и даже было плевать на очередную поломку «Нивы». Давно пора на свалку. Слава Богу, что хоть сюда довезла…
— Нет, она вообще словно переродилась! — возмутилась Ромала. — Просто я приехала, и… и… она заглохла-а!
— Заглохла? — удивился Милославский.
— Бе… бе… бензин кончился! — завыла девушка и ткнулась ему головой в грудь.
А он вдруг едва не захохотал!
— Приехала, и он закончился, — проговорил он, обняв ее, — а вместе с ним и твоя решимость.
Цыганочка всхлипнула, но головы не подняла.
— Ты плачешь, что уехать не смогла? И подняться ко мне не хватило духа? Глупая…
— А ты… ты ни разу мне не позвонил! — всхлипнула она в ответ, стукнув маленьким кулачком по широкой груди. — Трус!
— Трус, — неожиданно согласился парень и улыбнулся. Она подняла на него удивленное лицо. Слезинки дрожали на пушистых ресницах, и Дима едва сдержался, чтобы не расцеловать это любимое, единственное дорогое лицо. — Хорошо, что ты более смелая и решительная, чем я.
— Дима, — всхлипнула Ромала и вновь ткнулась носом ему в грудь.
— Хорош уже здесь мерзнуть, идем домой, — проговорил он.
— Не могу, — завыла девушка.
— Что?
— Ноги… не двигаются!
— Господи Боже! Да ты же окоченела вся! — воскликнул он, подхватив ее на руки. — Ничего, ничего! Вот сейчас домой придем, залезешь в горячую ванну, а потом будем пить чай.
А Ромала плакала и плакала. Она прижималась носом к его шее, пока он нес ее до квартиры, и не могла сдержать слез. Он был рядом, его такие большие крепкие руки несли так, словно она была пушинкой, и хотелось вот так сидеть еще и еще. Вернее, лететь.
Дима удержал ее на руках, даже когда открывал дверь в квартиру. Скинув тапочки, он прошлепал с ней на руках в зал и усадил на диван. Она