преисподнюю за срамные части», и изобразил он все это не в борделе, дословно:
bagnio (бане), но в «священнейшей капелле всего мира».
Далее Аретино упрекал Микеланджело в его печально известной склонности к уединению: «Ощущая собственную божественность, Вы не удостаиваете своим обществом окружающих». Он указывал, что если бы Микеланджело подарил ему рисунок, который он просил и которого, очевидно, так и не получил, то посрамил бы тех, кто уверяет, будто он делает такие подарки лишь молодым людям – своим любимцам, «неким Герардо и Томмазо»[1427].
Хотя злоба Аретино была вызвана личной обидой, а его лицемерие, если учитывать, что высказывал его знаменитый порнограф, просто поражало бесстыдством, потоки критики в адрес «Страшного суда» не иссякали. В 1549 году некий анонимный флорентиец выразил отвращение плотской, мирской светскостью, свойственной большинству тогдашних картин на религиозные сюжеты, и возложил вину за их непристойность лично на Микеланджело и на Павла III: он, дескать, позволил написать столь «грязную и непристойную» картину в капелле, где совершается Божественная литургия[1428]. В обществе росло и крепло убеждение, что «Страшный суд» нельзя оставлять в его нынешнем виде.
Однако, вероятно, более всего уязвил Микеланджело фрагмент письма Аретино, где тот утверждал, что мастер не сдержал слово и не завершил гробницу Юлия II, хотя и получил за нее огромный гонорар от самого папы и его наследников. Даже законченная, гробница продолжала беспокоить Микеланджело. В 1553 году литературный единомышленник и помощник Микеланджело Аннибале Каро написал секретарю герцога Урбинского: Микеланджело-де до сих пор «столь огорчен той немилостью, в которую впал у герцога, что одно это способно прежде времени свести его в могилу»[1429].
Желание предъявить миру свой вариант истории строительства гробницы, вероятно, вдохновило или даже подстегнуло Микеланджело на создание второй своей биографии, которое он поручил своему ассистенту Кондиви, почти наверняка в соавторстве с Каро[1430][1431]. Возможно, существовали и другие причины опубликовать собственное жизнеописание. Вазари, хотя и упрекал Джовио за ошибки и неточности, сам допустил немало погрешностей и многое не включил. Более того, он изложил рассказ о жизни Микеланджело с собственных литературных позиций, в своем собственном стиле. В отношениях между биографом и его героем, если он еще жив, неизбежно появляется напряженность. Перспектива увидеть свою биографию и не узнать себя глубоко тревожила Микеланджело, страстно жаждавшего полностью подчинить себе все аспекты своего творчества.
История уже знала образец краткой автобиографии, объемом всего в несколько страниц, созданной флорентийским скульптором XV века Лоренцо Гиберти. Однако, в сущности, жизнеописание, составленное Кондиви, ознаменовало собой появление нового жанра; его, как и многое другое, будь то в камне, в красках или в стихах, изобрел Микеланджело. В результате перед читателем его жизнеописание предстало сокращенным до ряда ярких, эффектных сцен: вот отрок-ваятель встречает в саду скульптур Лоренцо Медичи, вот молодой мастер скачет прочь из Рима, спасая свою жизнь, вот он бросает вызов Юлию II в Болонье, – и именно так с тех пор мир воображает путь Микеланджело. Однако, как и многие другие поздние творения Микеланджело, «Жизнеописание» производит впечатление замысла, от которого мастер отвлекся, не успев завершить, и который заканчивали другие (отсюда и те странные ошибки, что в нем встречаются).
16 июля 1553 года, когда вышла в свет книга Кондиви, Микеланджело вновь обрел покой и уверенность в себе; его всецело поддерживал папа, готовый выполнять любые его требования, его окружали друзья и благоговейные помощники. Однако его героическая борьба еще не подошла к концу. Пройдет всего два года, как ему, достигнув восьмидесяти лет, придется столкнуться с новым, враждебно настроенным понтификом и вскоре после этого понести новую горькую утрату.
Глава двадцать вторая
Поражение и победа
Размышляя неустанно и благочестиво о смерти, Микеланджело достиг абсолютного совершенства, абсолютного счастья и абсолютного блаженства.
Бенедетто Варки, надгробная речь по случаю кончины Микеланджело, произнесенная в церкви Сан-Лоренцо во Флоренции 14 июля 1564 года[1432]
Эффект, производимый главными творениями Микеланджело, всецело сопоставим с тем, каковой Бушардон, по его собственным словам, ощутил от чтения Гомера: ему показалось, будто весь он вырос, тогда как окружающий мир умалился до размера атомов.
Джошуа Рейнольдс. Размышления об искусстве. 1778 год[1433]
Эскиз Порта Пиа (Ворот Пия). 1561
Герцог Козимо Медичи давно чаял завлечь Микеланджело назад в его родной город. В 1550 или 1551 году герцог подсылал к нему в качестве эмиссара Бенвенуто Челлини; миссия провалилась, но результаты ее вышли по-своему показательными. Челлини выполнил прекрасный бронзовый портретный бюст банкира Биндо Альтовити (1491–1557), друга Вазари и Микеланджело и одного из флорентийских противников режима Медичи, нашедших пристанище в Риме. Увидев этот бюст, Микеланджело неожиданно послал Челлини письмо, в котором горячо хвалил его творение. Оно сохранилось лишь в автобиографии Челлини, но производит впечатление подлинного, в том числе поскольку в нем содержится весьма характерная деталь: Микеланджело, всегда чрезвычайно внимательно относившийся к освещению, сетовал на то, что в покое, где установил бюст Альтовити, мало света.
Челлини показал письмо своему повелителю герцогу Козимо, и тот стал настаивать, чтобы ювелир в свою очередь написал Микеланджело, обещая ему великие милости, если он вернется во Флоренцию. Микеланджело не ответил. В следующий свой приезд в Рим Челлини, обсудив денежные дела с Альтовити и поцеловав туфлю папы, отправился с визитом к Микеланджело и повторил все то, что уже сообщил ему письмом. На это Микеланджело сказал, что должен завершить строительство собора Святого Петра и не может уехать из Рима. Челлини принялся увещевать и улещивать его, расписывая достоинства герцога. «Он вдруг взглянул на меня пристально и, улыбаясь, сказал: „А вы как им довольны?“»[1434] Разумеется, Микеланджело знал, что Козимо склонен к скупости и излишней властности, и потому не собирался идти к нему на службу.
23 марта 1555 года, спустя десять дней после восьмидесятого дня рождения Микеланджело, Юлий III умер, возможно не вынеся жесточайшей диеты, которую его лекари прописали ему как средство от подагры. На сей раз выборы папы не затянулись надолго, и конфликт между французскими и имперскими кандидатами не грозил длить их бесконечно[1435]. Французские кардиналы еще садились на корабль в Марселе, собираясь отправиться на конклав, а присутствующие в Риме их коллеги тем временем быстро и единодушно избрали нового папу. Им оказался кардинал Марчелло Червини, тот самый уполномоченный Ведомства по делам возведения собора, на которого Микеланджело обрушился с отповедью и которому едва