Подсаживайтесь к нашему семейному столику! Я сейчас согрею вам чаю, а то этот уже малость остыл, и принесу рыбный пирог, который приготовила Дороти. Вон, она, красавица, крайняя слева, в незабудковом сарафане. Дороти, поздоровайся с дядями!
На секунду мне показалось, что Дороти и впрямь мне кивнула.
Переглянувшись со следопытом, я умостился на незанятое кресло.
– Сиркудр, хм… Эти куклы…
– Это не куклы! Имейте совесть, господин Калеб, не выражаться так под моей крышей! Это слово тут запрещено! Они – мои роднулечки, мои ребятки и девчатки! Их бросили родители на произвол судьбы, а я подобрал, сиротинок! О, Урах! Я не мог поступить иначе!
Сиркудр скрылся за сенями, а я молча стал приглядываться к Дороти, её братьям и сестрам. Чем дольше я на них глядел, тем больше во мне нарастало чувство какой–то тревоги. Нет, я не боялся Сиркудра, что он, простой человек (явно сбрендивший от одиночества в этой глуши), может мне сделать? Но вот его чада вызывали у меня тревогу. Альфонсо поднялся с софы и, пользуясь тем, что хозяин дома вышел, провел пальцем по щеке ближайшей куклы. Потерев между собой пальцы указательный и средний, он поднес их к языку.
– Это не воск, – сообщил мне следопыт шепотом.
– Кожа?
– Думаешь, я знаток в таких вопросах?
Альфонсо задумчиво сел и закинул ногу за ногу. Сиркудр показался минуту спустя. Он принес заварник, сахарницу, лимон, две кружки, холодный пирог и горку сухарей. Есть я не хотел, поэтому довольствовался протянутой мне чашкой. Кинув в слабый черный чай два кусочка сахара и дольку лимона, я отведал напиток. За окном, занавешенным выцветшими, порванными шторками, густилась мгла.
– Ну-с, глава Энгибара! Расскажешь, как там у вас? Что новенького? – весело прокукарекал Сиркудр, плюхнувшись между двух кукол.
– Потеснись, Пайси, и ты тоже, Хенджой! Это место папы! Ишь, расселись! Да? Говорю, двинь тазом, нахал!
Альфонсо достал из кошелька золотую монету и положил её перед Сиркудром.
– Для начала рассчитаемся.
– Деньги вперед? Это очень правильно, так правильно! – пробормотал Сиркудр, засовывая «Манфреда Второго» к себе за пазуху. – Манфред-то – он хороший король был!
– Хороший, – подтвердил я.
Денежная реформа, проведенная Манфредом Вторым, изъяла большую часть старых монет, ходивших по Соединённому Королевству. Причиной тому послужил разный размер номинальной валюты и ее ценность (обесценивание) на рынке. Например, «дракон» короля Хасла почти в полтора раза больше размером, чем червонец сравнительно недавнего правившего Удва Темного (отца Клакацина Темного и дедушки Манфреда Второго). А в серебряном Екатринс Шальмстирде – королевы по прозвищу «Пятьдесят лет» (это ее годы нахождения у власти), содержатся примеси иных металлов, которые уже не встречаются в чеканке Гюнтри Третьего Самонадеянного.
– Папочка теперь купит вам, деточки, сладостей! Целую тележку пряников и леденцов! Ага, и тебе, Джои, новые штаны! На тебе которые, ты совсем протер!
– Сиркудр, прежде чем я удовлетворю твое любопытство относительно Энгибара, может ты, в начале, поведаешь нам с Калебом о своей семье? Признаться, дети у тебя все как на подбор – умники и умницы!
– Это моя заслуга! – тут же откликнулся Сиркудр, горделиво приосаниваясь.
Так статься, что мы, как и Энгибар ему были до фени. Зато про себя поболтать он желал.
– Я их воспитываю. Один! Моя жена – Анна отошла к Ураху еще три года назад, и мне, конечно, стало тяжело уследить за этими сорванцами, но я справляюсь! Вкладываю в них всего себя! Дороти, моя любимица, ладно поет и умеет шить – загляденье, Хенджой и Пайси – помогают мне во всем по хозяйству. Эти – Лимми, Карв, Дранга – только пока на подхвате, а чудесные – Викки, Сиджи, Эведенс, да, как ту знаменитую королеву её зовут, и Зиштра – они утонченные и скромные девочки, стряпают и полют огород. Так-с! Глора – уже на выданье, совсем выросла, как и молчун Хант – ну он-то у меня охотник, без дичи не возвращается никогда.
– Как часто ты берешь детей… к себе в дом? – поинтересовался я.
– От случая к случаю, – сцепляя руки замком, ответствовал Сиркудр. – Там, за Гусиной рекой есть селение – Хомтрики. Я изредка продаю в нем пойманную рыбу. Жуткое местечко, и люди там, все как на подбор, мерзавцы и негодяи. Нарожают младенцев, да и выкинут потом – потому что не нужны им, рты лишние. А у меня сердце–то не железное – увижу малыша беспризорного, так и привечаю к себе. У меня дом, сами видите, на всех хватит.
С последним заявлением Сиркудра я бы поспорил. Если бы у него «дети» были бы не игрушечные, то уместиться всем в этом бунгало было бы проблематично.
– А сколько твоим чадам лет? – спросил Альфонсо.
– Самый маленький – Карв, ему три, Глоре – четырнадцать, а Ханту все шестнадцать. Остальным от шести до десяти.
– Ясненько.
Возраст кукол навскидку и правда отличался, но он не переступал порога «взрослости». Та, что Дороти, была сделана с уклоном к восьми–девяти годам, а Хенджой и Пайси тянули лет на двенадцать каждый. Пока Сиркудр разглагольствовал о том, что его «сорванцы» делали вчера и чем занимались на неделе, я, полуприкрыв глаза, присматривался к объектам нашего разговора. Альфонсо украдкой тоже. Что–то нам, стреляным воробьям, казалось тут нечистым. То, что тела манекенов покрывала кожа (наверное) – еще ни о чем не говорило, она могла принадлежать корове или свинье, однако все же… Сиркудр явно что–то скрывал, но что? Мрачное подозрение требовало либо подтвердить себя, либо отринуть. Отложив чашку в сторону и расслабившись, я настроился на потоки энергетических линий, оплетающих все естество Вселенной – манипулируя ими, мы, маги, творим свое колдовство. Внутренним взором я почти мгновенно различил двенадцать синих сгустков–эссенций, закованных в оболочки, которые Сиркудр поместил на диваны. Я облизал губы. Занятно, занятно. Прощупывание мистических вуалей – это лишь поверхностный опыт, подсказавший мне, что куклы – вместилище чего–то потустороннего. Души в цепях? Проверим… Темное искусство – моя профессиональная стезя, увела меня за пределы обыденного и наглядного. Я, словно кожуру с лука, снял им завесу, разделяющую Мир Духов и нашу Реальность.
И тут…
– Спаси нас! Спаси! Спаси! Спаси! – хор детских отчаянных криков заполонил мой разум…
– Кто вы? – мысленно произнес я.
– Спаси! Спаси! Умоляем! Спаси!
– Что это с твоим другом? Он как–то весь поник, – взволнованный голос Сиркудра вырвал меня из сосредоточения.
– Он устал с дороги.
Распуская чары, я натянул на себя улыбку.
– Да, я не выспался.
– Тогда не буду вас больше отвлекать! Пора баиньки! Пойдемте, пойдемте, в мою опочивальню! Сам я сегодня посплю с малышами.
– Это очень мило с твоей стороны, – отозвался Альфонсо.
Мы проследовали в смежную комнату, в коей Сиркудр указал нам на широкую кровать. Свежестью она не отличалась, но и грязной не была.
– Я делил ее с Анной, поэтому так думаю, что вдвоем вам на