когда встретишь такого стыдливого во всех отношениях Мозеса. И все же я не могу умолчать о том, какое впечатление произвело случившееся на этого пятнадцатилетнего отпрыска и будущего главу общины. Поверите ли? Будучи заперт отцом в своей комнате, он рвал и метал так, что его вопли можно было услышать за два квартала. Потом он бежал, спустившись по пожарной лестнице, сбрив свои юные пейсы и облачившись в цивильный костюм – ума не приложу, откуда он только взял этот оранжевый галстук, зеленую шляпу и полосатые гетры! В таком виде, сэр, он явился к вдове, чтобы сделать ей официальное предложение и, конечно же, застал у нее достопочтенного врацлавского настоятеля. Можете сами представить последующую сцену, сэр! Бедный мальчик! Будучи безутешен, он отправился в Гданьск и нанялся там на какое-то рыболовецкое судно. Отец, разумеется, проклял его. Знали бы вы, сэр, какое это было горе для его матушки! – Вот видишь, Мозес! – Что, «вот видишь», Мозес? – А то, Мозес, что, не напоминает ли рассказанное тобой, историю сошествия в Ад? Скажи-ка: разве не решился сей юный Орфей потерять все, что он имел – покой, достаток, будущее, уважение общества, – и все это только ради своей избранницы? Не пренебрег ли он всеми условностями и приличиями, чтобы достичь желаемого? – Само собой, пренебрег, сэр. Разве же я утверждал что-либо обратное? – И вот, что я думаю, Мозес. Возможно, эта парализованная вдова и в самом деле была не слишком уж щепетильна в некоторых известных вопросах, но давай посмотрим на вещи шире, Мозес: ведь именно ей удалось пробудить в этом юном сердце столь сильное чувство. Не проститься ли ей за это многое, Мозес? Неужели же ты станешь осуждать ее за то или за это, не желая замечать неоспоримого: любовь, которую способна вызывать женщина, вновь возвращается к ней, словно целительный бальзам, смывающий грехи и оживляющий душу? Если же эта любовь такова, что она способна заставить мужчину спуститься в Ад, о, Мозес!.. Разве сам ты не признался нам только что, что готов был пуститься за своей возлюбленной в самое пекло? Не за этим ли приходим мы в этот мир, Мозес? – Что-то я не пойму вас, сэр. Если не ошибаюсь, то лично мне пришлось пуститься не дальше ближайшей аптеки. Не стану возражать, если вам угодно называть ее пеклом. В конце концов, это было тоже не самое приятное место из тех, которые мне удалось посетить… Что же до юного Орфея, сэр, то все, чего он в результате достиг, так это матросский кубрик и пропахшая треской роба. Не так уж и много, если принять во внимание то, что он потерял. – И тем не менее, рано или поздно это случается с каждым, Мозес. Может быть, все-таки это что-нибудь да значит? – Ну, разве только то, что в сердце каждого мужчины, среди всех прочих достоинств, всегда дремлет похотливый и склонный к бессмысленным подвигам козел. – Возможно, это означает, Мозес, что всем нам однажды дается шанс, дружок. Дается шанс, милый. И вот я думаю: не упустил ли ты его, Мозес? Разве не чувствуешь ты сегодня горечь раскаянья, погружаясь в воспоминания и вытирая слезы? Не сжимается ли твое сердце, и не жаждешь ли ты в эти минуты повернуть время вспять? Ведь все могло бы быть по-другому, мой бедный и заблудший Мозес!.. – Давно, черт возьми, я не слыхал хорошей проповеди, сэр. Между нами говоря, я чуть было не разрыдался у самого себя на плече. Не пойму только, о каком таком шансе вы изволили говорить? Надеюсь не о том, который предлагает нам господин Президент в своем ежегодном бестселлере «Люби свою Родину и плати налоги»? – Я говорю, Мозес, о шансе преодолеть неизбежное. Подумай, имеем ли мы право пренебрегать им, Мозес, когда он стучится в наши двери? – Ну, наконец-то я догадался, сэр, что вы имеете в виду. Неизбежность рогов, не правда ли, сэр?
129. Еще кое-что об Эвридике
– И тут я категорически с вами солидарен, сэр! Потому что такую неизбежность следует преодолевать всеми имеющимися у нас средствами, включая самые кардинальные, ни в коем случае не забывая, разумеется, о профилактике, ибо предупредить несчастье всегда легче, чем преодолевать его, когда оно уже свалилось вам на голову. – Я скорблю о тебе, Мозес! – Премного тронут этим, сэр. Случается, что время от времени я сам скорблю о себе, особенно когда у меня бывает подходящее для того настроение. И тем не менее, я остаюсь при своем, сэр: настоящий мужчина всегда отыщет средство от рогов. Конечно, сэр, я говорю о настоящем мужчине, а не об этом худосочном «любисвоюродинуиплатиналоги». – Боже мой, Мозес! Ну, что ты можешь знать о настоящем мужчине, сынок? – А почему бы мне не знать этого, сэр? К вашему сведению, настоящий мужчина это Война, Пир, Охота, Мудрость, Смех, Наслаждение и Ярость. – Мне кажется, что ты что-то не договариваешь, Мозес. – Конечно, сэр. Потому что это еще и Твердость, Нежность, Молитва, Отчаянье, Наивность, Холод, Жар, Ненависть, Затворничество и Ревность. Достаточно, сэр? – Ну, да, ну, да, Мозес. Но только, к твоему сведению, это тоже еще далеко не все. – Не все, сэр? Но что же тогда еще? – Мужчина – это Будущее, Мозес. – Гм… Будущее… Вы сказали это так, как будто собирались произнести сначала нечто вроде того, что мужчина это сама Истина, сэр. – А ведь ты угадал, Мозес. Ей-Богу, ты угадал. Потому что Истина и Будущее – это, собственно говоря, всегда одно и то же, так сказать, метафизические синонимы, Мозес, так что если мы говорим «Истина», то ясно, что мы подразумеваем «Будущее», а если произносим «Будущее», то произносим, в свою очередь, «Истина», а если произносим и то и другое вместе, то даем этим понять, что здесь, конечно, не обошлось без мужчины … Да, что это с тобой, Мозес? Тебя трясет так, словно ты увидел привидение! – Должно быть, я потрясен вашими словами, сэр. Особенно в той части, где разговор идет о Будущем. – Конечно, ты потрясен, Мозес. А кто бы остался равнодушным, услыхав, что «Истина» и «Будущее» – это всегда одно и то же? – «Будущее», сэр? – Ну, конечно, Будущее, Мозес. А что же, по-твоему, еще? – Вот это вечно недостижимое, ускользающее из-под самого носа, манящее и хихикающее, заводящее в топи и отказывающееся от самого себя, нашептывающее сладкие речи и оборачивающееся ничем? Это не имеющее ни образа, ни места, ни имени – это-то, по-вашему, и есть Истина? Я не ослышался, сэр? Это