За последними домами сразу же начинался суровый лес. Въехав в него настолько, чтобы "олдсмобиль" был не виден из города, Смирнов остановился.
— Машину где-нибудь здесь припрячем, — решил он. — А дальше пойдем пешком.
Загнали "олдсмобиль" в густой еловый подлесок, сделали втроем круг, проверяя маскировку, решили, что порядок, и отправились в путь. Специально взяли в сторону от дороги, делали крюк безопасности. Идти было тяжело, особенно Смирнову с его кривой ногой: кочки, колючие кусты, гнилые завалы дикого леса.
Добирались минут сорок и добрались до высокого бесщелевого забора с колючей проволокой по верху. Добрались, но вплотную подходить не стали черт знает, какая у них сигнализация, — и залегли метрах в ста.
— Теперь что делать будем? — спросил Виктор.
— Полежим малость, послушаем, — ответил Смирнов. — А потом вдоль забора двинемся. Господствующий холмик искать и хорошее дерево на нем.
За забором шла солдатская жизнь: топот сапог, звук оружия, хриплые команды.
— Работают, — сказал Казарян. Говорили они все трое шепотом.
— Показательные учения, — уточнил Смирнов. — К ним начальство понаехало.
С найденного холмика база просматривалась лишь частично: забор мешал.
— Придется, Рома, тебе на дерево лезть, — огорченно решил Смирнов.
— Я старый. Пусть Витька лезет! — взбунтовался Казарян.
— Витя с телевиком снимать не умеет. А ты умеешь, — ласково напомнил Смирнов. — Не на сосну тебя гоню, на елку. По ветвям, как по ступенькам...
Сопротивляться было себе дороже. Казарян вздохнул, навинтил на фотоаппарат соответствующую оптику, повесил его на шею и полез по ветвям, как по ступенькам.
На видимой части территории базы бойцы по очереди преодолевали усложненную полосу препятствий. Издали это казалось мальчишеской игрой, но Смирнов знал, каким потом дается эта мальчишеская легкость. Ничего не скажешь, хороши пареньки, хороши.
После полосы — рукопашный бой. Падали, вскакивали, вертелись колесом. Чистенько, чистенько. Смирнов не слышал — чувствовал, как щелкал казаряновский фотоаппарат.
В зону их видимости вошла небольшая групка. В униформе, как и бойцы, но тяжелее, неповоротливее и увереннее шли эти несколько человек. Начальники, Смирнов глянул вверх, на невидимого снизу Казаряна — слезай, мол, — и вдруг услышал за спиной негромкий строгий голосок:
— Руки за голову. Лечь на землю.
Попали. Смирнов, не торопясь, сложил ладони на затылке. Чуть повернув голову, краем глаза засек миниатюрного солдатика с укороченным Калашниковым в руках. За ним еще одного, тоже миниатюрного. Вьетнамцы. Второй стоял как положено по правилам — на расстоянии десяти метров, держа под прицелом и их, и первого. Стоял под деревом, на котором сидел Казарян.
— Лечь на землю! — повторил вьетнамец.
— Ложись, Витя, — посоветовал Смирнов, а вьетнамцу сказал: — У меня нога больная.
— Старик пусть стоит, — решил вьетнамец. — А ты, молодой, ложись и лежи.
Пистолет он, слава богу, предусмотрительно засунул за ремень. Но глушитель, к сожалению, не навинтил. Стрелять — услышат. Только один ход. Готов ли Ромка?
Увидев, что Виктор уже улегся лицом вниз, Смирнов обернулся к вьетнамцу, жалко улыбнулся и признался:
— Живот схватило.
— От страха, — самодовольно догадался вьетнамец, подошел ближе, остановился в шаге от Смирнова. Как бы от дикой боли Смирнов схватился обеими руками за живот, согнулся, уйдя от дула автомата, и, вырвав из под ремня парабеллум, нанес на развороте удар рукояткой. Удар пришелся вьетнамцу в скулу, и он, выронив автомат, стал падать на землю.
Одновременно со Смирновским ударом Казарян обрушил свою девяностокилограммовую тушу на второго вьетнамца. Тот, падая, издал было жалкий визг, но Казарян прервал его, зажав ему рот.
— И твоего отключить придется, — сказал, задыхаясь, Смирнов и, подойдя ко второму вьетнамцу, нанес ему акцентированный, точно рассчитанный удар рукояткой по затылку. Уже сидевший на земле Виктор обалдело наблюдал за происходящим. Смирнов заметил его, приказал:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Хватит тут рассиживаться, вяжи их!
— Чем?
— Чем, чем! — разозлился Смирнов. — Комбинезон разорви к чертям собачьим и вяжи!
Виктор подошел к первому, склонился нерешительно, расстегнул комбинезон. На ходу накручивая глушитель на пистолет, приблизился к ним Смирнов. Виктор с силой рванул комбинезон за расстегнутую бортовину, ткань пулеметно затрещала, и вьетнамец открыл несоображающие глаза. Тут же Смирнов приставил пистолет к его виску.
— Пикнешь, ходя, — застрелю, как собаку. Будешь вести себя тихо может, и обойдется, — предупредил вьетнамца Смирнов. — Отвечай шепотом ты меня понял?
— Понял, понял, — зашептал вьетнамец. Виктор, деловито раздирая комбинезон на ленты, обнажил его худое детское тельце.
В десяти метрах от них Казарян по рецепту Смирнова обрабатывал второго вьетнамца: сноровисто рвал комбинезон, вязал по рукам и ногам. Получалось у него лучше, чем у Виктора, еще и потому, что его клиент был без сознания. Смирнов, покосившись на них, посоветовал Казаряну:
— Если он носом может дышать, забей ему кляп и подвяжи, чтоб не выплюнул. — И спросил у своего: — Беспаспортный невозвращенец, что ли?
— Невозвращенец, невозвращенец, — лопоча, подтвердил вьетнамец.
— И много вас здесь?
— Взвод целый, тридцать штук.
— Штук, — повторил Смирнов со значением. — До какого часа ваш наряд?
— До одиннадцати часов, — с готовностью ответил вьетнамец.
Смирнов глянул на часы. Была половина десятого. Времени для отхода достаточно.
— Если не врешь, то все в порядке. — Приказал Виктору: — И ему кляп приспособь.
Вьетнамцев упаковали. Смирнов придирчиво проверил проделанную Виктором и Казаряном работу и нанес последний штрих: обоим по очереди привязал руки к ногам. Потом оттащил одного подальше, чтобы не могли помочь друг другу.
Забрав оба автомата, двинулись восвояси. К машине через лес почти бежали. Очень надо было торопиться. Вот он — милый, добрый, спасительный американец. Обессиленный Смирнов привалился к радиатору, слегка отдышался и попросил Казаряна:
— Сядь за руль, Рома. Я пока не могу.
Проехали Сычевку, выскочили, наконец, на прямую дорогу. Успокоились слегка.
— Зачем им вьетнамцы? — задал мучивший его вопрос Виктор.
— Вьетнамец в случае чего русского человека жалеть не будет, ответил Смирнов, подумал и добавил: — За что ему нас жалеть?
— А армянского? — развязно поинтересовался Казарян. Настроение у него почему-то было хорошее.
— А армян никто не жалеет, — изрек с заднего сиденья Виктор. Поулыбались все трое.
— Все отщелкал? — перешел к делу Смирнов.
— Все, Саня, все. Интересная пленочка должна получиться.
— Он на твоей интересной пленочке есть?
— И еще какой. Прямо к нам своим личиком!
— Кто это — он? — робко полюбопытствовал Виктор.
— Узнаешь со временем, — невежливо осадил его Смирнов.
"Олдсмобиль" уже почти миновал голое болотное пространство, когда противно заверещал переговорник. Смирнов достал его из кармана, вытянул антенну.
— Вас догоняют, — сообщил переговорник голосом Алика.
— Сколько их? — требовательно спросил Смирнов.
— Не считал.
— Я спрашиваю, сколько машин, машин сколько?
— Пока одна. Джип.
— Действуй по плану. Все. — Смирнов задвинул антенну и спрятал переговорник в карман.
— Соврал, значит, нам вьетнамец, — догадался Казарян.
Замелькали по сторонам стволы деревьев. Они въехали в лес.
— Остановись, — приказал Смирнов Казаряну. — Дальше я поведу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
...Джип на предельной скорости вырвался из леса и помчался по пустынной дороге через болота. Он был уже недалеко от первых деревьев леса с другой стороны, когда камуфлированная четверка, составлявшая его экипаж, заметила вдруг мчавшийся навстречу "олдсмобиль". Минута растерянности (они никак не могли понять, что за машина мчалась на них) решила все. Джип слегка посторонился, пропуская встречного, и тотчас встречный — могучий тяжелый "олдсмобиль" бампером, приспособленным для всего, нанес ему страшный удар в подставленный бок.