Читать интересную книгу "Тьма. Том 1 и 2 - Лео Сухов"

тому, что сказала Мария Михайловна насчёт таланта управлять временем.

То, что видела во мне Малая, не видел я.

Я никак не управлял своим временем. Хотя, конечно, и мечтал не терять его понапрасну. К слову, не могло ли это желание как-то повлиять? Могли ли мои тайные мечты и страхи определить, к какой стихии я буду расположен?

Предприняв титаническое усилие воли, я всё-таки вытряхнул из головы остатки каши. А затем попытался вспомнить: что в первую очередь изменилось, когда я стал двусердым? И ответ пришёл сам собой: я стал как-то подозрительно метко стрелять. Может, эта меткость тоже была связана с моей первоосновой?

Это надо было проверить. Нужен был эксперимент. Да такой, чтобы мишени, в которые я буду целиться, хоть как-то двигались! Мне бы помогло стрельбище, но для этого пришлось бы идти на поклон к Субабе, а тот мог и послать: дядька всё-таки строгий.

Ну или в торговые ряды, в закрытую секцию, актуальный пароль к которой я не знал.

Пришлось импровизировать. В качестве мишеней я использовал свои вещи — а именно, комочки носков. «Пушка» я, само собой, разрядил, чтобы не дай Бог не пальнуть во время экспериментов.

Мало того, что соседей, и без того пуганых, переполошу, так ещё носки попорчу! А их у меня всего-то пять пар!

А дальше я принялся изображать из себя то ли придурка, то ли ковбоя из мира Андрея. Я кидал носок, вскидывал револьвер и начинал целиться, пытаясь уловить тот момент, когда включается моё управление временем. Правда, какой-то разницы не улавливал. Хотя на летящих носках мушка и целик сводились подозрительно быстро.

И кто бы мог подумать, что в экспериментах мне поможет один тёмный кот. Где-то на -цатом круге подкидывания пяти пар носков (со счёта я успел сбиться), в очередной раз доведя летящий снаряд до пола, я вдруг ощутил эту свою власть над временем.

Ощутил, потому что, кроме меня, «пушка» и летящего комочка, в эксперименте возник неучтённый фактор.

Кошак, то есть.

Не знаю, сколько он наблюдал за моими потугами, но в итоге не выдержала кошачья душа, что кто-то тут без него играет. Из темноты ванны появилась абсолютно чёрная лапа. И, ухватив комочек носка, быстро утянула его в непроглядную тьму.

На том эксперимент и закончился. Причин тому было несколько. Во-первых, минус одна пара носков. Те, что утянул кошак, в санузле обнаружить не удалось. Впрочем, как и кота. И что-то мне подсказывало, что больше я эту пару носков не увижу.

Во-вторых, раз к веселью присоединился кот — значит, можно закругляться. Иначе останусь вообще без носков. А может, и ещё без чего-нибудь ценного.

В-третьих — и в-главных! — результат я получил. В тот момент, когда лапа кота появилась из темноты, я ощутил, каким густым становится вокруг воздух. Как плавно, будто в воде, двигается моя рука. Как мир замедляется, позволяя поймать на мушку комок носков, летящий по замысловатой траектории.

Каждый раз, когда я целился — время начинало течь медленнее! Но это происходило настолько незаметно для меня, что я даже ничего не осознавал. Просто на долю секунды всё замедлялось, позволяя и движение цели уловить, и руку довернуть, куда надо…

А значит, моя первооснова действительно была именно временем! И теперь надо было решить, как её лучше развивать и использовать. Потому что, со слов Малой, никто толком с этой первоосновой обращаться не умел.

Никто не умеет, а Феде надо было уметь! Может, местные и считают мою первооснову почти бесполезной, но у них есть оправдание: они слишком много веков живут в плену замшелых стереотипов. Но я-то, человек с памятью о прошлой жизни, знал, насколько эффективным может быть замедление времени, пусть и на пару секунд!

Знал.

И мог это использовать.

Том 2

Глава 15

Отрывок из «Поучения о двусердых судьях»

…И когда говорит свидетель, судья ищет правду в его помыслах. И когда говорит пострадавший, судья ищет правду в его помыслах. И когда говорит обвиняемый, судья ищет правду в его помыслах.

И может так статься, что правды не скажет никто из них, а может и так, что все они будут честны. Но ни когда все лгут, ни когда все правду говорят, судья не может принимать решение, исходя только лишь из своих предпочтений…

— Представляете, я сейчас, когда на ужин шла, чуть на лестнице не упала! — выпалила Овсова, присаживаясь за один из сдвинутых столов.

Любой коллектив, которому выпала доля бороться с трудностями, сплачивается. Если, конечно, хочет выжить перед лицом этих самых трудностей. И за ужином я имел возможность наблюдать сей процесс воочию. В Васильках учеников и так немного было: не больше сорока пяти, а сейчас, на исходе лета и накануне эвакуации, и того меньше.

Девятнадцать человек.

И эти девятнадцать человек с разных лет обучения вдруг сплотились. Да так, что суровая Марфа Петровна, царица столовой и блюстительница правил, смирилась. Как со сдвинутыми столами, так и с утренними, дневными и вечерними посиделками молодёжи. Всей молодёжи, кроме, понятное дело, Покровской, которая, как обычно, сидела в своей комнате.

И, само собой, эти великовозрастные отпрыски знатных родов, которых занесло в Покровск-на-Карамысе, не воспылали друг к другу душевной теплотой. Кто язвил — тот так и язвил, кто задирал нос — продолжал это делать. Но все переругивания и стычки стали проходить как-то без огонька, без надрыва, что ли…

Кажется, даже до заносчивых аристократов начало доходить, что тот, кого ты год, а то и два, морально топтал, внезапно может оказаться единственным человеком, который прикроет тебе спину.

Или не прикроет.

— Ну да, Овсова падает с лестницы! Это уже где-то было! — гаденько хихикнул Вилкин, иллюстрируя то, что я подметил ранее.

— Все иногда падают! — возмутилась черноволосая, тряхнув чёлкой.

— Но никто после не попадает в лекарню! — с ухмылкой парировал Вилкин.

Овсова надулась и замолчала. А затем нашла в себе силы буркнуть:

— Ну раз вам неинтересно, то и не буду рассказывать!

— Интересно! — первой заверила её Вася. — Давай уже, чего было-то?

— Я почти упала… Поскользнулась на какой-то луже. На лестнице было темно, и я лужу не заметила. Потеряла равновесие и начала падать лицом вперёд… Думала, если шею не сломаю, то снова в лекарню попаду… — Овсова поёжилась, а потом вспомнила, что рассказывает интересную историю, расширила глаза и быстро продолжила: — И я повисла на рубашке! Прямо