Читать интересную книгу "Тьма. Том 1 и 2 - Лео Сухов"

будет?

— О мон Дьё, ну что за идиотизм? — проворчал Пьер, заталкивая меня и Марию Михайловну внутрь здания.

— Ваше благородие господин Седов Фёдор Андреевич? — полувопросительно уточнил сотник охранников Судебного Приказа, тут же подойдя к нашей компании.

— Да, это я, — кивнул ему.

— Прошу вас с сопровождающими проследовать в зал ожидания, — сообщив это, сотник охраны подозвал одного из подчинённых, принял у того наручники и снова повернулся ко мне: — Ваше благородие… Позвольте ваши руки.

— Да, конечно…

Об этом меня не предупреждали, но я и сам понимал: никто не пустит меня на суд без этого символа заточения. К тому же, заодно мои карманы споро обыскали. Изъяли телефон, деньги и документы, оставив лишь одежду, в которой я пришёл. Спасибо, шнурки из туфель не стали вытаскивать.

Впрочем, как я подозревал, если судья вынесет обвинительный приговор, то и за этим дело не станет. Но создавать проблемы охране Судебного Приказа я не собирался. Они просто выполняют свою работу, а многие, судя по бросаемым взглядам, ещё и сочувствуют мне.

С Марией Михайловной и Пьером пришлось разделиться. Меня посадили в отдельной комнате, где имелось в наличии кресло, столик и картонный — видимо, в целях безопасности — стакан с водой. Осмотревшись, впрочем, осматривать здесь было особо нечего, я устроился в кресле поудобнее и стал ждать. Само собой, проверил, могу ли использовать теньку, но нет: её надёжно блокировали наручники.

Прямо сейчас моя жизнь делала очередной виртуозный поворот, и я понятия не имел, куда меня занесёт на этот раз. Но мысленно смирился с тем, что, возможно, попаду на каторгу. В конце концов, и там можно жить и делать карьеру. Я по-прежнему не собирался тратить понапрасну своё время, пусть даже и в таких стеснённых условиях…

Только за Софию было тревожно… Даже если Константин убьёт тёмного, сделавшего её куколкой, кто оплатит ей Тёмное рождение? Мама? Сильно в этом сомневаюсь. А времени будет не так уж и много, лет десять. Хотя, скорее всего, и того меньше. И всё это время я буду на каторге.

От печальных размышлений отвлекла скрипнувшая дверь. Внутрь комнаты зашли двое полицейских, одного из которых я помнил — это был давешний противный следователь, которого пришлось ставить на место. А вот второго я впервые в жизни видел. Он был уже в годах и тоже недвусердый, как засранец Михеев. Обычный человек, дослужившийся, судя по нашивкам, до высоких чинов. Тысячник полиции — это не местный ли глава Полицейского Приказа?

— Ну что, Фёдор Андреевич, оценили, насколько вы беззащитны? — зло усмехнулся Михеев, когда я поднял взгляд.

Я промолчал, не считая нужным отвечать этим малоприятным людям. А они остановились напротив и просто разглядывали меня, как зверушку в зоопарке.

— Скажите, Фёдор, а вы не хотите освободиться от всего этого? — спросил, наконец, тысячник, указывая на мои наручники. — Ваши сложности можно очень легко решить, причём здесь и сейчас.

Я молча и резко подался вперёд, заставив визитёров отшатнуться, дотянулся до стаканчика, сделал глоток, зажмурился, будто пил не воду, а что-то очень вкусное… А потом посмотрел тысячнику в глаза и напомнил о правилах приличия:

— Представьтесь, пожалуйста.

Тот нахмурился: ему явно не понравилось и то, что я не показываю страха, и что пытаюсь перехватить беседу.

— Меня зовут Бродов Семён Татьевич, — всё-таки ответил он. — И я глава Полицейского Приказа города Покровск-на-Карамысе.

Если он думал, что должность меня впечатлит, то не ошибся. Я впечатлился. Только вот я не был мальчиком Федей, который схватился бы за любую соломинку — что угодно, лишь бы избежать каторги и не расстраивать маму.

Внутри меня сидел очень циничный, очень опытный Андрей Рыбаков. И его память настойчиво советовала «послать обоих двух в одну перуанскую деревню».

— Целый глава Полицейского Приказа! — я восхитился, прицыкнул и глотнул ещё воды, а затем выдал неожиданное продолжение: — И предлагает мне в обход суда решать свою судьбу… Царского суда, прошу заметить! Неверноподданнически поступаете, Семён Татьевич! Ай, неверноподданически!..

Я даже представить себе не мог, как метко попаду в цель. Даже с моими способностями двусердого я такой меткости ещё не показывал. Со второй фразы и прямо в душу плюнул, если судить по тому, как перекосило главу Полицейского Приказа. Да и неприятного следователя тоже.

Можно было бы развить успех, но в такой ситуации чем больше говоришь, тем больше вероятность, что сморозишь глупость или покажешь себя полным профаном. Ну или вообще ляпнешь что-то такое, что только усугубит твою вину. Не зря же Татьевич с собой в свидетели Павлушу Михеева притащил.

Вот поэтому зрелищем перекошенных лиц я наслаждался молча. И когда полицейские, наконец, взяли себя в руки и даже нацепили подобия улыбок, поинтересовался:

— Это всё, судари? Или у нас предполагается долгая беседа? Тогда, позвольте, я позову своего стряпчего… Да и охрану Судебного Приказа надо бы позвать, — я улыбнулся. — А то вдруг эти разговоры с вами тоже идут в обход суда?

— Да что ты!.. — прошипел Михеев, подавшись вперёд, но был остановлен начальством.

— Ну тогда удачи вам, ваше благородие! — мерзенько улыбнулся Татьевич, разом растеряв начальственный лоск. — Удача вам понадобится.

— Всего хорошего, судари! Дверь не забудьте прикрыть за собой, — не удержался я от издёвки, пусть детской, но оттого не менее обидной: — Сквозит, знаете ли…

Полицейские вышли. И дверь прикрыли. А почти сразу после них в комнату заглянул один из судебных охранников, удивлённо посмотрел на меня и тут же скрылся.

Что ж, обрабатывать меня начали сразу, прямо в Покровске-на-Карамысе. Очень предсказуемо. Вот только соглашаться я в любом случае не планировал. Может, я и не был потомственным аристократом, способным нацепить кирпич вместо рожи даже посреди радиоактивной свалки, но держать себя в руках мог.

Очень скоро было объявлено о начале заседания, и двое охранников повели меня в зал суда. Широкий и просторный, к слову. Не будь ситуация настолько неприятной — оценил бы архитектуру в полной мере.

Но внутри меня уже ждали Пьер и Мария Михайловна. А также истерические выкрики какой-то женщины на тему того, что я подлый убийца.

— Тётя одного из убитых, — шёпотом пояснил мне стряпчий. — Последний раз видела его, когда сдавала в детский приют. Но, как видите, убивается больше всех…

Родители другого убитого солдатика горевали вполне искренне. Хоть у них в семье и было шестеро