пойдет как надо, больше половины магов и ферруманов навсегда останутся в этих туннелях. Правой рукой Кентон взялся за рукоять Милости и тут же ощутил уже хорошо знакомую ему магию.
Я воздух и лед, раздался в его сознании едва уловимый шелест.
Да, прошептал Кентон. И сегодня мы испытаем тебя в схватке с металлом и камнем.
Я уже сражался с ними, прозвучал ответ.
Кентон на мгновение растерялся, а потом вспомнил: ну конечно, ведь это с помощью Милости он выбрался из завала.
Ты прав. Сегодня мы снова сразимся с землей. Но на сей раз она даст нам отпор.
Внезапно перед его внутренним взором всплыла картина: кабинет Янака охвачен пламенем; он, Кентон, стоит перед Анневом и водит острием меча по полу, оставляя в каменной плите извилистый след… Воспоминание оказалось настолько неожиданным и ярким, что Кентон вздрогнул.
Так ты… помнишь?
Меч загудел, его магия запульсировала, точь-в-точь совпадая с биением сердца Кентона.
Я ветер и вода. Я разум и память. Я кваир – и я твой. Владей мною с умом.
Кентон отпустил рукоять. Пульсация тут же прекратилась, но эхо слов все еще раздавалось в его сознании.
– Что ж, пора нам поохотиться.
Глава 56
Орд-капитан Элаур Копперсмит вытерла ладонью испарину со лба и прищурилась, вглядываясь вглубь извилистого туннеля: на мгновение ей показалось, будто вдалеке она увидела какое-то слабое свечение, но сейчас, кроме земли и теней, ничего заметить не удавалось.
Почему под землей ей вечно не по себе? Дело не в клаустрофобии – орванийцы давным-давно забыли о том, что это такое, – и не в густом непроглядном мраке. И даже не в страхе перед обвалом, хотя они случались нередко. Просто Элаур предпочитала работать на поверхности: своими руками придавать форму камню и металлу, превращая их в инструменты и диковинные предметы, как учил ее отец. Ей нравилась такая работа. Она считала, что ей повезло: среди камнерезов редко попадаются те, кто владеет подобным ремеслом.
А вот рыть туннели может любой. Правда, и здесь без особого таланта делать нечего. Элаур потому и дослужилась до капитана, что в отличие от многих умела перемещать внушительные объемы земли, а такое редкое умение, особенно в сочетании со способностью создавать сети связанных между собой туннелей, в армии ценилось намного выше, чем мастерство самых искусных ремесленниц на родине Элаур, в Орвании.
– Потому-то я и здесь, – пробормотала женщина, – служу им всем чертовой лопатой.
– Что вы сказали, капитан Копперсмит?
Элаур подняла голову: рядом стояла лейтенант из железорожденных по имени Изабель. В свете факела ее глаза-топазы светились янтарным огнем, а кожа цвета слоновьей кости выглядела безупречно, напоминая обточенный водой речной камень. На бедре у нее висел тяжелый арбалет – привычное оружие офицеров-железорожденных.
– Всего лишь пожаловалась на свою нелегкую судьбу, лейтенант.
Изабель тепло улыбнулась, обнажив ряд крепких зубов того же цвета, что и кожа.
– Значит, ничего нового. Приказать солдатам продвигаться дальше?
– Рано. Твоя сестра отправилась с донесением к командирам отрядов. Она уже вернулась?
Девушка качнула головой:
– Нет, но уверена, что скоро вернется.
– А что верховные жрицы?
– Приказ прежний: до начала землетрясения всем оставаться на своих позициях.
Элаур нахмурилась. Это ожидание уже начинало действовать ей на нервы. Они и без того продвигались слишком медленно. Взять хотя бы эти маневры, на которые ушло столько времени, не говоря уже о часах, потребовавшихся их немощному провожатому для того, чтобы перевести каждого через границу деревни. Но и на это можно было бы закрыть глаза, не потеряй они целый день из-за смерти солдата на Восточном тракте.
«Откуда там вообще взялась ловушка? – в десятый раз спрашивала себя Элаур. – Это было предупреждение? Кто ее там установил и для чего?»
Вполне могло оказаться, что ловушка попалась им случайно. Риш был одним из старейших железорожденных, ему уже перевалило за сто двадцать лет. Его металлическое тело не утратило силы, но уже почти не подчинялось разуму – последние десять лет Риш страдал старческим слабоумием.
И вот он погиб. Впервые за пять веков в армии погиб солдат, и случилось это под командованием Элаур. Это она ошиблась. Недосмотрела. Не уберегла.
Элаур шепотом выругалась и, стиснув зубы, вновь принялась вглядываться во мрак туннеля. Видела она там что-то – или ей показалось?
Кентон беззвучно крался по лесу. Даже с завязанными глазами он видел все так же ясно, как обычный человек при свете полуденного солнца. А может, даже лучше, ведь ни деревья, ни сгущающиеся тени не являлись препятствием для его магического взора.
Вскоре Кентон заметил первый отряд: впереди, на расстоянии полулиги, несколько ферруманов топтались на месте, зажигая и передавая друг другу факелы. Отлично. Значит, особого зрения, позволяющего им видеть в темноте, у них нет, к тому же огонь факелов будет их слепить, и они почти наверняка не увидят Кентона, если он станет держаться в тени.
Кентон грустно усмехнулся. Сколько долгих часов провел он, тренируясь в полной темноте с Дювареком, покойным мастером теней. Дав учил двигаться неслышно, незаметно, сливаясь с обстановкой, и – если уж возникла нужда – убивать тихо, не поднимая шума. Кентон тогда думал, что всегда будет полагаться лишь на себя самого и к черту все эти артефакты, однако именно Дюварек призывал его пускать в ход любое преимущество: «Делай все, на что способен, и результат тебя не разочарует. Увидел новую возможность – хватай ее тут же, врагу не отдавай. И никакой пощады – сам не даруй и от других не жди».
Этот человек, который вечно либо находился в опьянении, либо страдал от жуткого похмелья, был единственным, кого Кентон мог бы назвать другом. Или даже отцом. Кентон до сих пор бесился оттого, что его сделали причастным к убийству наставника, и сейчас он сосредоточился на этой ярости, чтобы еще больше распалить свою ненависть. Эти мерзкие ферруманы, думал он, хотят захватить то единственное место в мире, которое они с Дювареком называли своим домом. Из-за их вмешательства может умереть Маюн, которую он попросту не успеет или не сумеет спасти. Они силой заставили Брайана показать им дорогу в деревню, а, переступив границу из стоячих камней, во всеуслышанье заявили, что пришли далеко не с миром. Что ж, вызов принят.
Кентон вынул из складок своего плаща таинств почти невесомый сумеречный лук. Не имелось никаких гарантий, что его стрелы, сотканные из пустоты, способны пронзить плоть феррумана, зато в отличие от обычных стрел они точно не переломятся, если на их пути встанет камень или металл, да и