— Значит, вы ранены?
— Почти смертельно.
Смех сорвался с губ Анжелики, и она быстро подняла руку, чтобы заглушить его. Ее мать и две леди прямо перед ней обернулись и сердито посмотрели нее. Эти две женщины начали шептаться со своими компаньонками, и всего лишь мгновение спустя казалось, что все в комнате оглядываются, чтобы посмотреть на маркиза Эббонли, сидящего рядом с ней.
— Уйдите, — прошептала Энджел сквозь стиснутые зубы.
— Но мы почти кузены, — запротестовал тот.
— Полагаю, что это то, о чем вы сожалели ранее. И никто не знает, что Саймон и я помолвлены. Вы все испортите. — Наконец всеобщее внимание вернулось к передней части комнаты, поскольку игра мисс Хартфорд сделалась более энергичной. — Уходите, — повторила она. — Я представила вас мисс Пичли, потому что она респектабельна и из хорошей семьи и интеллектуальна, как раз, как вы хотели. Идите, побеседуйте с ней.
— Не пойду даже за сто фунтов, — с негодованием ответил Джеймс, и девушка снова подавила смешок.
— Вы разозлите Саймона, — предупредила она.
Эббонли наклонился вперед, чтобы увидеть тех, кто сидел за ней. От его кожи исходил слабый запах мыла для бритья. Энджел облизала внезапно ставшие сухими губы и неохотно повернулась, следуя за его внимательным взглядом.
— Саймон кажется вполне довольным, — прокомментировал маркиз. Так все и выглядело, потому что Саймон любил классическую музыку. — Кроме того, я предпочел бы побеседовать с вами.
Вспыхнув, девушка опять решительно посмотрела вперед.
— Я не разговариваю с вами, — прошептала она, хотя его замечание очень польстило ей. — Я слушаю Моцарта.
Джеймс наклонился ближе.
— Это Гайдн, — прошептал он, его дыхание мягко коснулось ее уха, и девушка вздрогнула.
— Ш-ш, — пробормотала она, сглотнув. — В любом случае я ненавижу эти неинтересные концерты.
— Тогда почему вы здесь? — Маркиз немного помолчал, а затем Анжелика уголком глаза уловила его усмешку. — Чтобы представить меня мисс Пичли, конечно же. Я ценю вашу жертву.
— Тихо, — упрекнула она его, когда ее мать враждебно глянула на них обоих.
— И говоря о классических творениях, — продолжил он, не утратив мужества, — как поживает ваш Брутус [6]?
На самом деле Энджел беспокоилась за мастиффа, но продолжать эту беседу было рискованно как для ее репутации, так и для собственного равновесия. Джеймс Фаринг, как она обнаружила, может быть весьма тревожащим типом.
— Сносно, — ответила она.
— Возможно, я приду навестить его, — заметил маркиз. До того, как Энджел смогла ответить, пьеса закончилась, и он присоединился к аплодисментам.
5
— Я пытался предупредить тебя, что мисс Пичли может быть немного… резкой, — произнес Саймон, когда они с Джеймсом сидели за завтраком на следующее утро.
— Ты мне уже об этом говорил. Да, я знаю. Я должен был прислушаться к тебе. Передай джем.
Саймон передал тарелку.
— Тогда почему ты вернулся, чтобы поговорить с ней в перерыве.
— Потому что она чрезмерно раздражала меня.
— Ты осадил ее, не так ли?
Джеймс усмехнулся и указал в сторону блюда с беконом.
— Я? Откуда у тебя возникла такая нелепая идея?
Саймон рассмеялся, а затем откинулся на спинку стула, изучая своего кузена.
— Ты сегодня в хорошем настроении, — подметил он.
Джеймс что-то уклончиво проворчал. По правде говоря, он был в хорошем настроении. Прошлой ночью, перед тем, как лечь спать, маркиз придумал план, и та улыбка, которую вызвал этот план, имела тенденцию возвращаться тогда, когда он этого не ожидал.
— Хм. Значит, ты пойдешь сегодня со мной к Джентльмену Джексону? — спросил Саймон, очевидно осознав, что не получит никакого дальнейшего объяснения.
Джеймс поморщился и потер плечо.
— Не думаю, что я уже в состоянии боксировать, — с сожалением ответил молодой человек, задавшись вопросом, сможет ли он, когда-нибудь сделать такую малость, как одеться, не вздрогнув от боли. — Ты, в конечном счете, собираешься посвятить леди Анжелику в свой план, не так ли? — небрежно поинтересовался он, поднимаясь.
Саймон коротко улыбнулся.
— Я рассказал ей прошлым вечером после концерта.
— И что?
— Полагаю, Энджел — как она выразилась — думает, что это было восхитительно глупо с моей стороны.
— Это скорее не характерно для тебя, кузен, — разочарованно отметил Джеймс. В действительности он надеялся услышать о том, какова была реакция Анжелики на его флирт.
Его кузен поморщился.
— Я знаю. Надеюсь, что ее родители никогда не узнают правды.
— Значит, ты желаешь отказаться от своей затеи? — поинтересовался Джеймс. Внезапно он начал надеяться на то, что его довольно чопорный кузен не отступит. Дразнить Анжелику, не важно в шутку или нет, стало самым большим развлечением с тех пор, как он отправился во Францию с Веллингтоном.
Саймон пожал плечами.
— Нет. Это разобьет сердце Энджел. Она уже жалуется на то, что я слишком консервативен.
— Отлично с ее стороны, — зааплодировал маркиз. — Ты никогда не прислушивался ко мне, когда я жаловался на твою склонность к соблюдению приличий.
— Очень забавно, Джейми.
Джеймс усмехнулся и направился к двери.
— Увидимся за ленчем.
Он уже приказал оседлать Демона и тот ждал его, и через некоторое время маркиз очутился в той части Лондона, куда редко заезжал. Выполнив свою задачу и сжимая в руке тщательно завернутый пакет, он направился обратно в Мэйфер, и на его лице снова появилась усмешка, когда он добрался до дома Грэмов. Запоздало Джеймс подумал, что должен был поставить Саймона в известность о своих намерениях, но в любом случае, все это было идеей его кузена. Кроме того, ему хотелось самому услышать от Анжелики, что она думает об этой абсурдной маленькой затее.
На его стук дверь отворил дворецкий с белоснежными волосами, которому почти удалось скрыть удивление при виде неожиданного посетителя.
— Если вы немного подождете здесь, милорд, — произнес дворецкий, провожая его в холл, а затем выходя через дверь с визитной карточкой Джеймса в руке.
— Отдай Миллисент!
Маленькая фигурка промчалась по лестнице и врезалась в Джеймса до того, как он успел увернуться в сторону. Маркиз с ворчанием принял удар и рефлекторно вытянул руку, чтобы удержать маленького человечка, отпрянувшего от него. Это был мальчик примерно девяти лет, красно-коричневые волосы и карие глаза сразу выдали в нем члена семьи Грэм.
— Простите, сэр, — произнес мальчик. На его лице появилось изумленное выражение. — Вы маркиз Эббонли, не так ли?