Маркиз коротко рассмеялся, смех ещё искрился в его глазах, когда он встретился с ее раздраженным взглядом. Девушка уже начала решать, как взять обратно только что произнесенные слова, но когда она посмотрела на веселое выражение его красивого лица, то эта идея, как и ее раздражение, испарились.
— Небо? — сдерживая смех, спросил он, приподняв бровь.
Персиваль, кипящий от негодования из-за оскорбления своей лошади, опять кивнул головой.
— Снова в высшей степени неуместно.
— Как вы назвали своего… коня? — поинтересовался маркиз.
Персиваль вспыхнул.
— Ланселот, — надменно ответил он.
— Ах, это в самом деле благородное прозвище.
Энджел наслаждалась этой беседой. Любой, кто так же, как и она, считал Персиваля Элкотта записным щеголем, и имел достаточную смелость, чтобы указать ему на это, был определенно ценным союзником.
— А как вы назвали его? — спросил Элкотт, указывая на громадного жеребца маркиза.
— Демон, — быстро ответил Эббонли.
Анжелика хихикнула, но замолчала, когда оба мужчины взглянули в ее сторону. Один взгляд был бледно-голубым и покровительственным, а другой — изумрудным и грешно веселым. Она откашлялась, решив действовать.
— Сегодня вечером будет концерт у графини Бофор. Лили и ее мать собираются посетить его вместе со мной и мамой. — Девушка повернулась к Саймону. — Будете ли вы оба там присутствовать?
Саймон быстро взглянул на маркиза, который пожал плечами.
— Это звучит довольно сносно. Почему бы и нет?
Энджел улыбнулась.
— Почему бы и нет, в самом деле?
Остаток дня казался нескончаемо длинным, и даже после того, как она вошла в гостиную графини Бофор вместе со своей матерью, Лили и леди Стенфред, Энджел с трудом заставляла себя замедлять шаг. Большинство гостей уже прибыли и толпились возле входа в музыкальную комнату, но Саймон и маркиз все еще не появились. Поскольку Эббонли был единственной причиной, её желания посетить этот вечер, то девушка чувствовала себя очень рассерженной.
Наконец два джентльмена появились на вершине лестницы. Неожиданное присутствие маркиза немедленно заставило всех остальных гостей, в большинстве своём — женщин, перешептываться. Как только графиня Бофор заметила Эббонли, она тут же рассталась с леди Эндрюс и протиснулась через толпу, чтобы поприветствовать его. У двух джентльменов ушло несколько минут, чтобы добраться до компании Анжелики, и она улыбнулась, большей частью от облегчения, когда Саймон подошёл к ней.
— Энджел, — поприветствовал ее молодой человек, коснувшись губами костяшек ее пальцев. — И мисс Стенфред, — улыбнулся он, повторив галантный жест. — Добрый вечер, леди.
— Я и не представлял себе, что эти приемы так популярны, — заметил маркиз, в свою очередь, взяв руку девушки.
— Графиня предлагает чрезвычайно приятное угощение, — пояснила Энджел, вполголоса, и тот усмехнулся.
— Так вот в чем секрет. Я подумал, что все это, должно быть, из-за музыки.
Анжелика посмотрела в другой конец зала и увидела, что другой гость, которого она ждала, тоже прибыл.
— Мама, — произнесла она. — Извини меня на минуту. Лорд Эббонли попросил меня представить его кое-кому.
Камелия Грэм с трудом удержалась от хмурого взгляда.
— Концерт должен начаться в любой момент, дорогая, так что, пожалуйста, поторопись, — неохотно согласилась она.
Маркиз с любопытством смотрел на Анжелику, но достаточно охотно последовал за ней.
— Моя будущая невеста? — шепотом поинтересовался он.
— Она отвечает всем вашим требованиям, — ответила Энджел.
— Мисс Пичли?
Высокая молодая женщина, прислонившаяся к одной из стен и казавшаяся откровенно скучающей, повернула голову.
— Да, леди Анжелика? — отозвалась брюнетка, коснувшись остриженных по моде локонов.
— Могу я представить вам Джеймса Фаринга, маркиза Эббонли? Милорд, мисс Эстер Пичли.
— Мисс Пичли, — весело поздоровался Эббонли, потянувшись к ее пальцам в своей обычной дерзкой манере.
Мисс Пичли повернула запястье так, чтобы вместо этого пожать его руку.
— Эббонли, — ответила она. — Не знала, что вы посещаете концерты.
— О, я всегда наслаждаюсь чем-то новым, — произнес он, бросая подозрительный взгляд на Анжелику. — Ваше имя кажется мне немного знакомым.
— Неужели? Возможно, вы читали одну из моих статей. Я — сторонница освобождения женщин.
— Ах, — прошептал маркиз. — Освобождения от чего, могу я спросить?
— От мужчин.
— От подчинения мужчинам или от присутствия мужчин как вида? — любезно поинтересовался Джеймс. Его губы дрогнули, и Анжелика подумала, что он, должно быть забавляется. Она подавила улыбку.
— Мужчины слишком долго использовали женщин в качестве всего лишь рабынь для воспроизводства. Я верю в то, что это должно быть…
— Энджел, мы заходим внутрь, — прошипела ее мать, потянув девушку за руку.
— Извините меня, — пробормотала Анжелика, неохотно уходя прочь.
Их компания оказалась сидящей в последнем ряду. Саймон расположился рядом с матерью Лили, и втроем они обсуждали поместье Стенфред, расположенное всего лишь в миле или около того от Найстона. Через минуту и ее мать была втянута в эту беседу. Наконец мисс Шарлотта Хартфорд заняла место за фортепьяно и начала играть, и шум в комнате затих.
Через несколько минут после начала пьесы кто-то уселся рядом с Анжеликой, но она пыталась вспомнить, какая из пьес Моцарта исполняется, и не обратила на это никакого внимания, пока не ощутила, как кто-то сжал ее пальцы. Испугавшись, девушка бросила взгляд в сторону и увидела маркиза, искоса поглядывавшего на нее. Она быстро снова уставилась вперед.
— Что вы делаете? — прошептала Энджел.
После некоторого колебания его пальцы выпустили ее ладонь.
— Эстер Пичли — чертов синий чулок, — прошептал он в ответ, — а вы — маленький дьяволенок.
— Что плохого в том, чтобы быть интеллектуалкой? — запротестовала она, удивленная тем, что маркиз продержался так долго. Как правило, своих собеседников-мужчин мисс Пичли стирала с лица земли меньше чем за минуту.
Он слегка покачал головой.
— Нет абсолютно ничего плохого в том, чтобы быть интеллектуальной женщиной, способной общаться, не выходя за рамки разумного и неправомерного поведения.
— Так в чем трудность? — спросила девушка, пряча усмешку и нисколько не удивленная тем, что маркиз настолько свободен от предрассудков.
— Трудность в том, что синий чулок обращается со своим знанием, как с чертовым боевым топором, разрубая им каждого оппонента-мужчину в пределах слышимости.