— Ладно, пускай остаётся у нас ночевать. Не хочу прятаться всю жизнь… А ради Леаллы пойду на что угодно, — сказала Нэди, поворачиваясь к мужу. Я удивилась:
— Она назвала дочь в честь тебя?
— Не в честь тебя же называть, — съязвила Нэди; по виноватому лицу своего пожилого сына я поняла, что такая мысль у него всё-таки мелькала, и с трудом сдержала улыбку. Они были не на годы, а даже на века старше меня, — но иногда вели себя, как молодёжь.
— Короче… чего ещё ты от меня хочешь? — устало спросила Нэди. — В конечном счёте, у меня нет никаких идей; ты кашу заварила — тебе и расхлёбывать, в самом-то деле.
— Нэди права, — обратилась я к сыну. — Леалл, нам придётся рискнуть. Нэди выполнит то, чего мастер от неё ждёт, — сдаст меня. И этим вас обезопасит. Остальное я сделаю сама.
— Это исключено, — отказался сын.
— Нэди, ты передашь меня ему сразу же, как только мы вернёмся от Наблюдателей, — не обращая внимания на протесты сына, настаивала я. — Я сумею его перехитрить.
— Не сумеешь! — вскинулась Нэди. — Ты просто человек.
— Но и он когда-то был человеком.
— А ты была только человеком. Он знает много такого, что недоступно тебе.
— Так же, как мне ведомо то, что неведомо ему. Ведь неспроста он меня так настойчиво добивается. Просил Кондакова, когда мы были в Лунде, отдать меня ему…
— Правильно. Потому что ты — ключ.
— Не только в этом дело. Не только в его планах по захвату мира. Он всегда соперничал с Кондаковым, завидовал ему; всегда хотел доказать себе, что он — не просто ровня, а многократно превосходит его. И я — важное средство для достижения этой цели. Тогда, в Уасете… он мечтал о его должности, о его женщине. Его снедает зависть, и на этом я сыграю… Он хочет обладать мной, которая всегда принадлежала только твоему отцу, Леалл. Он меня получит.
— Это может быть очень опасно, — помолчав, предупредила Нэди.
— Не «может быть»… точно опасно, — мрачно подтвердил сын. — И не только встречей с мастером… Папаню моего помнишь? Не забыла ещё? Один раз он уже убил тебя из ревности. Что он сделает с тобой на этот раз — даже если твой план сработает и ты выживешь?
— Ладно… сперва к Наблюдателям, а там будем решать. Укладываемся, — распорядилась Нэди. — Ты устала?
Да, конечно… устала — и физически, но ещё больше — от переживаний. Нэди легла рядом со мной в комнате для гостей; скоро я услышала, что её дыхание изменилось — заснула. Досадуя, что не могу забыться так же быстро, я в тревоге размышляла: что, если я сейчас не смогу заснуть от нервов — и план по посещению Наблюдателей провалится?..
… Проснулась я в каком-то пустом помещении, темнота царила — хоть глаза выколи; Нэди трясла меня за плечо:
— Очнись, мы прибыли.
— О Господи… я ослепла, — простонала я, изо всех сил потирая свои многострадальные глаза.
— Нет, — прошипела Нэди. — Наблюдателей нельзя увидеть. Ты можешь только слышать их. Зрение вернётся к тебе сразу, как только ты проснёшься в нашем доме, в нашем городе.
Мой слух резанул металлический голос — не слишком громкий, но настолько пронзительный, что невозможно было определить, принадлежит он мужчине или женщине:
— Что тебе опять нужно?
— Опять? Я здесь в первый раз…
— Обратились ко мне, — одёрнула меня Нэди и почтительно ответила:
— Это "ключ"… та женщина, которая посеяла смуту в нашем обществе.
— Вот это несправедливость! — воскликнула я. — Я ведь даже не понимала, кто вы такие, и попала к вам случайно, не по своей воле!
— По-моему, даже в мире людей незнание законов не освобождает от ответственности, — заметил голос Наблюдателя; я решила не сердить его, помня, зачем мы здесь.
— Хорошо, вы правы… Очень прошу меня выслушать. На ваших глазах сменилось много поколений люцифагов… Нужен совет.
— Совет — это участие. Мы ни в чём не принимаем участие.
— Хорошо. В таком случае просто нужна информация, — нашлась я. — У меня только два вопроса к вам… Умоляю сказать: как можно закрыть портал в лесу, чтобы мир людей снова стал недоступен люцифагам? Нужна жертва — как и для того, чтобы портал открыть?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Верно.
— Какая? — замирая в страхе отказа, взмолилась я.
— Нужно заманить в лес люцифага смешанных кровей и убить его. Жертв должно быть три. Двое смешанных кровей не обязательно должны быть убиты в лесу. С ними, мы слышали, ты уже расправилась. Остался один, потому что двоих — ты уже убила.
— Убила? — пробормотала я. — Значит, те двое, которым я воткнула нож в спину… Неужели всё-таки умерли в больнице?
— Ты не тронешь моего мужа! — яростно вскрикнула Нэди. — Этот идиот немедленно захочет пожертвовать собой всем на благо — я не позволю ему это сделать!
— Кем ты меня считаешь, — на ощупь толкнула я её в бок, потому что её тоже не видела. — Я собираюсь заманить в лес того, кто всё это затеял. Кто магией родился получеловеком-полулюцифагом, чтобы ему были открыты оба мира. Твоего "мастера"!
— Ты когда-нибудь спрашивала себя: зачем ты носишь три шарика в кармане? — бесстрастно вопросил неприятно резавший слух голос.
— Это тебя спрашивают. У меня нет шариков в кармане, — шепнула я Нэди. В ответ она ощупала мою одежду и грубо сунула мою руку в мой же карман:
— А это что?!
Действительно… Три маленьких металлических, как кажется, шарика. Теперь я вспомнила. Мне было четырнадцать… как-то летом, на даче, я видела сон: первое запомнившееся мне сновидение, в котором фигурировал город люцифагов. Какой-то мужчина преследовал меня в, как я теперь понимаю, районе Тишины; я ждала самого страшного, — но, вместо того, чтобы напасть, мужчина, нагнав меня, торопливо сунул мне в карман три серебристых шарика со словами:
— Время придёт… Запомни: три мира. Три фразы. Три жизни. Повтори! Повтори три раза и запомни навсегда!
Я повторила в испуге трижды, как он велел, — и таинственный преследователь поспешно удалился. От него не исходило угрозы; что это был за провидец, что он хотел сказать, — я так никогда и не узнала.
— Вторая просьба? — поторопил металлический голос.
— Но я ещё не закончила с первой! — возразила я. — Как это работает?
Пришёл черёд Нэди толкнуть меня в бок:
— Не настаивай. Они не скажут больше. Не зли их.
— Что делать тем люцифагам, которые захотели изменить жизнь? — торопливо спросила я. — Если у меня всё получится… С этими шариками, с этим неведомым мне оружием… Ведь отступники не хотят больше оставаться в городе, прежняя жизнь их всё равно не устраивает. Рано или поздно найдётся новый лидер, который поднимет новое восстание… Есть ли для них иные возможности что-то поменять?
— Например?
— Перейти в Наблюдатели? Ведь выход в мир людей для них станет невозможен, если жертву удастся принести и портал закроется навсегда. Но мир… точнее, город, в котором сосредоточен весь мир люцифагов, нуждается в реформах; в прежнем виде существовать он не может. Те, кто хотят, смогут и дальше собирать информацию о людях… но кто чувствует, что готов что-то изменить, — может ли он попробоваться к Наблюдателям, вступить в их ряды? Это никак не повлияет на баланс… Ведь люди рождались и продолжат рождаться; так же появятся и новые люцифаги. Их не станет меньше.
— Нэди… — позвал голос.
— Я хотела бы, — горячо воскликнула Нэди; в её голосе мне послышалось безмерное удивление, а, возможно, и нотка благодарности: она не ожидала, что я смогу предложить такое. — И знаю, что есть другие, которые работали много веков… и жаждут перемен.
— Перемены всегда возможны, — изрёк голос Наблюдателя. — На этом всё.
… Леалл встретил нас, пробудившихся от сна, как от дурмана, крайне встревоженным:
— Из больницы сообщили, что те двое, напавшие на Нэди… оба мужчины, которым ты всадила в спину ножи, скончались, мама. Анализ показал, что они на четверть люди, от отца-полукровки и матери-люцифага; значит, мастер — человек наполовину. И учитывая то, что это, с большой вероятностью, сыновья мастера, — тебе нельзя у него появляться. Нужно придумать какой-нибудь другой план. Твой план — самоубийство. За убийство сыновей он тебя на части порвёт. Отволочёт в лес, откроет проход… и ваш мир ждёт Апокалипсис, — да и наш пошатнётся.