— Да, — сказал аколут, толкая старика. — Пойдем же скорее: нам нельзя терять времени!
Иоанн Никетас побрел машинально в ту комнату, из которой только что вышел.
Войдя в нее, начальник стражи запер тихонько дверь и сел с несчастным стариком, который опустился в бессилии на диван.
— Старый друг, — начал Кризанхир. — Император объявил мне, что он намерен конфисковать ваши имения в свою пользу и отрубить вам голову.
Министр испустил крик дикого отчаяния и зарылся головой в подушки.
— Он обвиняет вас, что вы продали врагам тайну, которую император доверил вам.
— А я между тем совершенно не виноват в этом!
— Я хотел было замолвить за вас слово, но император перебил меня, повторив свою странную угрозу.
— Благодарю, что предупредили вовремя, — сказал великий логофет, вскакивая и начиная отпирать ящики с драгоценностями.
— Что же вы хотите предпринять? — спросил Кризанхир.
— Что хочу предпринять? — повторил старик, даже не оборачиваясь. — Я спешу собрать свои драгоценные вещи и убраться отсюда как можно скорее!
— Не увлекайтесь, друг мой, обманчивой надеждой! — возразил спокойно аколут. — Император предусмотрителен. Он окружил ваш дворец шпионами, которым отдан приказ схватить вас, живого или мертвого, при первой же попытке к побегу.
— Так, значит, я погиб? — воскликнул великий логофет.
— Да. И могу заверить вас, что я даже не дам ни одного безанта за вас и вашу голову.
— Как это горько!
— Да, и в особенности для человека ваших лет, который привык дорожить своей жизнью.
— О, я с удовольствием поменялся бы участью с последним рыбаком!
— Верю вам, бедный друг! Но это невозможно… У вас осталось только одно средство к спасению.
— Какое? — произнес министр, внезапно обернувшись. — Почему же вы молчите, если есть путь к спасению моей жизни?
— Это ужасное средство! — ответил аколут, понизив голос. — Но клин… вышибают клином!
— Ну говорите же, что мне следует делать!
— Убить императора этой же ночью!
— Вы… Вы смеете мне делать такое предложение! — произнес старик, с ужасом подаваясь назад.
— Но я ведь уже намекал вам однажды на существование заговора против Комнина. Он может быть приведен в исполнение не сегодня, так завтра. В наших силах лишь ускорить развязку.
— Да, в самом деле, — сказал министр задумчиво. — Если это убийство уже дело решенное, то откладывать его незачем.
— Я же вам говорю, что это можно сделать хоть нынешней же ночью. Начальнику стражи нетрудно уничтожить все препятствия к выполнению замысла.
— Великодушный друг! — воскликнул логофет, бросаясь в объятия аколута. — Я вам обязан жизнью.
— Теперь нам остается только потолковать об условиях.
— Говорите! Я согласен заранее на всякие…
— Ну… я желаю жениться на вашей прекрасной дочери.
— Как? Вы на моей дочери?! — изумился старик.
— Вы знаете, Логофет, что я люблю ее давно, — продолжал Кризанхир. Но когда я признался вам в своем чувстве к ней, то вы ответили мне с презрением, что неравенство состояний и лет делают этот брак невозможным.
— Теперь я жалею об этом отказе! Но если Зоя откажется исполнить мою волю?
— Тогда я отступлю от вас! — ответил Кризанхир.
— Как? Вырвав меня из бездонного омута собственными руками, вы хотите столкнуть меня снова в него?
— Я сделаю это без малейшего угрызения совести, если вы через час не дадите мне письменного обещания в руки! — сказал аколут, направляясь к двери.
— Не спешите! — проговорил торопливо старик, схватив его за плащ. — Дайте мне хотя бы поговорить с моей бедной Зоей!
Он вышел из комнаты и, заперев Кризанхира для большей безопасности, направился по узкому коридору в комнаты своей дочери.
— Дитя мое! — воскликнул старик, войдя внезапно к ней. — Предвиденное мною несчастье обрушилось на нас и, может быть, завтра у тебя уже не будет отца!
Девушка испустила раздирающий душу вопль и упала к ногам бедного старика в порыве страшной скорби и жгучего раскаяния.
Министр поднял и обнял ее ласково.
— Да, у тебя не будет более отца! Богатство, которое я приобрел трудом, будет отнято у тебя… И тебе негде будет преклонить даже голову… Не дай же мне лечь в могилу с этой ужасной мыслью, которая отравит мне последние минуты. Разреши мне избрать для тебя покровителя, который бы защитил тебя, когда меня не станет!
— Я вас не понимаю, — сказала тихо Зоя, обратив на него печальные глаза.
— Я хочу сказать, дочь моя, что так как Кризанхир любит тебя давно, то ты должна решиться выйти за него замуж.
— Отец! — воскликнула Зоя. — Неужели вы серьезно хотите, чтобы я стала женой человека, к которому я чувствую презрение и ненависть?
— Так ты категорически отказываешь мне в последнем утешении?
— Да, легче умереть, чем выйти за него!
Никетас зашатался при таком неожиданном ответе своей дочери.
— Но если я скажу, что ты спасешь мне жизнь, согласившись на этот брак? — спросил он ее вдруг после минутной паузы.
— Объяснитесь, я слушаю, — произнесла девушка таким холодным тоном, что по телу министра пробежал озноб.
— Так знай же, — продолжал он, — что начальник варягов стоит во главе заговора. Привести его в исполнение или нет зависит от него. Но он хочет прежде узнать, согласна ли ты стать его женой. Если да, то завтра поутру Мануила Комнина не будет уже на свете. Ты видишь теперь, что моя жизнь зависит от твоего решения.
— Заклинаю вас, отец, не требовать от меня жертвы, которой, как я чувствую, я не в силах принести, — отозвалась молодая девушка, заливаясь слезами.
— Так ты в таком случае хочешь моей гибели? — воскликнул великий логофет.
— О нет, батюшка! Нет!.. Вы правы: мне стоит сказать только слово, чтобы спасти вам жизнь… И я обязана выполнить это, тем более что я сама поставила вас в такое положение!
— Ты? — повторил министр с глубоким удивлением. — Теперь уж моя очередь не понимать тебя.
— Я должна, наконец, признаться вам во всем, рискуя вызвать гнев ваш и, быть может, проклятие. Это я подслушала в саду тайну императора и передала ее посланнику Сиани.
— Так это сделала ты? — произнес Никетас с пылким негодованием. — Что же могло побудить тебя выдать нашу тайну этому чужестранцу?
— Я люблю его, батюшка! — прошептала она.
— Несчастная! — воскликнул, бледнея, логофет.
— Понятно ли вам теперь, что я не могу отдать своей руки начальнику варягов? — продолжала она. — Понятно ли вам, что я могу спасти вас, признавшись императору, что тайна выдана мною!