И идеи справедливости у нас нет… Хуже:
«Эта идея оборачивается ненавистью ко всему из ряда вон выходящему, чему стараются не подражать, а наоборот — заставить быть себе подобным…»
«Конечно (!), наиболее типична эта психология для крестьян и наименее — для „среднего класса“. Однако крестьяне и вчерашние крестьяне составляют большинство населения нашей страны».
Омерзение, которое вызывает в Амальрике Россия, удивительно; говоря о малой вероятности того, что США будут сотрудничать с СССР, он пишет: «Сотрудничество предполагает взаимную опору, но как можно опереться на страну, которая в течение веков пучится и расползается, как кислое тесто, и не видит перед собой других задач?! Подлинное сближение может быть основано на общности интересов, культур, традиций, на понимании друг друга. Ничего этого нет. Что общего между демократической страной с ее идеализмом и прагматизмом и страной без веры, без традиций, без культуры и без умения делать дело? Массовой идеологией этой страны всегда был культ собственной силы и обширности, а основной темой ее культурного меньшинства было описание своей слабости и отчужденности, яркий пример чему — русская литература. Славянское государство по очереди создавалось скандинавами, византийцами, татарами, немцами и евреями — и поочередно уничтожало своих создателей. Всем своим союзникам оно изменяло, как только усматривало выгоду в этом, никогда не принимая всерьез никаких соглашений и никогда не имея ни с кем ничего общего».
Уфф…
Спорить с автором невозможно — да автор и не ждет возражений, так как ни одного факта не приводит и сам говорит, что его статья «не основана на каких-либо исследованиях, а лишь на наблюдениях и размышлениях». Автор много знает, много наблюдал и размышлял, есть у него дельные соображения (я их еще буду цитировать), но как же можно путать общечеловеческие пороки с национальными, говорить об «исторических традициях» русского народа и тут же — об их полном отсутствии? Стоит ли Россию так-то хаять насквозь и наискось? Это не Пушкин ли, Гоголь, Достоевский, Толстой, Лесков, Соловьев, Ключевский описывали «свою слабость и отчужденность»? И все русские крестьяне — завистники и ненавистники? И все из ряда вон выходящее ненавидят и всю историю ненавидели? И типы, созданные нашей литературой, подтверждают ли, что массовой идеологией страны всегда был культ силы и обширности? Нет, не стоит спорить, бесполезно — тут страсть и горечь, тут ребенок бьет землю, о которую ушибся, но по которой-то и ходит. Побьет и перестанет. А с хаянием России мы еще не раз встретимся в этих заметках. Такая уж участь у нашей матери-родины, что в пороках своих сыновья упрекают ее.
Но вернемся к нашему великому соотечественнику.
Солженицын обращается не только к властям и вождям, он обращается и к подданным, к нам с вами. Три призыва у него в этих обращениях: раскаяние, самоограничение и жизнь не по лжи.
«Только через полосу раскаяния множества лиц могут быть очищены русский воздух, русская почва, и тогда сумеет расти новая здоровая национальная жизнь. По слою лживому, неверному, закоренелому — чистого вырастить нельзя».
За зовом к раскаянию стоит одна мысль, чрезвычайно сейчас популярная среди многих и многих — что в ответе за все грехи, совершенные и совершающиеся на нашей земле, весь народ поголовно, «…отвечаем все — за все» — прямо пишет Солженицын. И незаметно от грехов индивидуальных переходит к грехам социальным, смешивает их в одну кучу. «Кто не виновен? Виновны — все».
Постойте. Но ведь это же самое кто-то другой уже произносил, я уже слышал эти слова! Да, конечно, вот они: «Был бы человек, а вина найдется!» Ведь это же основной принцип сталинского правосудия, альфа его и омега — все виновны! И по-ученому называется — презумпция виновности. Не может же быть, чтобы антиподы, сталинские палачи и их с трудом уцелевшие жертвы так буквально совпали в главном своем принципе и не было бы тут какой-то ошибки!
Ошибка есть. Не все виновны, не все в ответе, не все в одинаковом ответе. Нельзя смешивать три разных суда: суд Божеский, окончательный, страшный — за грехи против совести и за нарушение заповедей, и суд человеческий, временный — за нарушение законов общества, и, наконец, суд человеческий за нарушение норм поведения в данном обществе, законами не предусмотренное, но окружающим неприятное.
Нет, на основе всеобщей виновности ничего путного не построишь. Уже пробовали — и до сталинского террора допробовались. Как же обществу устроиться, если нет ни правого, ни виноватого, а все виновны? Даже в редчайшей семье (а их сотни миллионов) встретишь власть совести, власть высшей правды, совместно постигаемой — чаще (что там чаще! в пропорции 1: 1 000 000) в игре и столкновении внутрисемейных воль видим мы победу одной и поражение другой.
Впрочем, жаль, что нельзя основать ничего на раскаянии. Давно мечтает об этом русский народ. Вот стихотворение Хомякова, оно интересно тем, что в точности излагает программу Солженицына:
Не говорите: «То былое,То старина, то грех отцов;А наше племя молодоеНе знает старых тех грехов».Нет! этот грех, он вечно с вами,Он в вас, он в жилах и крови,Он сросся с вашими сердцами —Сердцами, мертвыми к любви.Молитесь, кайтесь, к небу длани!За все грехи былых времен,За ваши каинские брани;Еще с младенческих пелен;За слезы страшной той годины,Когда, враждой упоены,Вы звали чуждые дружиныНа гибель Русской стороны;За рабство вековому плену,За робость пред мечом Литвы,За Новград и его измену,За двоедушие Москвы;За стыд и скорбь святой царицы,За узаконенный разврат,За грех царя-святоубийцы,За разоренный Новоград;За клевету на Годунова;За смерть и стыд его детей,За Тушино, за Ляпунова,За пьянство бешеных страстей,За слепоту, за злодеянья,За сон умов, за хлад сердец,За гордость темного незнанья,За плен народа; наконецЗа то, что полные томленья,В слепой терзания тоске,Пошли просить вы исцеленьяНе у Того, в Его ж рукеИ блеск побед и счастье мира,И огнь любви и свет умов, —Но у бездушного кумира,У мертвых и слепых богов:И обуяв в чаду гордыни,Хмельные в мудрости земной,Вы отреклись от всей святыни,От сердца стороны родной;За все, за всякие страданья,За всякий попранный закон,За темные отцов деянья,За темный грех своих времен,За все беды родного края, —Пред Богом благости и сил,Молитесь, плача и рыдая,Чтоб Он простил, чтоб Он простил!
Хомяков полагал, — все в руке Божьей, оставляя людям молитву. Солженицын идет дальше — он полагает, что все в наших руках и мы вольны своим собственным разумением управиться с историей и усовершенствовать ее. Что ж, в этом есть зерно истины. Но увы — требуется не только призвать к таким подвигам, но и указать путь к ним достаточно убедительный.
Снова мелькают перед воображением Нил Сорский в тишине и уединении и Иосиф Волоцкий, сзывающий всю Русь колокольным звоном к единой молитве…
Как крестились всем народом в скорбь и страдания, в самопознание путем самомучительства, так и тащим свой крест, отпихивая ногами всех, желающих нас от этого креста избавить. И всегда находятся пророки, чтобы напомнить о нашем кресте, когда мы о нем позабываем. И впрямь: чем Хомяков, Гоголь, Достоевский, Блок — не пророки? А Ленин? А Солженицын? У всех крест. Никто нам ничего, кроме страданий, не сулит — только ленинский крест самый тяжелый.
Дописать к стихам Хомякова несколько строк, что-нибудь вроде:
За преступленья чрезвычайки,За Соловки и Колыму,За жажду персональной «Чайки»,За злодеяния в Крыму…
И — чем не программа Солженицына? Разве что не так неистов был Хомяков:
Не дай ей рабского смиренья,Не дай ей гордости слепой,И дух мертвящий, дух сомненьяВ ней духом жизни успокой.
Она — это, разумеется, Россия.
Нетрудно видеть, что при всей страстности Солженицына, при безграничном его мужестве, при всей его общей правоте, он с его реформами и предложениями, как обращенными к властям, так и обращенными к нам, грешным, — совсем далек от реальности.
Перед нами, увы, утопия. И призыв Солженицына — не лгать, не принимать участия в казенной лжи, как минимум избегать ее — тоже, увы, утопичен.
Близкие Солженицыну мысли излагает и И. Р. Шафаревич. Но и его позиция, увы, тоже утопия. Послушаем: