огромная птица.
И вдруг стервятник решился и с боевым кличем набросился на оленя, ударил его крылом и клювом и столкнул в пустоту. Горцы увидели, как олень рухнул в пропасть, а птица, сложив крылья, с убийственным криком бросилась за ним следом.
Тогда Гательн закрыл глаза и смирился. Подобно бедному оленю, он погружался в бездну. Его сердце уже не проснулось, не вспыхнул свет в его глазах. Все в нем сжалось и плавно и медленно угасало. У него еще хватило сил сказать:
– Гательн хорошо сражался!
– Гора этого не забудет! – ответил Тхолрог.
И Гательн ушел, чтобы присоединиться к тем, кто миллионы веков жил и исчезал на этой земле.
Его спутники смотрели, как он засыпает: так однажды заснут и они. Гательн лежал в углублении в скале, ожидая, когда до него доберутся падальщики, чтобы напитать их жизнью.
Глава четвертая
Буря
Они продолжали свой путь, хотя идти становилось все труднее и труднее. Приходилось обходить пропасти и скалы, карабкаться на головокружительные склоны. Они проходили через безмолвные ущелья под нависшими ледяными сводами, где один слабый крик может вызвать сход лавины. Они застывали над бездной на горных карнизах, таких узких, что едва можно было устоять: тогда натянутые кожаные веревки служили ограждением для женщин и воинов, еще не оправившихся от ран. Растительность стала более чахлой и редкой.
Лишь в просветах на горизонте время от времени мелькали низкорослые ели, сдавшиеся в упорной борьбе за выживание, или корявые лиственницы, скрюченные в стремлении выстоять, или горделивые и крепкие сосны. Иногда появлялся терновник и редкие травы.
Изредка пролетала какая-то крикливая птица или пробегали пугливые горные козлы.
Потом началась пустыня – белая и хрустальная – край зимнего холода. И дивная тишина – ощущение нависшей опасности, смешанное со странным наслаждением.
Вдали роились туманы, облака покрыли вершины; и ветер, и небо возвещали о скором снегопаде. Должно быть, он уже начался на вершинах.
Тхолрог стоял рядом с сестрами, не спуская глаз с Эйримах и Эй-Мор. Он защищал их в минуты опасности, ободрял с покровительственной суровостью. Эйримах была молчалива и замкнута, вся погружена в себя, что безмерно раздражало юношу. Эй-Мор выглядела испуганной, покорно слушалась, отвечала вежливо. Во время коротких привалов она с тревогой поднимала грустные глаза на своего завоевателя, и в них читались изумление и мольба.
В ее душе жили самые противоречивые чувства. И хотя в этом опасном восхождении среди врагов своего племени ее обуревали опасение, сожаление, усталость, но в то же время она предавалась радостным мечтам, смутному предчувствию чего-то прекрасного. Тхолрог ничуть не пугал ее.
Помимо воли она постоянно смотрела на него в те минуты, когда дорога становилась легче. Любовалась его светлой кожей, голубой прозрачностью его глаз.
Ощущение неизвестности, непредсказуемости, неизведанных приключений заставляло трепетать ее юную девичью душу.
Иногда Тхолрог говорил девушкам:
– Нам не придется делать привал до самого вечера! Нужно постараться уйти так далеко, чтобы ваши люди не смогли догнать нас ночью!
Девушки понимали, почему они должны бежать от преследования. Энергичная, при кажущейся вялости, и пусть не слишком ловкая, но, по крайней мере, стойкая дочь Роб-Сена смирилась с тем, что произошло. Она вдруг испытала необъяснимое волнение оттого, что вождь посчитал нужным объясниться с пленницей. Когда Тхолрог говорил, Эйримах отошла к Дитхев и Хогиоэ – она чувствовала, что ее тянет к Тхолрогу, и одновременно боялась его и восхищалась им.
Через два часа после смерти Гательна произошло непредвиденное. Беглецы внезапно оказались перед замерзшим водопадом.
На крутом склоне льды образовали фантасмагорический хаос из усеченных пирамид, скрученных игл, глыб из застывшего крошева, куда через равные промежутки времени с оглушительным треском обрушивались новые огромные льдины – громовой удар, грохот разверзающихся гигантских трещин и дробящихся смерзшихся пластов, великолепие, непостижимая красота бесчисленных граней и изгибов – все говорило об устрашающей непредсказуемости стихии.
Глядя на это грозное, им одним доступное зрелище, горцы любовались яростной борьбой природы. Один из них, несмотря на крики спутников, спустился ближе к водопаду, неожиданно поскользнулся и покатился вниз по наводящему ужас склону. Не успел он коснуться дна, не успел прозвучать его вопль, как его раздавила огромная глыба. Брызнула алая кровь, и его изуродованное тело нарушило красоту радужных отблесков, сияние голубоватых самоцветов.
Эта смерть еще больше омрачила их поход. Особенно горевала Эй-Мор: ей казалось, что им тоже суждено погибнуть в ледяных пустынях ущелий. Эйримах уже не испытывала былой безмятежности, и память теперь услужливо меняла ее воспоминания о страшном прошлом – сейчас оно даже казалось ей счастливым: теплые озера, прозрачные утра; вода, где в изобилии снуют прекрасные светлые рыбы, словно воспевает жизнь; рядом обтесывают камни, дробят зерно, трудятся на лугах или среди молодой зелени, вращают гончарный круг, прядут, ткут, сидят возле домов на краю настилов у озера…
Гроза надвигалась большими тучами на ледники и вершины. Хищные птицы укрылись в своих гнездах. Огромные грифы бросили охотиться на антилоп. Темнота ограничивала обзор.
Ирквар, Тхолрог, Тахмен пытались идти быстрее – они уже приближались к ледяному морю.
Сперва между двумя ровными рядами пик и откосов возник застывший свирепый поток, где, казалось, слилась воедино вся ярость вод. Словно во сне, ставшем явью, их взорам предстало стремительное течение, непостижимое буйство пены и волн – но оно было замершим: все грозило и мчалось, все вздымалось, знаменуя опасность и мощь, оставаясь неподвижным между высокими берегами, отвесными стенами из зыбучего серебра, гигантскими кружевными воротниками, сплетенными для шеи гигантов, валунами, изогнутыми над бездной, зыбкими мостами, перекинутыми через устрашающие ледяные преграды.
И тишина – такая волшебная, что все застыли в торжественном потрясении, не смея нарушить грозный покой пейзажа.
Некоторое время они могли идти вдоль этой ледяной реки, затем, когда она расширилась, им предстояло либо рискнуть и ступить на ее поверхность, полную подводных камней и скрытых ловушек, либо оставаться на неровной, узкой и негостеприимной наклонной платформе скалы.
В этот момент буря почти добралась до них.
Тхолрог и Ирквар держали совет с воинами. Покоритель вершин Ирквар, самый смелый из смельчаков, лучше всех знал обходные пути в горах и на ледниках, лучше других понимал, какие опасности таят бури, лавины и пропасти.
– Мы не можем оставаться здесь. Ночью мы замерзнем. Нужно успеть до ночи добраться до пещеры Мох. Мы с Тахменом будем прокладывать путь. Нам придется пройти две тысячи локтей по льду, затем мы выйдем на тропу в скалах.
Надо было уступить его доводам, войти