она услышала подходящие случаю ахи и охи, поздравления с надвигающимся переходом в новое качество и пожелания счастья и здоровья. И все успокоились.
Первая годовщина окончания института подкралась к ней незаметно. Когда в квартире раздался звонок, она готовила сына к купанию. В тот день и муж, и мать задержались на работе, и она нервно носилась из ванной в комнату и обратно, проверяя температуру воды в ванночке, выхватывая из шкафа пеленки и распашонки и запихивая соску в рот орущему благим матом в ожидании вечернего кормления сыну.
Услышав в трубке голос бывшего старосты, с шутливой торжественностью объявившего ей о грядущем великом событии, она даже не сразу поняла, о чем идет речь. Сомнений — идти на встречу или нет — у нее не возникло; в последнее время она вместо ванны душ начала принимать, чтобы не выпускать двухмесячного сына надолго из поля зрения. Да и времени на размышления у нее не было — торопливо пробормотав, что у нее грудной младенец на руках, она извинилась и бросила трубку, чтобы вода в ванночке не успела остыть.
Ко второй годовщине у нее дочь была на подходе, и она опять не стала задумываться, прежде чем отказаться — в самом деле, не выходить же в свет на восьмом месяце беременности. «Но вот уж в следующий раз — обязательно», — сказала она звонившей Лиле. Вопрос о количестве детей они с мужем уже обсудили со всех сторон и решили остановиться на двоих — и через год она уже не будет кормящей матерью и вполне сможет отлучиться на пару часов.
Но больше ее ни на какие встречи не приглашали. Ни через год, ни через два — ни разу до сих пор. Нет-нет, спустя примерно полгода ей опять начали позванивать — в основном, Катя Астахова и, как правило, днем. Та, которую позже назвали Мариной, была этому рада — днем дети спали, и она могла от души поболтать по телефону, хоть на полчаса вырываясь из бесконечной череды стирки, глажки и кормлений.
Катя расспрашивала ее о житье-бытье, интересовалась тем, как подрастают дети (на эту тему та, которую позже назвали Мариной, могла говорить часами) и время от времени шутливо допытывалась, уж не собралась ли она на веки вечные в домохозяйки записаться. Она решительно ответила, что навсегда, конечно, нет, но до трехлетия дочери — определенно; ни о каких яслях она даже слышать не хотела. На семейном совете они уже давно решили, что после положенного года ухода за ребенком она возьмет еще два года за свой счет — материально им будет, разумеется, непросто, но дети — важнее, да и муж уже неуклонно поднимался по служебной лестнице. Он даже сказал, что без всякого труда раздобудет справки, подтверждающие, что их детям требуется особый уход и внимание.
Выслушав ее, Катя разочарованно протянула: — Жалко.
— Что — жалко? — не поняла ее та, которую позже назвали Мариной.
— Жалко, что ты еще нескоро на работу выйдешь, — ответила Катя.
— Почему? — спросила та, которую позже назвали Мариной, начиная смутно прозревать.
— Да нам бы опять нужно испытания провести, да и еще ряд всяких измерений, — нехотя объяснила Катя. — Может, подскажешь, к кому из ваших обратиться можно? От твоего имени, конечно, — добавила она.
Подумав, та, которую позже назвали Мариной, продиктовала ей фамилию сотрудника, ответственного за работу дефицитной установки.
— И на меня ссылаться совершенно не обязательно, — добавила она, вспомнив слова мужа. — Заключайте договор и получите свои испытания вне зависимости от того, кто за установкой сидит.
— Да нам ведь совсем нечасто такие испытания нужны, — ответила Катя, — договор совсем несерьезный получится, вряд ли он твое начальство заинтересует. А может, ты сама с этим ответственным договоришься? — вновь оживилась она. — За работу мы, конечно, заплатим — оформим разовый заказ.
— Да нет, — отмахнулась от нее та, которую позже назвали Мариной, — неудобно мне с такой просьбой обращаться. Ты же знаешь, я сейчас не работаю — что-то вроде мертвой души — с какой стати ко мне прислушиваться станут? А ты где-нибудь в другом месте не пробовала поискать?
— Та… — фыркнула Катя. — Ленька вон нашел месяц назад — ему там такой тяп-ляп сварганили, ни в какие ворота не лезет… В тебе-то мы всегда уверены были, — тоскливо добавила она.
— Ну, попробуй все же с нашим Петром Николаевичем поговорить, = посоветовала ей та, которую позже назвали Мариной. — Он — и специалист хороший, и человек чуткий, да и надбавка никому не помешает; я почти уверена, что он не откажет.
— Попробую, — вздохнула Катя, и напоследок пошутила: — За спрос-то денег не берут, правда?
Спустя какое-то время она снова позвонила — с радостным известием, что переговоры увенчались успехом. На уровне руководителя отдела, но к обоюдному удовлетворению сторон: Катин институт получил приоритет в проведение исследований, а сотрудники той, которую позже назвали Мариной — премию и участие в опытно-конструкторской разработке. По поводу сотрудников Катя, собственно, и звонила — ее интересовало, можно ли положиться на добросовестность того, кому доверили непосредственное проведение испытания. Та, которую позже назвали Мариной, оказалась с ним знакома и успокоила Катю, дав ему самую лучшую характеристику.
В этом же разговоре она узнала о том, что три Ша делают все возможное, чтобы вернуться в тот город, где они все вместе учились. Трехлетний срок работы по распределению уже подходил к концу, и у Саши с Наташей вопрос с переводом был уже практически решен, вот только Дашу никак отпускать не хотели.
— Витька у себя на заводе сейчас работу проводит, — закончила рассказ Катя, — так что отпустят ее — никуда не денутся. Нечего ценному специалисту на периферии прозябать.
Придя в неописуемый восторг, та, которую позже назвали Мариной, попросила Катю сразу же сообщить ей, как только неразлучная троица появится в их городе.
Катя сообщила. Спустя пару месяцев — директор завода, на котором работала Даша, упорно настаивал, что ценные специалисты не только в крупных городах работать должны, а и на периферии, где кадров и так не хватает, тоже. Уволиться по собственному желанию она, не отработав обязательные три года, не могла, и влиятельных знакомых, способных посодействовать в решении вопроса, ни у кого не нашлось.
В конце концов, разрешилась проблема довольно просто. Даша с Витей Герасимовым подали заявление, и после этого отказать ей в переводе по месту жительства будущего мужа никто уже не мог. Та, которую позже назвали Мариной, даже рассмеялась — надо же, вспомнили свой старый студенческий роман! И Витька тоже молодец — до