доклад, который разослал всем заинтересованным лицам, сообщил о ликвидации отметки в паспорте, запрещающей въезд в Великобританию, о выдаче ему английской визы. Сидней написал также, что поставил об этом в известность своего босса Черчилля через его секретаря Арчибальда Синклера.
4
Беркенгейм был доволен и звал его к себе в Лондон. Но неожиданно для Александра Моисеевича Рутенберг подал заявление на увольнение. Решение он принял быстро и бесповоротно под впечатлением известий о кровавых еврейских погромах на Украине и охватившей мир антиеврейской истерии. Он отправил другу письмо, где всё объяснил.
«Кругом непроглядное жидоедство. Не безосновательное. Если бы я не был евреем, я был бы черносотенцем. В последние месяцы на Украине вырезано по меньшей мере 120 000 евреев. Самым диким, варварским образом. Знаю, что в России будет вырезано еще больше. При каком бы то ни было правительстве. Большевистском, деникинском, савинковском или другом. Это неизбежно. Не могу при этих условиях быть и русским, и евреем. Не могу совместить этого. Не могу принимать участия в каких бы то ни было русских делах. Мне очень трудно. Но ничего не поделаешь. Не могу. Не позже второй половины августа уезжаю в Палестину…»
Решение о возвращении в иудейство и поселении в Эрец-Исраэль было твёрдым и окончательным. Этому также способствовал приезд в Париж на мирную конференцию большой делегации сионистов во главе с Хаимом Вейцманом. Появление Рутенберга вызвало радостное волнение. Многие шутили, называя его пришествие «возвращением блудного сына». Его обнимали и целовали, ему жали руки и говорили тёплые слова приветствия.
Пинхасу сказали, что из Нью-Йорка прибыла также американская делегация. В её составе был его старый знакомый Сыркин. Узнав у товарищей, где поселились американцы, он поехал к нему в отель. На его стук Нахман открыл дверь и в потрясении стоял несколько секунд, не веря своим глазам.
— Пинхас, дорогой, слава богу, неужели ты жив!? — воскликнул он.
— Я живучий, Нахман, — улыбнулся в ответ Рутенберг.
Они обнялись и сели в кресла друг напротив друга.
— Ты словно воскрес из мёртвых. Знаешь, сколько раз тебя оплакивали и хоронили? В конце прошлого года я встретился в Вашингтоне с эсером полковником Лебедевым. Он рассказал, что тебя несколько месяцев назад расстреляли большевики.
— Предлагаю выпить за моё воскресенье, — рассмеялся Рутенберг.
Проходя по коридору отеля, Сыркин стучал пальцем в двери своих коллег по делегации. При виде живого Рутенберга они с изумлением взирали на него, жали руки и выражали горячее согласие собраться в чудном ресторане на улице напротив отеля. Там заказали две бутылки вина и бутылку шампанского и в тесной компании просидели весь вечер, вспоминая о славном времени, проведённом вместе в Америке. Они рассказывали Рутенбергу о своих делах после возвращения его в Петроград. А он говорил о пережитом в России, о своей борьбе с большевиками. Сожалел, что поехал туда, а не остался в Америке, где после его отъезда начал, наконец, создаваться Еврейский легион. А ему так хотелось отправиться с ним в Эрец-Исраэль и поднять флаг над Иерусалимом! Но теперь он собирается туда и у него там большие планы.
Вейцман и его коллеги вели переговоры с главами государств о формировании нового мирового порядка. Они убеждали Великобританию принять от Лиги Наций мандат на Палестину и продвигать идею создания там еврейского национального дома. Обещание, данное в декларации лорда Бальфура, позволяло, по их мнению, осуществить решительные перемены в судьбе страны Израиля и еврейского народа. Им удалось добиться благожелательного отношения собравшихся в Париже государственных мужей. Но Вайцман не останавливался на этом. Он предлагал осуществить преобразование Эрец-Исраэль на основе современной науки и технологии.
5
В эти напряжённые дни Вейцман пожелал встретиться с Рутенбергом. Он пригласил Пинхаса к себе в гостиницу. Их отношения в последние годы стали несколько натянутыми. Вейцман воспринимал его, как серьёзного конкурента и, очевидно, видя в нём харизматичную и сильную личность, ревновал к его несомненному влиянию на лидеров сионистского движения. С первой встречи в Манчестере он опасался, что его самостоятельные действия могут нанести ущерб сионистскому делу. Об этом уже тогда его предупреждали члены сионистского руководства в Копенгагене и Берлине. Возможно, поэтому он хотел привлечь Рутенберга к той практической работе, которая уже велась в комиссиях сионистской организации и становилась всё более актуальной. Пинхас признавал в нём, учёном с мировым именем, волевого и умного лидера и яркую всестороннюю личность, но его мощная натура всегда противилась всякой довлеющей власти. Когда Рутенберг вошёл в его просторный номер-свиту, он поднялся навстречу ему, дружелюбно улыбаясь и широко разведя руки для объятия. Стройный моложавый брюнет с высоким чистым лбом, он был немного старше своего гостя. Они обнялись, и хозяин жестом указал Пинхасу на красивое мягкое кресло возле окна.
— Я рад тебя видеть здоровым и полным сил и энергии, дорогой Пинхас.
— Спасибо, Хаим, за приглашение. Я тоже очень рад. Мы давно не виделись, и нам есть о чём поговорить.
— Четыре года назад ты стремительно исчез из поля моего зрения, — сказал Вейцман. — Зеэв тогда жил у меня. Я всячески поддерживал вашу с ним идею легиона, встретившую решительное неприятие большинства сионистов. Он объяснил мне ваш совместный план организации еврейских военных частей.
— Верно. Мы договорились с ним о том, что он продолжит агитацию в Европе, а я в Америке. Вы с Жаботинским в этом, несомненно, преуспели больше меня. Американские евреи предпочли дожидаться освобождения Палестины британской армией. Они вообще, склонны считать Соединённые Штаты землёй обетованной, в которой им и нужно