есть будущее, если в ней живут такие люди», — подумал он.
— А тот зелёный посёлок за Тель-Авивом? — спросил Рутенберг.
— Сарона, сельскохозяйственное поселение темплеров, — объяснил парень. — Мы у них покупаем продукты.
— Я читал о них, — вспомнил Пинхас. — Это немецкие колонисты-протестанты. Решили построить в Иерусалиме третий храм. Они расселились по всей стране. В Яффо, в Хайфе, Иерусалиме и Бетлехеме в Галилее.
— Вы солидный человек, — сказала девушка.
— Хотите со мной работать? Я набираю людей для весьма серьёзного дела.
— Маня, наверное, нет. Она работает в конторе у Меира Дизенгофа. Он — глава комитета поселения, — сказал парень. — А я, пожалуй, соглашусь. Моё имя Наум.
— Вот и прекрасно. Приходи завтра часа в два в управление Сионистской комиссии, найди меня.
— Хорошо. А как Вас зовут?
— Пинхас, а фамилия Рутенберг. Спасибо за интересную экскурсию. Я уже пойду к себе.
На берег моря опускался вечер, и дали постепенно утопали в его синеватой пелене. В Тель-Авиве зажглись окна, освещая улицы слабым мерцающим светом. В это мгновение в его голове что-то щёлкнуло, и появилась мысль об электростанции и электрической сети в этом новом еврейском районе, простёршем свои первые кварталы на прибрежной равнине. Прохладный ветер с моря заставил его поскорей спуститься с холма на тёплую площадь возле церкви. Здесь тоже почти не было людей. Он пошёл быстрыми шагами по уже проделанному им пути и вскоре оказался возле часовой башни. Теперь он понимал, что она построена здесь недаром: это северные ворота Яффо, от которых рукой подать до Тель-Авива.
На следующее утро Усышкин познакомил Пинхаса с начальником трубного отдела. Арье, так его звали, привёл его комнату и показал на стол справа.
— Вот Ваше место, господин Рутенберг.
— Спасибо, господин Шпильман. Оно меня вполне устраивает. Но для работы, которая предстоит, мне потребуются люди и отдельное помещение.
— Составьте записку с планом работы, перечнем специалистов и необходимого оборудования.
— Я сделаю это сегодня.
— Прекрасно, тогда зайдите ко мне перед обедом, часов в одиннадцать.
Начальник отдела задал несколько вопросов и после короткого обсуждения всё утвердил. Проблема была только с измерительными приборами. Шпильман решил обратиться к представителю военной администрации. Он справедливо полагал, что геодезисты приписаны к ней.
Яркон
Приближался срок переезда Сионистской комиссии в Иерусалим. Деятельный и нетерпеливый Рутенберг не был расположен терять время попусту. Пребывание в Яффо давало ему возможность начать изучение близких к нему районов. У него была полученная от англичан карта. Он успел её изучить и запомнить со всеми подробностями. С картой в руках он поднялся днём на вершину холма, чтобы ещё раз рассмотреть открывающееся глазу пространство. За Тель-Авивом, северо-западная часть которого уже касалась морского побережья, простирались сады, огороды и плантации располагавшейся на невысоком холме Сароны. Сельскохозяйственные угодья её примыкали с востока к излучине речки Вади-Мусрара, а с севера к южному берегу реки Нахр-аль-Аудж. Так по-арабски они были обозначены на географической карте. На иврите они назывались короткими выразительными именами Аялон и Яркон. Эти названия нравились Пинхасу больше. Он читал, что длина Аялона около пятидесяти километров и истоки его возле Рамаллы. А Яркон брал своё начало из источников возле построенной Иродом Великим крепости Антипатрида. Бассейн Аялона был значительно больше. Однако Яркон был полноводной рекой, позволявшей построить на её основе мощную оросительную сеть. Ради этого Рутенберг и находится здесь, но в его воображении уже зреет большой проект электрификации Палестины.
Ему удалось не без труда получить Ролс-Ройс с водителем по имени Мендель. Наум и геодезист Соломон погрузили в автомобиль теодолит, нивелир и штатив, и они отправились в путь. Дорога пролегала вначале мимо живописного квартала Неве Цедек, потом побежала по улицам Тель-Авива, и Рутенберг не без любопытства рассматривал дома, возведённые на ещё недавно пустынных дюнах. Вскоре городские кварталы остались позади, и дорога пошла вдоль садов и плантаций. Слева Пинхас увидел одно и двухэтажные дома немецкой слободы.
— Справа от нас плантация Моше Монтефиоре, — сказал Наум. — Это самая первая плантация цитрусовых в Эрец-Исраэль. Он приобрёл этот участок раньше немцев.
— А ты неплохо знаешь историю, — одобрительно произнёс Пинхас.
— Я учился в гимназии «Герцлия», господин Рутенберг. — У нас были хорошие учителя.
Дорога вновь побежала мимо плантаций. В долине справа вдоль причудливо извивающегося русла Аялона росли деревья, уже почти потерявшие свой лиственный убор. Рутенберг оценивающим взглядом рассматривал речку. Сейчас в конце октября до начала сезона зимних дождей она медленно текла к Яркону. Но проливные дожди, конечно, наполняют речку, она выходит из берегов и ищет выход к морю. «Строить на ней небольшую электростанцию, — подумал он, — нерентабельно. Она будет простаивать почти весь год. Посмотрим, что можно сделать на Ярконе».
Вскоре они оказались у моста. Рутенберг попросил шофёра остановиться и ступил на обочину. За ним вышли Наум и Соломон. Они взошли на мост, откуда была видна вся долина. Под ним проходило русло Аялона, и Пинхас понял, что был прав: сила потока воды явно недостаточна.
— Мост металлический, сделан, похоже, недавно, — констатировал он. — На нём, я вижу, есть и узкоколейка.
— В народе его называют Мусрара. Так называется по-арабски эта речка, — объяснил Наум. — Оттоманы построили его в конце прошлого века для дороги из Яффо в Шхем. Они успели соорудить мост как раз к приезду императора Вильгельма II. По пути из Хайфы в Яффо он по нему проехал. А железную дорогу два года назад проложили британцы.
— Турки были не такие примитивные, — сказал Пинхас.
— Союзники-немцы им очень помогали, — произнёс