Нины Алексеевны, чтобы направить разговор к той теме, ради которой его затеял:
– Тем более нечего искать здесь библиотеку московских государей. Если бы Иван Грозный и перевез ее сюда, то потом непременно вернул бы ее в Москву.
– Как знать, – покачал головой Метелин. – В 1575–1576 годах на севере русского государства побывал немец-опричник Генрих Штаден. Десять лет служил этот авантюрист русскому царю, а вернувшись на родину, занялся разработкой планов оккупации России, написал книгу «О Москве Ивана Грозного». В ней он сообщил о Вологде: «Здесь выстроены каменные палаты; в них лежат серебряные и золотые деньги, драгоценности и соболя». Таким образом, получается, что даже после отъезда Грозного здесь хранилась царская казна, о чем свидетельствовали и огромная стража в пятьсот стрельцов, и триста пушек на стенах кремля, которые насчитал Генрих Штаден. В числе драгоценностей могли быть и книги.
– Но зачем держать их в такой глуши, в такой дали от Москвы?
– Для страстного книжника, каким был Грозный, книги представляли огромную ценность. Поэтому он не стал бы рисковать ими, перевозя их с места на место. А через Вологду, повторяю, Грозный мог в любое время бежать за границу. Потому и царскую казну вместе с библиотекой ему было удобнее хранить здесь, чем в Москве.
– Однако за границу Грозный так и не уехал. Почему же тогда он оставил библиотеку в Вологде?
– Можно сделать еще одно предположение – что под конец жизни Грозный хотел скрыться в каком-нибудь монастыре поблизости от Вологды, потому и не возвратил библиотеку в Москву. Таким надежным и уединенным местом вполне мог быть Кирилло-Белозерский монастырь, к которому у царя было особое отношение. Наверное, не случайно перед самой смертью он постригся в монахи именно этого монастыря, приняв имя Иона.
– Вы хотите сказать, что Грозный перевез библиотеку московских государей именно в этот монастырь? – уточнил я.
Однако Метелин уклонился от прямого ответа:
– Такое предположение уже высказывалось. Я считаю его довольно убедительным. Основали монастырь в 1397 году монахи московского Симонова монастыря Кирилл и Ферапонт. Вскоре вокруг монастыря выросла каменная ограда, превратившая его в сильную военную крепость, причем средства на строительство выделил из своей казны московский великий князь. Ясно, что с самого начала монастырь играл роль форпоста Московского княжества на Севере, был его духовной и военной опорой.
– Подобных обителей было много на Руси.
– Патриарх Никон отмечал, что в России около трех тысяч обителей, но три из них – самые богатые и мощные в военном отношении: Троице-Сергиев, Соловецкий и Кирилло-Белозерский монастыри. Последний, по словам Никона, «больше и крепче Троицкого – первого русского монастыря по значению».
– Но при чем здесь библиотека московских государей? С таким же успехом можно предположить, что Грозный перевез ее в Троице-Сергиев монастырь или в Соловецкий, еще более удаленный и неприступный, – высказал я еще один фантастический вариант судьбы царской книгохранительницы, причем сделал это с единственной целью – услышать доводы Метелина в пользу его версии.
– В судьбе Кирилло-Белозерского монастыря есть несколько моментов, которые не сразу объяснишь. Например, в 1497 году всего за пять месяцев бригада каменщиков из Ростова во главе с мастером Прохором Ростовским возвела «церковь великую» – Успенский собор. По тому времени это было крупнейшее каменное сооружение на Севере. Спрашивается: к чему было возводить такой огромный храм вдали от Москвы, в уединенной обители? Почему так торопились с его строительством?
– В тот год исполнилось ровно сто лет со дня основания Кирилло-Белозерского монастыря – вот и все объяснение.
Мое замечание, судя по реакции Метелина, не убедило его.
– Вы считаете, срочное возведение Успенского собора связано с судьбой библиотеки московских государей? – опять удивился я той легкости, с которой он строил такие неправдоподобные версии.
– Собор был возведен при Иване Третьем, жена которого, Софья Палеолог, возможно, привезла в Москву библиотеку византийских императоров, – напомнил мне Метелин свидетельство, которое на своем юбилее уже высказывал Пташников.
Я едва смог сдержать улыбку. Высокий, широкоплечий Метелин с голосом и манерами офицера в отставке внешне ничем не был похож на тщедушного и низкорослого Пташникова, но их роднила одинаковая способность видеть таинственное и загадочное там, где все было ясно и обыденно, давно исследовано и изучено.
– Если библиотека московских государей была перевезена в Кирилло-Белозерский монастырь при Иване Третьем, то ее не могли видеть ни Максим Грек, ни Иоганн Веттерман. Следовательно, возможность существования этой легендарной книгохранительницы лишается сразу двух важнейших свидетельств.
– Перевод библиотеки в Кирилло-Белозерский монастырь мог произойти позднее, при Иване Грозном, – не стал Метелин настаивать на своей версии. – В 1528 году в монастырь приезжали молиться о даровании наследника Василий Третий и Елена Глинская. Вскоре у них родился сын, в честь которого в монастыре была возведена церковь Иоанна Предтечи. Таким образом, Грозный имел все основания считать Кирилло-Белозерский монастырь своим, «родным» монастырем.
Нина Алексеевна, как я понял, отличающаяся более рассудительным умом, сказала мужу, явно разделяя мой скептицизм в отношении его доказательств:
– Ты забываешь, что именно в этот монастырь Иван Грозный ссылал своих противников, тех, кто мешал ему: касимовского хана Симеона Бек-булатовича, формально бывшего некоторое время московским царем, митрополита Иоасафа, воеводу Владимира Воротынского.
Однако здравое замечание жены не остановило Метелина:
– Все это лишний раз свидетельствует, что монастырь был на особом положении, что Грозный считал его самым надежным местом, где можно спрятать от глаз людских не только своих врагов, но и свои сокровища. Кроме того, в разное время в монастыре проживали Нил Сорский – идейный руководитель «нестяжателей», Пахомий Серб – автор жития Кирилла, иконописец Дионисий Глушицкий, что несомненно способствовало репутации монастыря как важного культурного и религиозного центра. Наконец, именно в Кирилло-Белозерском монастыре был обнаружен древнейший список «Задонщины», история создания которой связана со «Словом о полку Игореве». Переписал этот список старец Ефросин, и он же составил каталог библиотеки Кирилло-Белозерского монастыря. В каталоге значилось свыше двухсот наименований – по тем временам это было богатое книжное собрание. Самое любопытное, как уже отмечалось некоторыми исследователями, состоит в том, что Ефросин каким-то образом знал о каталоге, составленном главным хранителем Александрийской библиотеки Каллимахом. Составляя каталог монастырской библиотеки, Ефросин явно взял за образец каталог Каллимаха.
– Как вы это объясняете? – спросил я, уже догадываясь, к чему клонит Метелин, своей непосредственностью все больше напоминающий мне Пташникова.
– Есть только одно объяснение – в пятнадцатом веке в монастыре действительно хранились книги из библиотеки византийских императоров. Вряд ли смог бы Ефросин без образца для подражания составить такую совершенную по тому времени библиографию монастырской книгохранительницы. Но не исключаю и другой вариант – что библиотека московских государей появилась