«Блять, шутит, не иначе» — решил Витя, но Саша смотрел так же прямо и бесхитростно. На лице его прямо так и читалось: «Какие шутки, Пчёла? Чего ты хочешь, дурень?».
И тогда захотелось просто кулаком хрустнуть, пальцы размяв, и дать по челюсти Белову.
Но вместо того он подошёл к ступенькам, не поднимаясь по ним. Лицо Белова оказалось на одном уровне с его, когда Пчёла не своим, а каким-то чужим голосом проскрипел:
— Кишки шакалам выпустить.
Саня снова сделал затяжку. Сигарета оранжевым вспыхнула почти перед носом у Вити, что на него подействовало точно так же, как красная тряпка действовала на быка. Выдохнул через нос; где-то в диафрагме задрожали лёгкие, точно в судороге. Больших усилий стоило не выбить из ладони Белого бычок.
Пчёла стиснул кулак на колене, о которое опирался. Терпи, рано ещё по рукам бить…
— Пчёла, я понял, что ты за Князеву глотку перегрызёшь, — подметил Саня с толикой какой-то похвалы, от которой Пчёле стало мерзко. Будто он проверку прошёл, какой ему и надо не было. — И я тебя понимаю, брат, я сам за неё горой встану. Но из-за одной угрозы Аньке нельзя планы менять, ты пойми.
Витя во второй раз за минуту ослышался. Иначе он оправдать слова Саши не мог. Пчёла взглянул на Саню, который в мысли свои нырял, не всплывая. Костяшки кулаков стали чесаться в желании подправить или стену и без его ударов ровную, или лицо Белову.
Он, чего, совсем не понимает?!..
— Саня, — позвал его в предупреждении, одним тоном говоря, что с Пчёлой не спорить сейчас лучше, что вендетту надо продумывать, а не воздух сотрясать. — Если мы никак на этот их финт не ответим, они подумают, что мы стерпели. Они опять к Князевой придут, если сук не облапошим. Мне ли, в конце концов, тебе всё это объяснять?
— А я тебе, Вить, повторяю, — в не менее предупреждающей манере поднял тон Саша. — Что ты сейчас за Аньку трясёшься, а не за наркоту.
— Представь себе! — поднял голос Витя. Что-то под лёгкими схлопнулось, как бывало при взрыве газового баллона вблизи очага возгорания. — Трясусь, блять, потому что к ней амбалы пришли с угрозами по кругу, как шлюху, пустить, а Аня и отношения никакого не имела к ситуации. А я ничего и сделать не мог, пока она слезами захлебывалась.
С лица Белова сполз второй край маски непоколебимости. И, казалось, спокойствие должно было тогда рухнуть, грохотом одобрить Витин план по «облапошиванию сук». Но Белову хватило каких-то мгновений, чтобы дёрнуть щекой в невозмутимости, какую бы Пчёле пришлось оттачивать годами.
Саша отчеканил, чуть ли не каждое слово отделяя:
— Охрану Аньке выделю.
— Да ни к чертям твоя охрана, — чуть ли не прорычал Пчёлкин, не дав себе даже секунды, чтоб обдумать услышанное и сказанное. — С Беком кончать надо, и всё.
— Чтобы на нас опять СОБР выслали? — хмыкнул Саня и наконец потушил сигарету о подошву импортного ботинка. Сбросил окурок в просвет между перилами, а сам потом к Вите ближе пододвинулся:
— И в «Бутырку» не на сутки запрятали, а на полгода, а то и больше? Этого хочешь? Чтоб Анька передачки тебе носила? Так же она, конечно, будет в бо́льшей безопасности, чем сейчас, с тобой-то под боком…
— Ты так в отказ идёшь только из-за Княжны? — спросил, готовясь пойти ва-банк, Пчёла. Фото перестало глянцевой стороной леденить ладонь, отчего жар в кармане пиджака ощущался совершенно адово.
Белый дёрнул щекой, не собираясь соглашаться с такой явной провокацией, но и не отклоняясь от ответа на почти риторический вопрос Вити Пчёлкина. Саша затянулся, если бы сигарету не выкинул только что, и вместо того положил локти на поджатые к груди колени:
— Бек ещё попляшет за такие слова. Матерью клянусь, Вить. Но сейчас, Пчёла, ты не хуже меня понимаешь, под каким прессом мы находимся. И лучше не рыпаться. Надо думать…
Витя в зеркальном жесте дёрнул уголком губ. Перед ним сидел совершенно не тот Белый, который в девяносто первом году за сеструху реально был готов, как сказал, горой встать. А сейчас — так… внешняя копия.
В больном предвкушении Пчёле перетянуло узлом глотку. Не стал лишних слов говорить, — непросто стало разлепить будто слипшиеся губы — когда он распрямился и вытащил из кармана фото.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Вот, что Бек ей оставил.
Саня на фото взглянул только после того, как выдержал взор Пчёлы. На миг в горле у Белого стало слишком сухо — гребаная пустыня Гоби — от взгляда Аниного ухажёра, но Саша слабости какой-то не признал. Списал всё на только что выкуренную сигарету.
А потом взял в руки снимок.
И Сане показалось тогда, что у него внутри что-то схлопнулось, да так сильно, что взрывной волной выбило стёкла часов на башне Кремля. А самого Белова оглушило; в черепной коробке раздалась высокая нота, напоминающая писк аппарата, поддерживающего жизненное обеспечение, и от писка этого вниз по позвоночнику пробежались мурашки.
Отвратительные. Напоминающие скольжение трупных червей.
Вите стало Белова банально жаль. Догадывался, что Саша чувствовал — что ноги похолодели мертвенно, будто от них кровь отлила, что сердце затрепыхалось, подобно перепуганной птице в клетке, на которую накинули чёрное покрывало.
Ему и самому в районе диафрагмы что-то кончиком ножа чесало в скорби за Джураева; про Саню, с Фархадом прошедшим службу от призыва до дембеля, и говорить было нечего…
Он бы, наверно, предложил Белову стопку за покой Фарика опрокинуть, но первостепенной задачей Пчёлы было не ужраться в тоске. Витя хотел только, чтоб у него на руках оказались похожие снимки Бека и всей его компании шакалов, которая сегодня над Анной глумилась.
И чем раньше – тем лучше.
Когда Белый поднял взгляд на Витю, ему показалось, что какая-то особо чувствительная сердечная мышца потянулась — слишком сильно, вплоть до боли в лёгких. Так ощущался ва-банк, так ощущалось осознание, что поставил на кон многое, что или всё получишь, или всё потеряешь.
Излюбленное его «пан или пропал».
У Саши лицо не дрогнуло в поразительном самоконтроле. Только голос стал ещё холоднее, когда Белов проговорил, будто озвучивая смертный приговор:
— Рассказывай, что ты там уже придумал.
Пчёла в нездоровом, почти эйфорическом азарте потёр руки.
Двумя этажами ниже, в семьдесят второй квартире вздрогнула во сне девушка, в отместку за слёзы которой Витя стал обсуждать с Беловым массовое убийство.
Комментарий к 1993. Глава 7. ❗ Не забывайте оставлять комментарии