Щурясь, члены госсовета поднялись по мраморным ступеням столь преклонного возраста, что в середине каждой ощущалась выемка, образованная бесчисленными подошвами.
– Входим в историю, господа, – заметил канцлер Бройзе.
– Дай бог из нее выбраться, – вздохнул начальник курфюрстенштаба.
При этих словах Конрад Мамулер споткнулся. Его нехорошие предчувствия усиливались с каждым шагом: уж в очень грабительское место приходилось идти. Северная терраса использовалась для уединенных размышлений для курфюрстов трех последних поколений. Не членов правящей семьи сюда приглашали в исключительных случаях. Например, для того, чтобы объявить о расторжении вассального договора с Пресветлой Покаяной, как это сделал Вуаясий Третий, дед нынешнего главы Поммерна. На этой террасе отрекались от престола, составляли завещания и проекты конституций, дважды постригались в монахи; здесь несчастная курфюрстина Борелия покончила с собой, бросившись в Теклу. Неудивительно, что из всего нынешнего состава государственного совета только одному начальнику курфюрстенштаба ранее доводилось бывать в столь примечательном месте, и то лишь потому, что Джон фон Грищенко имел честь быть другом юности Бернара Второго. Остальные с любопытством осматривались.
Северная терраса располагается на крепостной стене между двумя древними башнями. Прямо под ней находится место, где Текла принимает в себя воды Бауцена. Слева видна оконечность острова Норбаунт с серыми стенами Семибашенного. За островом, на левом берегу Теклы, до самого плоскогорья тянутся леса. А по правую руку с террасы прекрасно видны мосты через Бауцен, зеленые набережные, весь округ Мохамаут и часть набережной Плитрее.
На террасе, находящейся у слияния двух крупных рек, постоянно гулял прохладный ветерок.
– Хорошо, – сказал канцлер. – Замечательный вид, ваше высочество.
Но владельца дворца здесь интересовало другое. Вежливо кивнув, он подошел к краю террасы, перегнулся через перила и взглянул вниз.
Там у пирса стояли корабли.
– А где же «Василиск», господин адмирал?
– На подходе, ваше высочество. Скоро должны показаться его мачты.
– Так и гоняете по реке?
– Так и гоняем. И по реке, и по озеру. Экипаж должен сплаваться.
– О, это непременно. А как стреляет наш новейший линкор?
– Увы, пока посредственно, монсеньор. Много молодых матросов. По-настоящему экипаж складывается года за три-четыре. «Василиск» же ходит всего полгода.
Курфюрст покачал головой.
– У нас нет трех лет, Уолтер. И трех месяцев уже нет. Боюсь, что две недели – это все, что осталось. Сегодня я расскажу почему, но чуть позже. А пока… Господа, вам не кажется, что пора перекусить?
Хозяин сделал широкий жест в сторону стола, сервированного под открытым небом.
– Прошу!
Выразив свою благодарность, но оставив при себе свое удивление, члены совета расселись. Статные, одна к одной, но абсолютно безмолвные официантки удалились. Последняя плотно закрыла за собой двери.
Оберст Ольховски не без сожаления проводил их взглядом. Но счел необходимым одобрительно кивнуть, поскольку считал, что женщины умеют хранить только собственные тайны.
– Обслуживать себя нам придется самостоятельно, – улыбаясь, сообщил курфюрст.
Подавая пример, он положил на тарелку хорошо прожаренный бифштекс, налил вина, отломил кусочек хлеба.
– Приятного аппетита, господа! Советую поесть как следует, работать нам предстоит еще долго.
Первым его совету последовал Брюганц, большой любитель угощаться бесплатно. Он же был единственным членом компании не потерявшим аппетит. У всех остальных голод был заглушен предчувствием чего-то такого, что на самом деле войдет в учебники истории. Это стоило не одной трапезы, даже в столь почетном месте.
* * *
После обеда курфюрст любезно предложил сигары, и только потом заседание возобновилось.
– Что ж, господа, пора нам узнать о том, каково соотношение сил на море. Передаю слово гросс-адмиралу Уолтеру Мак-Магону.
– Соотношение сил на море не многим лучше, чем на суше, – сказал морской министр. – Военный флот Покаяны насчитывает около семидесяти боевых единиц, причем двадцать шесть из них относятся к классу линейных кораблей с числом орудий от семидесяти двух до ста десяти. Недавно в строй вступил новейший линкор «Упокоитель» со 116 пушками на борту. Спущен на воду и достраивается стодвадцатипушечный гигант «Покаяна». У нас же после гибели фрегата «Сенжер» имеется двадцать три боевых корабля. Даже двадцать два, поскольку «Прогиденс» сейчас неизвестно где. А к категории линейных кораблей из этого количества относятся лишь семь. Самые мощные из наших линкоров несут на борту по сотне орудий.
– Невеселая статистика, – заметил канцлер. – Похоже, что и на море мы не сможем противостоять Покаяне.
– У нас есть и преимущества, господин канцлер.
– Хотелось бы верить. В чем они, эти преимущества?
– На наших линкорах пушек меньше, чем на самых крупных покаянских. Но фрегаты и корветы у нас существенно сильнее. Добавьте сюда то, что морская артиллерия Поммерна превосходит противника по скорострельности и дальности огня. Наконец, новые корабли курфюрстенмарине по скорости примерно на два узла превосходят самые быстрые из покаянских. Еще на наших кораблях устанавливаются палубные лебедки, которые облегчат работу с парусами. А это – выигрыш в маневренности.
– Приятно слышать. Но что значат два узла по сравнению с трехкратным численным перевесом?
– Эти два узла дают возможность вступать в бой тогда, когда это выгодно. Либо уклоняться от него по своему выбору.
– Боюсь, что при существующем соотношении сил бой всегда будет для нас невыгодным.
– Да, если сражаться сразу против всего флота Покаяны. Вместо этого следует нападать на отдельные корабли или небольшие группы, постепенно ослабляя неприятеля. Мы должны навязать войну на морских коммуникациях. При такой тактике превосходство в скорости даст максимальную выгоду. Все старые корабли должны остаться во внутренних водах для оказания помощи армии. В рейд пойдут только новые, быстроходные линкоры серии «Магденау». Все три. Их будет сопровождать по паре самых мощных фрегатов и корветов.
– Итого – семь, – сказал канцлер. – А сколько кораблей Покаяны стерегут выход из Теклы в море?
– Замечено уже девятнадцать, – ответил Ольховски.
– Ага, девятнадцать. Против семи. Вас это не смущает, господин адмирал?
– Не смущает. Дельта Теклы состоит из дюжины рукавов и четырех десятков островов. Покаянцы обязательно раздробят свою эскадру, иначе перекрыть фарватеры невозможно. Уверен, что, внезапно напав на один из отрядов, мы вырвемся. Гораздо труднее будет вернуться, подходы с моря хорошо просматриваются. А как только мы войдем в устье, плыть придется без помощи речного течения, скорость упадет. Вот тут самое время атаковать нас из боковых проливов. Конечно, многое будет зависеть от погоды и искусства судовождения, но опасность велика.
– Тем не менее, вы за то, чтобы рискнуть?
– Да. Предположим, придется потерять эскадру. Но мы причиним значительно больший ущерб Пресветлой. В конце концов, если поражение армии означает катастрофу, то гибель семи кораблей – еще не гибель Поммерна. В этом отношении я вполне понимаю осторожную позицию курфюрстенштаба. У меня только одна просьба, ваше высочество. Прошу доверить командование эскадрой лично мне.
– Благодарю вас, Уолтер, – сказал курфюрст.
Он встал, поправил перевязь со шпагой и подошел к краю террасы. Внизу швартовался и свертывал паруса линкор «Магденау». За ним ожидал своей очереди тяжелый шестидесятипушечный фрегат «Такона». А из-за башен Конграу, как и обещал морской министр, показались мачты следующего корабля, – вверх по Текле поднимался «Василиск». Немногочисленный флот Поммерна собирался в кулак. По официальной версии – для того, чтобы приветствовать магрибского посла.
Члены совета молчали. Курфюрст же, глядя в пол, медленно вернулся к столу.