разных континентах могли находиться в непрерывной связи между собой, образуя единую систему. Позже спутниковая связь, технологии и Интернет повлекли за собой новый квантовый скачок в увеличении плотности контактов. В этом отношении XIX век – когда трансатлантическое путешествие было дорогостоящим приключением, а не рутинной и общедоступной практикой, – кажется древней предысторией современности. К ней же принадлежит время дирижаблей и быстрых – четырех-пятидневных – трансатлантических переездов на комфортабельных быстрых пароходах. Их золотое время наступило в 1897 году, когда со стапелей был спущен первый суперлайнер (superliner) компании «Северогерманский Ллойд» – пароход «Кайзер Вильгельм дер Гроссе» (Kaiser Wilhelm der Grosse) водоизмещением 14 тысяч тонн. Нынешняя плотная постоянная связь между Лондоном, Цюрихом, Нью-Йорком, Токио, Сиднеем и некоторыми другими наиболее важными крупными городами мира стала возможной только после 1960 года – это было новое явление, возникшее благодаря регулярным воздушным сообщениям.
4. Особые города, универсальные города
Места паломничества, морские курорты, шахтерские города
Чем больше размер города, тем сложнее определить какую-то одну его специфическую функцию. Города способны выполнять разные роли в одно и то же время. В большинстве случаев они имеют плюралистический, универсальный характер. Тем не менее в любую эпоху существовали города, к которым это утверждение не относится, поскольку их главная черта – концентрация узкоспециализированной рабочей силы. В середине XVII века город Потоси, относящийся сегодня к Боливии, насчитывал 200 тысяч жителей и был самым большим городом Америки. Этого положения он достиг (вопреки крайне неблагоприятному высокогорному расположению – четыре тысячи метров над уровнем моря) исключительно потому, что на его территории разрабатывалось самое богатое в Новом Свете месторождение серебра. В начале XVIII века еще более крупным городом был Цзиндэчжэнь в центрально-китайской провинции Цзянси – центр производства гончарных изделий для местного и международного рынков сбыта. Это была, вероятно, самая большая промышленная агломерация в мире до начала машинного века. В XIX столетии продолжали существовать монофункциональные города, имевшие с древности одно-единственное назначение: места религиозного паломничества отличались весьма мобильным и быстро меняющимся населением, но сами по себе были крайне стабильны и долговечны. Наряду с традиционными местами паломничества, такими как Мекка и Бенарес (Варанаси), в индуистских и буддистских, исламских и христианских странах возникали многочисленные новые места. Среди них город Лурд на северной окраине Пиренеев, который стал превращаться в место массового притока паломников в начале 1860‑х годов. Паломничество к святым местам в конце XIX века стало, как никогда ранее, крупной отраслью предпринимательства. Нидерландский востоковед Христиан Снук-Хюргронье, который, изучая мусульманскую ученость, целый год (1884–1885) провел в Аравии, констатировал, что превращенное в средство регулярного извлечения дохода обслуживание паломников изменило характер жителей Мекки не в лучшую сторону и приводило к разочарованию многих благочестивых пилигримов[1003]. Не иначе, вероятно, обстояли дела и в Лурде. Харизматические движения могут притягивать массы людей в одно место за очень небольшой отрезок времени. Омдурман, религиозный центр повстанцев-махдистов в Судане, был основан в 1883 году; в короткий срок он стал местом, где одновременно находилось до 150 тысяч человек. Среди них были сторонники религиозного лидера и солдаты, причем отделить одних от других было практически невозможно[1004]. Из стратегических целей городские границы были открыты по направлению к пустыне, откуда Махди рекрутировал большинство своих сторонников. А со стороны Нила этот город – в противоположность Хартуму – был укреплен стенами. Омдурман служил местом культа и военным лагерем, который был полностью уничтожен после разгрома восстания британскими войсками в 1898 году.
Монофункциональные города других типов могли возникнуть только в XIX веке. Например, железная дорога породила высокоспециализированные железнодорожные узлы, где перекрещивались важные направления. Наглядной иллюстрацией этому служат Клэпхем-Джанкшен в южных предместьях Лондона, Канзас-Сити, Роанок в штате Виргиния и Чанчунь в Маньчжурии – захолустное местечко, которое превратилось в 1898 году в станцию на линии Китайско-Восточной железной дороги, отстроенной Российской империей[1005]. Город Найроби также вырос из поселка при железнодорожной станции, которая была заложена британцами в 1899 году и служила логистическим центром при строительстве железной дороги в Уганду[1006]. В таких местах размещались, как правило, железнодорожные депо и мастерские. А если в дополнение существовали еще и условия для связи железнодорожного транспорта с речными путями, то шансы на развитие населенного пункта оказывались особенно благоприятными. Примером тому служат Цинциннати или Мемфис в штате Теннеси в США.
Еще одним новшеством XIX века стали курортные города на морских побережьях. Они отличались от курортов XVIII века, куда представители высших слоев приезжали «на воды» – укрепить свое здоровье у минеральных источников. Такие курорты, на которых демонстрировал себя цвет общества, в течение XIX века приобрели большое значение. Среди них были Карлсбад в Богемии, Спа в Бельгии, Виши во Франции, Висбаден и Баден-Баден в Германии. На эти курорты в Европу выезжали представители восточноевропейской аристократии. Постепенно они стали различаться по степени социальной эксклюзивности и финансовой доступности, все больше притягивая к себе семьи состоятельных буржуа: банкиров и тайных советников. Присутствие заведений для азартных игр при этом окутывало традиционные курорты одиозной славой. В Бад-Эмсе, где король Пруссии Вильгельм I проходил курс лечения, в июле 1870 года развернулись дипломатические дебаты между королем и французским послом. За их ходом, с помощью телеграфа, внимательно следил канцлер Отто фон Бисмарк, что позволило ему в результате «спровоцировать начало национальной оборонительной войны немцев» против Франции[1007]. Австрийского императора Франца Иосифа всегда тянуло на курорт Бад-Ишль, если он не проводил зиму на Французской Ривьере. Там он в 1895 году оказался в одном отеле с бывшим британским премьер-министром Уильямом Гладстоном. За все время совместного пребывания на курорте оба стареющих джентльмена не обменялись ни словом[1008].
Демократизация отдыха на море началась с побережий Англии и Уэльса. Здешние приморские местечки стали первыми опорными пунктами новой «туристической индустрии», экономическое значение которой непрерывно росло. В 1881 году в Англии и Уэльсе было сто шесть прибрежных городов, признанных курортами. В 1911 году их число достигло ста сорока пяти, причем в этих городах в сумме проживало 1,6 миллиона человек, то есть около 4,5 процента всего населения страны. На рост этой отрасли экономики влияли факторы двух типов, взаимно усиливавшие друг друга. С одной стороны, влияло увеличение спроса, поскольку с повышением уровня благосостояния всего общества о потребности в отдыхе стали заявлять не только высшие, наиболее платежеспособные, но и нижестоящие слои населения. С другой стороны, влияло предложение, которое становилось все более гибким и учитывало запросы разных социальных слоев общества. Так же как традиционные курорты специализировались на определенных болезнях, некоторые курортные города на морских побережьях профилировались на клиентуре разного