это был город не великих пространств, а «великих планов»: «широкие бульвары без начала и конца, улицы без домов и жителей, публичные здания, в которых отсутствует публика»[1026]. Купол и боковые флигели здания Капитолия, места проведения заседаний обеих палат Конгресса США, были построены только в конце 1860‑х годов. Обустройство Национальной аллеи на всем ее протяжении было предпринято только в 1920‑х. Мемориал Линкольна был освящен в 1922 году, а деньги на постройку мемориала Джефферсона выделены только в 1934‑м. Эклектичный ансамбль, включающий в себя даже Смитсоновский замок в неороманском стиле, был в целом продуктом архитектора Джона Рассела Поупа, выстроенным между Первой и Второй мировыми войнами. Таким образом Вашингтон стремился скрыть свой юный, по историческим меркам, возраст.«Шокирующий город» Манчестер
Столица США с самого начала была расположена на периферии городских систем и держалась на максимальной дистанции от промышленности – главной движущей силы экономики XIX столетия. Среди столичных городов XIX века, пожалуй, только Берлин мог с полной уверенностью претендовать на звание промышленного города, поскольку в отличие от Лондона, Парижа и Вены он не обладал историческим весом и политической центральностью в национальной системе городов. Ни в одном другом немецком городе в ходе индустриализации не сконцентрировалась такая масса крупной промышленности, отражающей новейшее состояние техники, прежде всего в электропромышленности. Берлин не находился в центре событий в первой фазе развития промышленности, которая характеризовалась внедрением паровых машин. Он нашел свой собственный характер благодаря систематическому применению научных достижений в промышленном производстве. Ни в одном другом городе прежде не было такого числа исследовательских лабораторий при больших концернах, которые работали в тесной связи с государством как организатором сотрудничества между наукой и крупными клиентами. Это взаимодействие было исключительно важным для внедрения экономических инноваций. Берлин времен империи стал первым «технополисом» или, как с некоторым преувеличением выразился Питер Холл, «первой Кремниевой долиной»[1027]. В сравнении с Берлином Париж был городом мелкого ремесленничества и сферы услуг. С экономической точки зрения одна столица была метрополией прошлого, а другая – метрополией будущего.
Не только Париж, но и многие другие быстрорастущие города, которые в глазах современников были экономически крайне развитыми городами мира, на самом деле так никогда и не стали ярко выраженными промышленными центрами. В Лондоне, в отличие от Берлина или Москвы позднего XIX века, преобладали небольшие и средние производства, а также сфера сервиса, включая международные финансовые услуги в Сити. Нью-Йорк даже в 1890‑х годах сохранял характер торгового и портового города[1028]. Динамика развития Лондона и Нью-Йорка исходила во многом из их внутренних потребностей. В обоих городах сильнейшим мотором роста была строительная индустрия. Лондон не имел больших предприятий сталелитейного профиля, сравнимых по масштабам с заводами Круппа в немецком Эссене. В текстильном секторе, как и в Париже и Берлине, большее значение здесь имела переработка материалов, то есть швейные мастерские и изготовление готового платья, чем промышленная обработка хлопка и шерсти на ткацких мануфактурах. Лондон, некогда ведущий город в кораблестроении, постепенно стал сдавать свои позиции. В конце столетия центр кораблестроения постепенно переместился с Нижней Темзы в Глазго и Ливерпуль[1029]. Преимущества Лондона лежали не в специализации в области крупных промышленных производств, а в многообразии производственных отраслей. Благодаря этому разнообразию Лондон не выглядел как типичный город текстильной, сталелитейной или химической промышленности. Однако впечатление, что крупные производства в большей мере соответствуют модерности, чем малоформатный бизнес (small-scale business), обманчиво. Экономическая прогрессивность больших городов в ходе столетия все больше зависела от проведения в жизнь инноваций, чему могли способствовать очень разные формы предприятий[1030].
Где же находились «типичные» промышленные города – этот, без сомнения, новый и беспрецедентный ранее тип города XIX столетия?[1031] Поначалу их можно было наблюдать только в Англии. Путешественники из Франции или Германии, привычные к традиционному виду городов раннего Нового времени, оказавшись в центральных графствах Англии, недоумевали перед лицом урбанизации, вызванной развитием индустрии в Мидленде к 1850‑м годам. Если посетители с континента знали примеры крайней бедности и могли представить себе, что переполненные сырые подвалы Манчестера воспроизводили пусть и в превосходной степени, но знакомые картины городской нищеты, то к виду гигантских фабрик и множества чадящих труб они не были подготовлены. В 1830‑х и в 1840‑х годах не в последнюю очередь именно из‑за непривычных до того размеров Манчестер воспринимался как «шокирующий город» (shock city)[1032]. Семиэтажные фабричные здания встраивались здесь в существующий городской ансамбль без учета каких бы то ни было эстетических соображений. Это особенно бросалось в глаза не в центральных районах, а в пригородах, где возникающая промышленность в короткое время полностью меняла характер населенного пункта. Уже во время первой волны индустриализации – в Англии это происходило между 1760 и 1790 годами – новые фабричные здания довлели своими громадами над поселениями, в которых они сооружались. Две или три таких фабрики могли превратить деревню в небольшой город. В более поздний период индустриализации один-единственный концерн мог привести к возникновению даже промышленного центра. Дымящиеся трубы стали символом нового типа экономики. Они врастали в городской пейзаж и становились его характерной чертой, даже если были оформлены как башни, наподобие итальянских кампанил[1033]. Иные города появлялись на пустом месте в качестве промышленных городов и долгое время не имели никакой другой цели существования. Так было в случае с Шеффилдом и Оберхаузеном, Катовице и Питтсбургом. Были и города со значительным доиндустриальным прошлым, но выдвинувшиеся в первые ряды больших городов только благодаря промышленности.
Часто поносимый Манчестер, который казался таким наблюдателям, как Чарльз Диккенс, Фридрих Энгельс и Алексис де Токвиль, не иначе как аппаратом для превращения цивилизации в варварство, представляет собой самый знаменитый образец монофункционального большого города[1034]. Здесь размещение промышленных объектов и приток рабочей силы предшествовали строительству необходимой инфраструктуры. Население города Бирмингема между 1800 и 1850 годами увеличилось в три раза, с 71 тысячи до 230 тысяч жителей. Манчестер в то же время вырос с 81 тысячи до 400 тысяч, а портовый город Ливерпуль – с 76 тысяч до 422 тысяч человек[1035]. Манчестер и другие промышленные города шокировали современников грязью, шумом и зловонием, а также отсутствием привычных форм, обычно сопутствующих городскому развитию. Города нового типа росли, подобно Манчестеру, очень быстро, но при этом в них не возникали те институты и признаки, которые, как считалось, необходимы любому городу. Экономическая целесообразность успешно создавала собственные пространства и социальное окружение, в то время как раньше даже идея такая не могла возникнуть, что экономика окажется