было уже поздно. Будущие вожди дрались подобно неуравновешенным подросткам. «Что они творят!» — пронеслось у неё в голове. Страшно было представить, что произойдёт с договором, если кто-то из них пострадает.
Они сражались яростно и самозабвенно, позабыв о чести и достоинстве. Ненависть, копившаяся в них долгое время, вырвалась наружу и сметала всё на своём пути. С каждой минутой битва становилась всё более ожесточённой. Больше ждать было нельзя. Ева должна была остановить это.
— Прекратите! Остановитесь! — закричала она, но в пылу борьбы на неё никто не обратил внимания.
Тогда Ева бросилась к ним, чтобы попытаться разнять. Неожиданно сильный удар отбросил её назад. Она вскрикнула и рухнула на сырую опавшую листву. Но, не успев осознать, что произошло, тут же вскочила на ноги. Её вскрик моментально охладил пыл сражающихся. Тяжело дыша, они взволнованно уставились на Еву. Ни Тай, ни Марк не мог с уверенностью сказать, кто это сделал, и каждый с ужасом осознавал, что это мог быть он.
Увидев, как расширились от ужаса глаза Марка, Ева осмотрела себя и увидела рану на плече, чуть выше локтя. Она не чувствовала боли, лишь жар горячей крови, быстрой струйкой стекающей по руке. Ева быстро зажала рану рукой, но кровь сочилась сквозь пальцы. Она рассеянно следила, как алые капли срываются с кончиков пальцев и яркими бусинами падают на бурую листву у неё под ногами.
Мгновение спустя оба бросились к Еве.
— Нет! — гневно воскликнула она, выбросив вперёд окровавленную ладонь.
Марк и Тай замерли в нескольких шагах от неё, а Ева, развернувшись, быстро зашагала к дому.
Хмурясь, Аника осторожно обрабатывала рану на плече Евы, пока та с безразличным видом смотрела в окно. Аника распахнула занавески, как только вошла в дом, наполнив его дневным светом. Рана была не такой глубокой, как показалось сначала. Аника внимательно осмотрела её и подняла глаза на подругу.
— Не надо, — остановила её Ева, предугадывая, что она собиралась ей сказать. — Я знаю, ты поняла, кто это сделал, но не нужно мне говорить. Это не важно, потому что, по сути, они оба это сделали.
— На самом деле я не знаю, кто это был. Но уверенна, что ни один из них не хотел причинить тебе боль, и оба сейчас с ума сходят от беспокойства.
— И поделом им! — гневно сказала Ева. — Может, это чему-то их научит.
Аника прикусила губу, борясь с желанием высказаться. Одарив Еву многозначительным взглядом, она вновь принялась за рану.
— Знаешь, за что я тебя люблю? — спросила Ева. — За то, что ты всегда говоришь, что думаешь.
— Тебе не понравится то, что я думаю.
— И всё же?
— Чего ты ожидала? Что они подружатся, и наступит мир во всём мире? Твоей вины в этом не меньше, чем их, — Аника понизила голос до едва различимого шёпота. — И хотя мне видится больше и дальше, чем вам, тебе пора перестать мучить Тая. Ведь ты прекрасно знаешь, что он испытывает к тебе совсем не дружеские чувства. И даже больше — ты сама испытываешь к нему подобные чувства. И Марк из-за вашей «дружбы» тоже постоянно находится в напряжении. Ты должна найти способ разделить свои чувства. Дай им и себе определённость.
— Уже дала, — сморщившись от боли, Ева подняла руку и показала подруге кольцо.
— Трудно было не заметить. Ты в этом уверенна?
Пожав плечами, Ева вздохнула.
— Определённость, — сказала она вслух.
— Да уж, — усмехнулась Аника. — Если что, сойдёт за средство самообороны.
Ева нервно хихикнула.
— Я не буду говорить, что рада за тебя, потому что не вижу счастья в твоих глазах. Прости меня за это, — Аника обняла подругу. — И я чувствую много сомнений в твоей «определённости». Будь осторожна. На выбранном пути ты можешь потерять себя.
— Ты иногда пугаешь меня своими размытыми предсказаниями.
— Это не предсказание. Скорее предчувствие.
— Предчувствие это я понимаю. Но оно заставляет жить в постоянном страхе.
— Я бы сказала, шире смотреть на вещи.
Ева открыла дверь, чтобы проводить подругу, и нос к носу столкнулась с Марком. Вид у него был пугающий. На бледном, как мел лице огнём горели чёрные от беспокойства глаза. Позади него, на некотором расстоянии стоял не менее взволнованный Тай. Едва она появилась на пороге, оба уставились на забинтованную руку. И хотя Еве стало их искренне жаль, она всё же не смогла побороть в себе гнев и обиду. Бросив на них грозный осуждающий взгляд, она отошла в сторону, пропуская подругу.
— С ней всё в порядке, задиры бестолковые, — сказала Аника, выходя из дома.
Она взяла Тая за руку и, несмотря на попытки сопротивления, настойчиво повела прочь. Ева кивком указала Марку войти в дом.
— Мне очень жаль, — сконфуженно пробормотал Марк, едва за ним закрылась дверь.
— Мне тоже, — она забралась в любимое кресло.
Ева молчала и задумчиво следила за игрой теней в редкой уцелевшей листве клёна. Сколько бы Марк не всматривался в её неподвижные черты лица, ему не удавалось даже предположить, о чём она думает. Ничто не выдавало её эмоций. Разочарована ли она, обиженна или внутри неё бушует ярость? Как обвиняемый на суде, он ждал приговора, но она всё молчала.
— Скажи хоть что-нибудь, — не выдержал, наконец, он.
— Что ты хочешь от меня услышать? — Ева не отвела взгляда от окна.
— Что угодно, только не молчи. Тебе больно?
— Больно. Но не рана меня беспокоит, — она повернула голову в его сторону. — Скажи мне, Марк, какие из моих слов о Тае были тебе не понятны?
— Умом я понял. Но сердце отказывается это принимать.
— У тебя нет выбора.
— Не похоже, что хокку готов смириться с тем, что ты скоро станешь моей женой.
— Для него это стало неожиданностью, как, впрочем, и для меня. Но ему придётся принять любое моё решение. С твоей стороны было неблагородно выдать эту новость, не дав мне подготовить его.
— К чему тебе подготавливать его, если ты утверждаешь, что он всего лишь твой друг? — Марк снова начал заводиться. — Я ведь слышал ваш разговор с этой девушкой.
— Эту девушку зовут Аника. Она моя подруга и может говорить, что думает. Я метиска и принадлежу к двум враждующим