Tea. Знаешь, Левборг… этот твой поступок с книгой… Мне всю жизнь будет представляться, будто… ты убил дитя!
Левборг. Ты права! Это вроде детоубийства!
Tea. Но как же ты мог!.. Ведь это дитя принадлежало и мне…
Гедда (почти беззвучно). Ах, дитя…
Tea (тяжело дыша). Значит, кончено. Да, да… Я уйду теперь, Гедда!..
Гедда. Надеюсь, однако, ты не уедешь еще?
Tea. Сама ничего не знаю! Впереди сплошной мрак… (Уходит через переднюю.)
Гедда (немного погодя). Вы, значит, не пойдете провожать ее, господин Левборг?
Левборг. Я! По улицам! Чтобы ее увидали со мной?
Гедда. Я же не знаю, что еще произошло сегодня ночью. Разве уж нечто такое непоправимое?
Левборг. Одной этой ночью дело не кончится. Это я твердо знаю. Но в том-то и суть, что мне не хочется больше жить такой жизнью, начать ее сызнова. Tea надломила во мне смелость… дерзость жизни.
Гедда (глядя перед собой). Так эта милая дурочка запустила свою лапку в судьбу человека! (Переводя глаза на него.) Но как могли вы все-таки поступить с ней так бессердечно!
Левборг. Не говорите, что это бессердечно.
Гедда. Взять да одним ударом сокрушить все, что наполняло ее душу столько времени! Разве это не бессердечно?
Левборг. Вам, Гедда, я могу сказать всю правду.
Гедда. Правду?
Левборг. Сперва обещайте мне, дайте слово, что Tea никогда не узнает того, что я вам открою.
Гедда. Даю вам слово.
Левборг. Хорошо. Так вот: то, что я при ней рассказал, неправда!
Гедда. Насчет рукописи?
Левборг. Да. Я не разрывал ее в клочки и не бросал в залив.
Гедда. Да, да… но… где же она тогда?
Левборг. И все-таки я уничтожил ее. Окончательно, Гедда.
Гедда. Не понимаю.
Левборг. Tea сказала, что поступок мой представляется ей детоубийством…
Гедда. Да… сказала.
Левборг. Но убить свое дитя — это еще не самое худшее, что может сделать отец!..
Гедда. Не самое худшее?
Левборг. Нет. Я хотел пощадить Tea и не сказал самого худшего.
Гедда. В чем же оно заключается?
Левборг. Представим себе, Гедда, что человек… так, под утро… после бесшабашного ночного кутежа вернулся домой к матери своего ребенка и сказал: я был там-то и там-то, в таких-то и таких-то местах… И брал с собою туда наше дитя… в такие-то и такие-то места… И вот потерял его, потерял совсем. Черт знает, где оно теперь, в чьи руки попало… Кто наложил на него свою лапу!
Гедда. Да-а! Но в конце концов… это же только книга…
Левборг. Чистая душа Tea жила в этой книге.
Гедда. Да, понимаю.
Левборг. Вы, верно, поймете тоже, что у нас с нею нет теперь общего будущего.
Гедда. Куда же вы теперь направитесь?
Левборг. Никуда. Постараюсь только поскорее покончить со всей этой историей. И чем скорее, тем лучше.
Гедда (делая к нему шаг), Эйлерт Левборг… послушайте… Нельзя ли только… чтобы это было… красиво?
Левборг. Красиво? (Улыбаясь,) А! «Увенчанный листвою винограда…», как вы любили, бывало, представлять себе…
Гедда. Нет. Увенчанный листвой… в это я уже не верю. Но все-таки, чтобы было красиво! Хоть раз!.. Прощайте. Уходите теперь… И больше не приходите.
Левборг. Прощайте, фру Тесман. Кланяйтесь от меня Йоргену. (Хочет уйти.)
Гедда. Постойте! Надо же вам взять от меня что-нибудь на память. (Идет к письменному столу, открывает ящик, вынимает футляр с револьверами и, взяв один из них, подходит к Левборгу.)
Левборг (смотрит на нее). Этот? Вы его даете мне на память?
Гедда (медленно наклоняет голову). Вы узнаете его? Когда-то он был направлен на вас.
Левборг. Напрасно вы тогда не пустили его в дело! Гедда. Ну вот… теперь можете сами.
Левборг (пряча пистолет в боковой карман сюртука). Спасибо!
Гедда. И помните… красиво, Эйлерт Левборг! Дайте мне слово!
Левборг. Прощайте, Гедда Габлер! (Уходит через переднюю.)
Гедда прислушивается несколько времени у двери, потом идет к письменному столу, берет пакет с рукописью, заглядывает в обертку, выдергивает оттуда до половины несколько листков и смотрит на них. Затем направляется к печке и садится в кресло, положив пакет себе на колени. Посидев немного, она раскрывает дверцы печки и развертывает пакет.
Гедда (бросая в огонь одну тетрадь, шепотом). Теперь я спалю дитя твое, Tea! Кудрявая! (Бросает еще несколько тетрадок.) Твое дитя и Эйлерта Левборга! (Бросает остальное.) Спалю… спалю ваше дитя!..
Действие четвертое
Та же комната. Вечер. В большой гостиной темно. Маленькая комната освещена висячей лампой над столом. Портьеры на стеклянных дверях задернуты.
Гедда в черном платье бродит по темной гостиной, заходит в маленькую комнату и сворачивает налево. Оттуда раздается несколько аккордов на фортепиано. Затем Гедда опять возвращается в гостиную.
Из маленькой комнаты справа показывается Берта с зажженной лампой. Глаза ее заплаканы, и на чепчике черная лента. Поставив лампу на стол перед угловым диваном в гостиной, она тихо уходит направо. Гедда подходит к стеклянным дверям, слегка отодвигает портьеры и смотрит в темноту.
Вскоре из передней появляется фрёкен Тесман в траурном платье, с крепом на шляпе. Гедда идет ей навстречу, протягивая руку.
Фрёкен Тесман. Да, Гедда, вот прихожу к вам в трауре. Бедная сестра моя отстрадала наконец.
Гедда. Я уже знаю, как видите. Тесман прислал мне записку.
Фрёкен Тесман. Да, он обещал мне. Но мне казалось все-таки, что сюда, к Гедде… в эту обитель жизни… мне следовало самой принести весть о смерти.
Гедда. Очень любезно с вашей стороны.
Фрёкен Тесман. Ах, такая жалость, что Рина покинула нас как раз теперь. Не носить бы Гедде траура в такое время!
Гедда (желая переменить разговор). Она умерла тихо… я слышала, фрёкен Тесман?
Фрёкен Тесман. О да! Так хорошо, так тихо! И какое счастье, что ей удалось еще раз увидеть Йоргена, хорошенько проститься с ним!.. Он разве еще не вернулся домой?
Гедда. Нет. Он писал, чтобы я не ждала его так скоро. Но присядьте же.
Фрёкен Тесман. Нет, спасибо, моя дорогая, славная Гедда! Очень хотелось бы, да некогда. Надо еще убрать покойницу… Снарядить ее в могилку как следует.
Гедда. Не могу ли я чем помочь?
Фрёкен Тесман. Что вы, бог с вами! Ни к чему такому Гедде Тесман не надо прикладывать своих ручек. И думать ни о чем таком совсем не надо… в такое время.
Гедда. Ну, с думами-то… не так легко справиться!
Фрёкен Тесман (вздыхая). Да, вот как оно идет на белом свете! Там теперь нам придется засесть за шитье для Рины. И тут, пожалуй… скоро пойдет шитье… только уж другого рода, слава богу!
Йорген Тесман входит из передней.
Гедда. Хорошо, что наконец пришел.
Тесман. А, ты здесь, тетя Юлле? У Гедды? Подумай!
Фрёкен Тесман. Я уже собиралась уходить, милый мой. Ну что? Все устроил, как обещал мне?
Тесман. Боюсь, что позабыл половину. Придется, пожалуй, опять забежать к тебе завтра. Сегодня у меня просто голова идет кругом! Ничего сообразить не могу!
Фрёкен Тесман. Ну, милый Йорген, нельзя так…
Тесман. Так? Как так?
Фрёкен Тесман. Надо радоваться в самой печали. Радоваться тому, что совершилось, как я радуюсь.
Тесман. Ах, да, да! Ты думаешь о тете Рине…
Гедда. Пусто вам теперь будет одной в доме, фрёкен Тесман.
Фрёкен Тесман. На первых порах. Надеюсь, не надолго, однако. Комнатка покойной Рины не все же будет пустовать.
Тесман. Как так? Кого же ты хочешь поместить в ней? А?
Фрёкен Тесман. Ах, всегда ведь найдется какая-нибудь бедная больная, которой нужны уход и заботы.
Гедда. И вы в самом деле опять хотите взять на себя такой крест?
Фрёкен Тесман. Крест? Бог с вами, дитя мое! Какой же это для меня крест?