Читать интересную книгу Лёха - Николай Берг

Примерился и начал старательно выводить заголовок «Боевой листок», заведомо украшая каждую горбатую букву завитушками и кренделябрами, что очень нравилось комиссару, любившему пышность и вычурность. Самому менеджеру такой шрифт казался невыносимым для глаз, особенно если эти глаза видывали нормальные шрифты из компьютерной подборки.

– Идет, – негромко сказал Киргетов и встал так, что закрыл собой сидящую девчонку.

Леха поглядел по возможности незаметно – кто там идет? Увидел неторопливо вышагивавшего того самого Гамсахурдию, который отравил своим присутствием незамутненную душу дояра; подумал, что, видать, нашли для этого гордеца какое-то важное дело. Следом за капитаном шел все тот же будитель добрых людей – «увенчанный» наручными часами Сурков.

Капитан небрежно, но щеголевато козырнул, высокомерно оглядел публику и спросил:

– Хотелоси би узинать, зачем миня подняли у такую рань?

– Хотели посоветоваться с вами, как со специалистом по военному делу, – вежливо сказал комиссар, и капитан приосанился, глянул горделиво на окружающих.

И тут же вся спокойная обстановка оказалась смятой и перекувыркнутой, – Леха только рот раскрыл. Стоило Киргетову сделать словно невзначай полшага в сторону, как увидевшая Гамсахурдию плюгавая девчонка бешеной фурией метнулась к капитану и на манер дикой кошки вцепилась ему ногтями в лицо. И Леха был уверен, что метила она в глаза, хорошо метилась, промахнулась только из-за того, что напуганный и потерявший свой бравый вид капитан отшатнулся в сторону.

– За маму, за маму!.. – страшно сипела девчонка.

С трудом, но ее сумели оторвать от Гамсахурдии. Но рожу ему она успела исполосовать словно ножиком – кровавые царапины тут же набухли.

– Чито такое праисходыт?! – возмутился ободранный капитан, но на взгляд Лехи – как-то фальшиво это получилось.

Видимо, то же пришло в голову и остальным, потому как стоящий рядом с Лехой партизан проворчал себе под нос, мол, чует кошка, чье мясо съела.

– Это он? – спросил командир дрыгающуюся в руках у Киргетова девчонку. Видно было, что она, в лютой ярости, только и мечтает опять дорваться до морды грузина. И повторил, так как она не услышала вопроса: – Это – он?

Киргетов немилосердно встряхнул вырывающуюся из его лап девчонку и повторил тот же вопрос. Малая немного остыла и зло ответила:

– Он, он! Тильки тогда у него на рукаве тута звездочка была. – Девчонка присмотрелась повнимательнее и добавила почему-то на украинском: – И на кашкеті іншого кольору оксамит був[161].

– Это чудоуычыная прауакациа! Уи атуетитэ за этое изидиуатильстуо над команидиром РККА! – в ответ фальцетом завопил капитан. Даже странно было слышать такой тонкий взвизг от мужчины.

– Вот мы как раз и хотели с вами посоветоваться, как с командиром Красной Армии, – не спеша и на удивление спокойно сказал пышноусый.

Его невозмутимость холодным дождем пролилась на окружающих, даже девчонка заткнулась и перестала вырываться. Гамсахурдия же открыл в изумлении рот, да так и остался стоять, пока командир продолжал говорить:

– Хотелось бы получить совет, как нам поступить с командиром Красной Армии, который был доставлен в отряд нашей разведчицей – без документов и оружия. То есть по ряду признаков – с дезертиром из армии. При этом оказалось, что сразу же – тем же вечером – в приютивший ехо дом ворвались хитлеровцы, которые искали кохось-то. И – да, хозяйку арестовали. Нет ли тут связи? Как считаете?

– Немци минога каго обискиуали, мине прыосто пауизло! – ляпнул капитан.

– Аха, – согласился пышноусый и продолжил: – Наша разведка наводит справки и находит дочку бабы, ранее повешенной за укрывательство краскома. В соседнем районе.

– Точнее – женщины-колхозницы. Матери троих детей, – поправил комиссар.

– Аха. Там тоже попросился на ночлех комиссар-командир, его спрятали, а следом и немци пожаловали. И за укрывательство коммуниста из РККА бабу повесили на воротах ее же дома. А перед этим – похлумились, не буду в присутствии дочери похибшей распространяться – как и что. Но разведка доложила точно, что у того комиссара, который оказался с немцими заодно, была южная внешность, на диво кривые нохи и выразительный нос.

– Опять совпадения? – осведомился комиссар.

– Ах ты ж гнида!.. – свирепо заворчал стоящий рядом с Лехой партизан и потянул с плеча винтовку.

– Отставить, – ледяным тоном остановил его Киргетов.

– Ну какая же гнида! – возразил партизан, но винтовка вернулась на плечо.

– Та у нього спина волохата. І родимка під лопаткою. А білизна тонке, шовкове. Роздягався, коли мама білизна взялася випрати йому. А я видала! – сказала вдруг девчонка.

– Родинка какого цвета и какого размера? – спросил комиссар.

Капитан неожиданно бойко крутнулся на месте, присел и порскнул прочь, словно заяц, развив сразу с места спринтнерскую скорость. Далеко убежать не успел – третий из разведки, молодой, крепко сбитый парень чисто футбольным приемом, словно отбирая мяч, «подковал» бегущего Гамсахурдию, и тот перекувырнулся через голову. Вскочить не успел: заламывая упавшему руки, на спине грузина тут же оказался второй партизан – не такой быстрый, но явно медвежьей силы детина.

– По башке не бейте, он еще ховорить должен! – строго одернул пинавших лежащего пышноусый.

Через пару минут пыхтенья и звуков ударов, словно из индийского фильма, капитана снова поставили перед всей честной публикой. Его достаточно ловко вытряхнули из сапог и одежды, убедившись, что белье и впрямь шелковое, потом так же вытряхнули из белья – и да, он оказался шибко волосат и под лопаткой нашлась точно описанная девчонкой родинка.

Как только публика убедилась в точности показаний девчонки, Киргетов отвесил чисто голливудский удар сапогом по яйцам, сваливший капитана на траву.

– Да бисов ты сын! – разозлился на несдержанного разведчика пышноусый.

– Не по башке же, – невозмутимо ответил тот.

– Бить – не наш метод! – зло сказал комиссар.

– Зато практично, – огрызнулся Киргетов.

– Бить – нельзя! Это осуждал и товарищ Сталин. Тут же вопрос ясный, враг уличен – расстрелять, и все! – пылко сказал комиссар.

– Экий ты скорий, – мотнул головой пышноусый. Потом повернулся к лежащему на траве и спросил: – Будешь на нас работать? Против своих хозяев?

Последовавшая за этим сцена поразила Леху в самое сердце – развенчанный капитан по-настоящему кинулся целовать командиру отряда сапоги, лепеча что-то искательное и покорное. Пышноусый шарахнулся в сторону, словно напуганный конь.

– Канэшэна буду, ми же сауэцкиэ люды, миня застауылы, но я нинауижю немцау! – бормотал Гамсахурдия, ползая на четвереньках.

Дечонка исхитрилась дотянуться и пнуть в тощую волосатую задницу несколько раз, но ползатель этого даже не заметил.

От такого прилюдного унижения Леху неожиданно для него самого затошнило. И не только его одного. Только командир отряда к этому отнесся достаточно спокойно, заявив:

– Вот не надо мне сапохи слюнявить, это пустое, и мне ваши эти обычаи знакомы. Так что давай-ка начнем сначала. Комиссар, организуй-ка писарчука для протокола допроса, нам приходится, что этот вот расскажет.

Следующий час Леха писал с пулеметной скоростью и небывалым усердием, потея от сыпавшихся на него данных, изобиловавших такими терминами, как «гехаймфельдполицай», «зондеркоманда», «абвердинст», «крипо», «гестапо», «зипо» и всякие прочие «фельдполицайассистент», «оберфельдполицайдиректор», «хеересфельдполицайшеф дер вермахт», и от точного ощущения, что создаваемая немцами на оккупированной территории система безопасности и подавления продумана до мелочей и составлена с коварством и практичностью. Да еще и с запасом, потому как эта самая ГФП[162] была не одна, еще и полевая жандармерия оказалась в ведении армейского абвера, а кроме того, были еще и другие органы наблюдения за арийским порядком, связанные с ведомством господина Гиммлера, как изящно выразился допрашиваемый.

И что также поразило Леху – куча народу тут готова была служить фрицам верой и правдой, список сотрудников ГФП оказался неожиданно длинным. Сам Гамсахурдия был достаточно мелкой сошкой, потому и занимался мизерным делом – выявлением сочувствующих Красной Армии, а замах у оккупационных органов был куда шире. Паутина покрывала и своих военнослужащих, и население оккупированных областей с перехлестом, с перекрытием и надежно. Потом пришлось писать списки предателей – Гамсахурдия закладывал всех, кого только мог вспомнить, и Леха писал и писал всяких Солониных, Худоназаровых, Матеевичей и каких-то Эльчибеев с Веревкиными.