Аня глаза на то закрыть не смогла, равно как и не смогла поверить в свои липовые утешения.
Хреново приготовленный гарнир отправился в мусорку понапрасну переведёнными продуктами.
Мысли продолжали в лихорадке носиться в голове, отчего плохо выстроенное самообладание трещало по швам. Вакуум разрывался, стоило Князевой посмотреть на руки свои, на которых от крепких касаний Жука уже не осталось ничего, кроме воспоминаний, и воспроизвести в памяти мерзким кошмаром, как острая борода колола ей шею, пока Бек словами не менее ощутимо колол нутро.
Пустят. По кругу. На глаза у Пчёлы.. Вероятно, правда. Они Фархада убили за то, что он им дорогу перешёл, и, видно, не особо руки замарали. И проучить девчонку, что для них стала звеном, связующим с Беловым, групповым изнасилованием не станет проблематичным.
Анна вздрогнула, представив только на миг, как голова от дури потяжелела, как руки не смогли сопротивляться чужим лапающим «ласкам», рвущим одежду и нижнее белье.
Сердце разом кольнуло сильно-сильно, до боли в лёгких и во всем теле сразу, будто перед Князевой стоял опытный фехтовальщик, за секунду ранивший её смертельно.
Нет, нельзя того допустить. Костями лечь, но не допустить!..
Князева сидела с ногами в стуле с мягкой спинкой, стоящем в коридоре. Справа от неё — столик, на котором мигала зелёным огоньком телефонная база. Трубка пиликанием звала где-то в гостиной, но Анна так и не шла. Ждала, пока высохнет вымытый пол.
А, может, боялась, что это Бек, о ней узнавший, наверно, всё, решил звонками на мозги капать.
Возле зарядки для беспроводного телефона лежало фото мёртвого Фархада, какой, ставши трупом, девушку взглядом пронзал даже со снимка. Даже в моменты, когда Князева настойчиво смотрела в сторону от прямоугольника последней фотографии Джураева.
Анна с Фархадом говорила от силы два раза. В родильном доме, когда он с бригадой приехал Ольгу с рождением сына поздравлять, и на выписке Беловой. Но двух встреч хватило, чтобы сложить об армейском друге Саши хорошее впечатление.
Джураев смотрел на неё вежливо, говорил так же почтительно, как, заметила, со всеми девушками разговаривал. Пару раз, подмигивая дружелюбно, шептал Ане, как великую тайну, что Пчёлкин, когда бригада в Бутырке сидела, про Княжну говорил с горящими глазами и улыбкой во все тридцать два.
Анна верила, смеялась и откидывала голову на плечо подходящего к ней Пчёлы, который вместо какого-то либо приветствия в губы целовал.
Джураев сказал как-то, собирая руки Виктора и Анны в единый замок своими ладонями большими, что они — пара красивая. Счастья им желал.
А теперь Фархад вообще ничего сказать не мог.
Его гибель разрывала Князевой душу сильнее, чем смерть Сухоруковой, с которой Анна работала вместе. Девушка сидела в коридоре у самого порога Витиного кабинета, в который не заходила никогда, и прокручивала короткие минуты их разговоров в голове снова и снова.
Будто больно себе хотела сделать. Воспоминаниями пустить слёзы по щекам, чтобы хоть как-то тоску, стирающую кости в порошок, ослабить.
Но не выходило. Ни-хре-на.
Люди Бека убили Фархада. Убили, вероятно, не его одного, но и подельников Джураева — потому, что бессмысленно было убивать только главаря, Анна за годы жизни с Пчёлой что-то, да уяснила в тонкостях бандитских разборок.
За убитого лидера группировка всегда мстит серьёзно. Бек, конечно, знал это прекрасно. Потому, видимо, не только друга Сашиного застрелили, но и всех остальных его людей, какие трупами лежали за границами «подаренного» Князевой фотоснимка.
Бек сам ей угрожал вещами, какие напугать могли любого человека, женщину — в особенности. И всё ради того, чтобы не пустить на «арену» других наркоторговцев.
Он уже сильно испачкался в крови. Беку, видимо, отступать некуда, раз он Князеву решил пешкой своей сделать, через неё принялся решать вопросы, какие должны были касаться лишь его с Беловым.
Девушка чуть раскачалась на стуле, спустила одну ногу, проверяя сухость ламината. Но удержаться не смогла, принялась туда-сюда наклоняться, чувствуя себя сродни психу, умотанному в смирительную рубашку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ступни похолодели мертвенно, будто Анна их в прорубь макнула.
Бек многое поставил на кон. И точно не смирится с итогом, какой ему будет неугоден.
«Они ещё придут» — поняла вдруг Аня. На животе будто сделали разрез Харакири, вытаскивая наружу кишки, а за ними и другие жизненно важные органы. Стало пусто и до ужаса холодно внутри, отчего картина перед глазами качнулась, а потом раздвоилась и поплыла, сменяя оледенение конечностей на жар лица, крови, сочившейся чуть ли не с нёба.
«Они придут, и я никак не смогу им противостоять. Никак!..»
Девушка поднялась на ноги, чувствуя, что не сама повернулась вбок. На её запястьях и лодыжках словно затянулись ниточки опытного кукловода, какой, хихикая в мерзости, Анну толкнул к двери кабинета криминального авторитета, с которым Князева жила под одной крышей и спала в одной кровати уже как третий год.
Князева зашла в кабинет Пчёлкина.
Относительно небольшое квадратное пространство не запиралось на замок — ведь Пчёла знал, что Ань в «обитель зла» бы не полезла. А теперь она сама почти что добровольно зашла внутрь, оглядываясь так, точно впервые очутилась.
Окна выходили, как и в столовой, на центр Москвы. Если прищуриться, можно увидеть вдалеке, точно призраком, обгоревший от недавнего штурма Дом Советов. Анна взором не задержалась на сереющей в октябрьских дождях столице, обошла стол из тёмного дерева, полостями обитый темно-зелёным бархатом.
За хорошим кожаным креслом в стене прятался сейф, код от которого Князева знала. Простенькая комбинация из чётырех цифр, в какую Пчёла не вкладывал никакого глубокого смысла.
У Анны смешок вырвался в осознании, что она действительно собралась сейф Витин обшарить в поисках пистолета, каким пользоваться не могла ни по закону, ни на деле. Ладонь, хоть и дрогнула так, словно её сломать кто пытался, к ручке всё-равно потянулась.
Князева сама не понимала, что и зачем делала.
Пальцы не сами, всё так же перемещались под силой, Ане непонятной. Кукловод продолжал хохотать, протягивая руку девушки к клавишам с цифрами.
Она почти одёрнула себя, почти схватила саму себя за запястье в попытке откинуть руку прочь от близости совершаемой ошибки. Но чувства, к стыду самой Князевой, оказались сильнее. В десятки, сотни раз мощнее доводов логики, что с каждой секундой размышления звучала всё тише и тише.
«Эта… встреча показала всё ясно. Загнать меня в угол в театре нет проблем. И в углу этом у меня нет никакой защиты. Пчёле по пробкам до «Софитов» добираться минут тридцать, Вагнер, по слухам, в театре только в день премьер появляется, да и какое ему до меня дело?.»
Пальцы пробежались над кнопками. Три-два, восемь-восемь.
«Я могу полагаться только на саму себя»
Натянутые нервы сыграли злую шутку. У Анны сердце замерло, чуть ли не инеем покрываясь, когда она дверцу сейфа на себя потянула. Почудилось, что из глубины металлической коробкой, спрятанной в стене, на Князеву дыхнуло холодом.
Она перестала дышать. На неё смотрели пачки крупных купюр, — как российских, так и иностранных валют — собранные резинками в аккуратные высокие стопки. Между тремя пачками, состоящих сплошняком из банкнот с лицами Бенджамина Франклина, лежал какой-то мешочек из плотной ткани бархата.
Анна, как во сне, в анабиозе, наклонилась глубже, ища пистолет.
Поиски были недолгими. Только Князева, оглянувшись на прикрытую дверь, одеревеневшей ладонью наклонила стопку с грязными деньгами, так увидела у задней стенки так называемый «ТТ-шник».
Что-то дрогнуло внутри, крутя в больном удушении гортань. Аня сглотнула слюну, отдающую сильно кровавым привкусом, и посмотрела на пистолет, в тьме сейфа казавшийся ещё более опасным, чем был на самом деле.
Страх в схватке с желанием, что в ярости рвало Князевой глотку, что напоминало о словах, обещаниях Бека криком рупора в ушах, оказался сильнее. Сильнее какого-то темного соблазна, от которого Анна ещё неделю назад избавилась всеми правдами-неправдами.