Ещё миг, казалось, и на воздух взлетит. А вместе с ней — и бандиты эти, какие под рубашкой держали пистолеты, а в карманах кожанок — пакетики с дурью.
Она приказала себе молчать, хотя на языке так и крутился вопрос из серии: «Что вы ещё знаете?». Ещё, того гляди, психанут, настоящее дуло ей в лоб ткнут, и всё, поминай, как звали.
Вместо того Анна, щёки себе искусывая так, что на них следы оставались, вдавила подушечки пальцев друг в друга, будто проверить хотела, какое напряжение выдержать могли ладони.
А Бека злился с того сильнее, чем мог из себя выйти от любого её вопроса. Молчание это, какого он от Князевой не ждал никак, бесило откровенно. Он готов был к покладистости, к плачу и соплям, даже на дерзость знал, что ответить мог.
Но тишина сбила с толку, вынуждая думать, что он со стеной разговаривал, а не с сестрицей Белова, что дураком был, психом с Кащенко, какому никто не ответит.
А он никому не позволял себя за глупца держать.
— Ну, чё молчишь, краса, а? — воскликнул вдруг он, так, что его, вероятно, секретарша Вагнера услышать могла.
Анна от громкости дёрнулась, подобралась в кресле, стараясь зрительного контакта не прерывать.
«Правда, чего молчишь? Они такими темпами из себя выйдут, ещё навечно заткнут» — проговорила Князева вещь, какую только что отрицала. Не хотелось по правилам чужим играть никак, но выхода не было.
Её в тот миг никто, кроме самой себя, защитить не мог. И, видимо, лучшей защитой вышло послушание.
— Я жду ваших условий.
Она сказала это так, что Крона аж поперхнулся затяжкой. Вот, оказывается, какие формулировки режиссура знает? Как интересно!.. Анна за этим кашлем спрятала нервное поджатие губ, а Жук переглянулся в заинтересованности с Беком, для которого фраза эта была лучше подарка под новогоднюю ёлку.
— А ты из смышленых!
Князева не ответила. Застучало в висках и подвздошной вене, отчего живот скрутило в боли, но Анна не позволила себе отвести взгляда от Бека. Она почувствовала, как Жук двумя локтями упёрся на спинку её кресла, чуть девушку назад откидывая.
Пальцы на левой ладони от напряжения отказались сгибаться.
Бек чуть посидел, потом забрал сигарету у Кроны. Сделал две затяжки, обе облаком выпуская в сторону от Анны, и уже затушил ту в кофе. Потом заговорил, чем Князевой чуть сердце не разорвал в каком-то больном предвкушении, смешанным со страхом и напряжением:
— Твой хахаль, Анька, на пару с братаном на связь с нами выходить никак не хочет. Всё игнорят… А зря. Нам не нужны конкуренты, а им, думаю, проблемы ни к чему.
— Белов не связан с наркотиками, — сказала она уверенно, но сразу же поняла, что дела Сашиного не знала толком. Понятия не имела, чем именно он на хлеб себе зарабатывал, и, вероятно, глупость полную сболтнула.
Хохот Кроны эту мысль только подтвердил. Анне захотелось схватиться за голову.
А Бек, на удивление, не стал юлить и усмехаться. Он, на миг посмотрев куда-то в пустоту, кивнул:
— По сути, сам Белов, да, не связан. Только косвенно, прикрывал по своим каналам, чтобы не попались. А вот друган его армейский, с Душанбе, кокс толкает только так!.. — бандит усмехнулся весело, будто в восхищении, зависти какой-то, но за секунду вернул себе холод, пугающий Анну до мурашек, до желудка, поднявшимся содержимым своим к горлу, и сказал:
— Только вот мне это не нравится.
Девушка выдержала взор, кивнула в понимании, какого сама не чувствовала, не разделяла. Отчего-то она ощутила себя мозгоправом, пытающимся помочь клиенту своему с кашей в голове разобраться.
Но только, вот незадача, психиатры за работу свою брались, чтобы деньги получить. А Анна выслушивала все эти слова только для того, чтоб выжить.
Бек почти не шевелился, когда Князевой в глаза заглянул и спросил:
— Ты, значит, условий ждёшь?
— Жду.
Он кивнул, и девушка вдруг услышала какой-то быстрый ритм. Словно кто-то ногой стучал по полу в попытке скрыть напряжение. Анна обрадовалась было почти, что Бек сам переживает, но быстро поняла, что это — не страх.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Это жест хаотичный, какой не контролировали при активном размышлении.
«Ещё бы, чего ему-то бояться с такой охраной? Да и от девушки вряд ли ждут проблем…»
— Ты, вроде как, Анька, девка умная, — выдал вдруг Жук. Князева едва сдержалась, чтобы на бандита не обернуться в нервах, но в последний момент себе приказала не шевелиться, обещая волосы с корнем вырвать в случае, если дёрнется, взгляд от Бека отведёт.
— По крайней мере, производишь такое впечатление. Так что, надеемся, ты нас не подведешь.
— Сделаю, что в моих силах, — сказала девушка, думая лестью расслабить бандюганов.
Но сама, того не догадываясь, ступила в капкан.
Жук за мгновения какие-то, что Князева даже сосчитать бы не успела, наклонился к ней и с силой схватил за запястья, разрывая хват пальцев. Анна ахнула от удивления, боли и пульса, подскочившего по частоте в два, а то и три раза, по вискам давшего грохотом военной канонады.
— Нет, красотка, — чуть ли не прорычал Жук, колючей бородой утыкаясь ей в голую шею. Анна мыслями запястья на себя рвала, рыча и ругаясь крепкой бранью, но руки бандита, что держали крепкими оковами, не давали даже думать о том, чтобы попытки освобождения воплотить в реальность.
— Ты не сделаешь того, что в твоих силах. Ты сделаешь больше.
— Белому скажи, чтобы он дружка своего черножопого не слушал, — громче сказал Бек, возвращая на себя внимание Князевой, какое сосредоточиться не могло на словах чужих. Она взглянула на главаря, стараясь не утонуть в страхе домогательства, но сердце качало кровь десятками литров за удар, отчего картина перед глазами плыла, алея.
— Таджикской наркоты в Москве нам не надо. Здесь мы дурью крутим, а Фара, если хочет кокаин толкать, пусть прорабам на стройках его продаёт. В столице ему нехер делать!
— Я передам, — прохрипела Анна, не узнав своего голоса. Если бы она не видела пальцы Жука на своих запястьях, то подумала бы обязательно, что это он душил её, отчего горло сдавило в тяготе кандалов.
Но виной подкосившемуся голосу — нервы, натянутые в страхе чуть ли не лучной тетивой, и подкатившие к горлу слёзы.
Сука… Сука-сука-сука!!!
— Конечно, передашь, — кивнул Бек почти с благосклонностью. Девушка на миг подумала чуть ли не в истеричном облегчении, что сейчас он скажет Жуку отпустить, что поднимется и уйдёт, более чем довольным итогом их «переговоров», но главарь только сам к столу наклонился.
— Потому, что если Белый по-нашему не сделает, то я в первую очередь на тебя думать буду, что по твоей вине, по твоим словам он неправильно наши условия понял. И тогда уже тебе не поздоровится, фрау ты наша драгоценная. Знаешь, что сделаем с тобой?
Князева, разумеется, не знала. И не хотела того, потому что подозревала, что даже самые страшные её мысли, «фантазии» для бандитов были вершиной айсберга. Она посмотрела на Бека, а он, заметив в глазах напротив что-то, что на него действовало круче кокаина, каким торговал и сам баловался, проговорил.
Медленно. Тягуче. Почти нараспев.
— Мы встретим тебя после работы. Увезём в овраг, где ни одна поисковая собака не найдёт, и затолкаем в тебя грамма… два кокса. Это ахереть какая большая доза, чтоб ты поняла. И по кругу тебя, нихрена не соображающую, пустим. Прямо на глазах у твоего хахаля, во все щели трахнем. Все — сначала по очереди, а потом разом.
Он приподнялся с места, рукой опёрся о стол, ладонь кладя плашмя на сценарий «Возмездия». Анна чуть не задохнулась в всхлипе, когда Бек обернулся к самому молчаливому бандиту и чуть ли рявкнул, спрашивая:
— Крон, сколько у тебя тёлки не было? Год?
— Полтора, — поправил его со спокойным лицом бандит.
Князева сглотнула слюну, что на вкус стала отдавать сильно железным привкусом. Сердце превратилось в кусок льда, какой кровь вынуждал густеть, застревать в венах и артериях, когда Бек чуть ли не с восторженной улыбкой обернулся опять к Анне.