Читать интересную книгу Смерть как непроверенный слух - Эмир Кустурица

Через год после раскрытия тайны давидовой звезды, первый человек ступил на Луну. На Горице бытовало мнение, что это обычный голливудский обман.

Рассказывали, будто телекамеры были поставлены в Сахаре, и что ни по какой такой луне Армстронг не ходил. Так говорили люди, в холодной войне стоявшие за русских.

- Будто Гагарин, когда был там наверху, не мог походить по этой самой луне, в общем, не надо тут рассказывать!

Один наш сосед, родом с черногорских скал, с презрением прокомментировал это так: «И с хрена им сдалась эта луна, в камнях там ковыряться, что ли. Да у нас в Даниловграде таких камней полно, зачем они вообще нужны!»

Я же принадлежал меньшинству горичан, веривших, что человек на луне был. И вовсе не потому, что был умней других. И не потому, что был за легкие решения, хотя примирительные меня вполне устраивали. Просто, лично у меня после трагической смерти Юрия Гагарина резко пропал интерес к космосу. Больше стало интересовать то что внизу, чем то что сверху.

- Мурат!? - говорила моя мама, глядя по телевизору как два человека разгуливают по луне. - Человек вот уже и до луны добрался, а ты, собираешься ли ты когда-нибудь перебираться на новую квартиру?

Отец изо всех сил притворялся спящим. Это еще больше укрепило мамину настойчивость в обосновании тезиса невыносимости проживания на Горице.

- Никогда не умел ты добиваться того, что тебе полагается, вот что хочу я тебе сказать! Нет, ну посмотрите-ка на него - помощник министра информации, а живет в полуторакомнатной квартире!

На самом деле отец не спал, как казалось поначалу. Одним глазом он, лежа на тахте, смотрел по телевизору лунную прогулку, а другой старательно зажмуривал. Пытался он так избежать обычных сенкиных домогательств. Надеялся, что мама отстанет, увидев, что он заснул.

- Бога ради, Мурат, неужели до конца жизни должна я греть воду в котле, чтоб помыться и растапливать печь, чтоб согреться? Хоть кто-нибудь сжалится над моей судьбой? - спрашивала Сенка.

- Имею я право на центральное отопление или нет?

- Имеешь право, имеешь, дело за малым, как его осуществить! - надоело наконец жмуриться и молчать отцу.

- Мало тебе того, что ты меня мучаешь, так ты еще и издеваться?!

- Не гневи бога, Сенка, надо быть довольным тем, что есть. Представь, а что если будет как говорят евреи, когда клянут своих врагов: Чтоб вам разбогатеть, а потом враз все потерять! А коли у нас ничего нету, ну так и терять нечего!

- Тебе легко говорить, ты же за эти одиннадцать лет и двух раз печки не почистил!

Тяжело было вести такие разговоры с моим отцом, ему великие исторические идеи были важней «ерунды» вроде квартиры, отопления и прочих «банальностей». Когда ему совсем надоедало, он обычно мысленно и словесно уходил от темы далеко, на иные континенты:

- Ты вот, Сенка, говоришь нам тяжело, а что скажешь о тех, кто в Африке, как там живут Патрис Лумумба и все эти его бедолаги?

- У тебя сыну скоро в гимназию. Как думаешь, нужна гимназисту отдельная комната? Вот об этом мне расскажи, а не как там живет твой Лумумба?

И в конце концов, мы переселились на улицу Кати Говорушич дом 9а. Переезд из пригорода в город, из полутора-комнатной квартиры в двух-с-половиной-комнатную, произошел только когда Мурату стало уже совсем невмоготу выслушивать сенкины придирки. Пришлось ему надавить на Мирко Петринича, своего министра, который ему, в конце концов, помог перебраться в квартиру получше. В отцовском решении начать выбивать квартиру сыграло свою роль еще одно важное обстоятельство. Был он человеком гостеприимным и любил готовить. Нравилось ему, когда к нам заваливалась толпа друзей и он готовил им мясо в горшочке по-боснийски. Теперь у меня была своя комнатка, верней, та самая половинка, которая преследовала нашу семью повсюду. Никогда не жили мы в квартире, где не было бы какой-нибудь половины. Думаю, такие названия вошли в обиход благодаря хитроумию титовых экономистов. Что-что, а названия они подбирать умели. Куда солидней звучит двух-с-половиной-комнатная, чем просто двухкомнатная, хотя, по сути, разницы нет. Единственно, что невозможно определить в точности, что такое половина? И по каким признакам отличаются двух-с-половиной-комнатные квартиры от трехкомнатных? Не уверен, что такие признаки существуют, но мне было известно, что эта половина принадлежит мне. Моя комнатка была отделена от коридора стеклянной стеной, вроде большого окна. Сенка сшила фигурные шторы, которые больше подошли бы дворцовой зале, а не двух-с-половиной комнатной квартире, и повесила их на решетчатый оконный проем, чтобы создать мне в комнате интимные условия.

- Посмотри на шторы, правда, они как лампа?

- Ну да, прямо лампа, - сказал я, раздосадованный вовсе не комнаткой, или шторами, чей покрой, между прочим, совсем не соответствовал той квартирке. Шторы эти воистину просились в дворцовые покои. Меня бесило слово «лампа»! Ну какая лампа, думал я про себя, как шторы могут быть как лампа? Лампа висит в плафоне, а шторы на стене, а, ну, хотя ладно, подумал я, решив промолчать и не омрачать матери редкие минуты счастья.

Эта моя комната в нашей новой квартире не была для меня такой уж притягательной. Все чаще и чаще возвращался я на Горицу, к Паше, Труману, Ньего и Харису. Чаще всего мы тусовались около старого продмага. К счастью, улица Кати Говорушич находилась недалеко от края старого города. Проходишь мимо многоэтажек, переходишь Чуро Чаковича, поднимешься по Ключевой, и вот ты уже на Горице.

И вот, как-то вдруг, наша компания переселилась в «Шеталиште». Новая база для встреч нашего содружества была выбрана по многим причинам, в том числе и потому, что Паша переехал из Горицы в Свракино Село и ему стало легче добраться до улицы Чуро Чаковича, чем подниматься на Горицу. «Шеталиште» стало местом наших ежедневных тусовок. Кто-нибудь один заказывал кофе, другой вареное яйцо, и этого было достаточно, чтобы официанты не приставали, что мы ничего не заказываем, и мы могли сидеть в кафане хоть целый день. Сразу же подружились мы с Зораном Биланом, Слачо, Златаном Мулабдичем и Ноком. Поскольку мы были с Горицы, иногда нас называли «индейцами». И все же «Шеталиште» было хорошим выбором, потому что, спустившись с пригорода в город, здесь мы еще не пересекали черты, разделявшей центр и, как говорилось, «цыганщину». Эта кафана стояла у подножия Горицы, где город только начинался, а близость Второй гимназии означала возможность пялиться на учениц, делая при этом вид, что нас-то их взгляды вообще не занимают.

Новая квартира стала делом жизни моей мамы. Взяла она в банке кредит, и еще немного денег из кассы взаимопомощи Строительного факультета, и купила мебель. Плюшевый диван с двумя креслами, тумбочку под телевизор и обеденный стол, который она накрыла давно уже связаными ею кружевными покрывалами. Все это стало осуществлением давнишних сенкиных устремлений.

- Терпение и труд, - сказала она, когда двухлетние ее мечтания осуществились. Китайский ковер, самый дорогой предмет обстановки, она накрыла большим куском полиэтилена, чтоб он, как она объяснила, не истрепался.

- Теперь на нем хочешь сиди, хочешь ешь, хочешь спи. Зачем платить за химчистку, когда можно все аккуратно пленочкой прикрыть. Мой Мурат, когда ест, то так ухайдакается, а когда готовит, то вообще катастрофа. Он, милая моя, умудряется из кухни даже балкон уделать, вот до чего неряшливый, - рассказывала она новым соседкам за чашечкой кофе.

Я предложил Сенке запатентовать это ее изобретение под названием «Защита дорогих предметов от быстрой и легкой порчи». Уже целый год вышивала она большой вилеровский гобелен, предвкушая осуществление своих надежд пожить «как люди». И первое, что пришлось нам сделать переехав, это затащить большой и тяжелый гобелен, на котором была изображена едущая по лесной дороге повозка.

- Видишь, Эмир, дорогу, это линия жизни, которую символически представляет эта тропинка. Те вон в повозке, это мы, едем куда заведет нас жизненный путь. Чистая символика! - сказал отец и добавил:

- Молодец, Сенка, очень все красиво получилось.

Высказавшись по поводу этого гобелена столь патетически, вполне в духе маминой работы, отец тем самым вдруг проявил романтические свойства своего характера, будто извлек из подвала давно позабытую вещь.

В тысячу девятьсот шестьдесят девятом году был продан дом дедушки на улице Мустафы Голубича 2. Вскоре после чего он был снесен, ради расширения Дома милиции. Исчезла роскошная баронская вилла, замок, в котором впервые произошли многие важные события моего детства. Все, что было связано с домом семьи Нуманкадичей, стало частью воспоминаний всех нас, чьи души были объединены семейным духом этого дома. Сносом родового дома упрятаны были в забвении все прошлые переплетения моей жизни, но очень скоро завязались и новые.