его.
Исполнитель желаний, непонятно когда вновь появившийся в парной, легонько ущипнул Анжелу за плечо.
— Ты что? В эти минуты творится история! Как можешь противиться судьбе? Тебя будут обнимать те же руки, которые обнимали царицу! Вперёд!
Анжела, у которой было задёргался глаз, вдруг высоко подняла голову. Она ощутила себя в момент настоящей императрицей.
И окинув себя взором, увидела не застиранную пижаму с биркой бани, а шёлковое платье с блестками из золотых нитей, а голова потяжелела, словно на ней была уже корона! «У Фиры такого точно никогда не было», — довольно улыбнулась она.
И в конце концов, разве она не женщина? Этот Понятовский выглядел неплохим парнем. «Взгляд у него, блин, как описать-то? — размышляла Энжи. — Доверие вызывает, что ли». Она ему сейчас покажет, что пролетарские объятия не хуже царских.
— Ну, с Богом, дочка, — благодушно наставлял Игорь Петрович. — Не ударь лицом в грязь перед вельможей!
— Все мы одним миром мазаны, — напутствовал и Олег Олегович.
Когда через некоторое время Анжела вернулась, поправляя на ходу платье, все взоры снова устремились на нее. Профессоров аж трясло от нетерпения и любопытства.
— Ну как? — произнесли учёные мужи.
— Пойду завтра к гинекологу на осмотр, — она вздохнула. — Надеюсь, что вельможа не был посетителем вендиспансера. Ему удалось все-таки меня поцеловать по-царски.
— Зачем вы так, уважаемая! — провозгласил Олег Олегович. — Вы не на экзамене. Нас интересует сугубо интеллектуальный аспект контакта с представителем другой эпохи. Да и тогда не было таких заведений.
— А этого контакта не было. Он лишь сопел. Видимо, скромность не позволила вступить в философский спор. Это слишком интимный процесс.
— Но болезни-то были, — некстати вставил Игорь Петрович.
— Да, — подытожил Токореж. — Сделал дело — гуляй смело.
Вскоре пар снова набрался в комнатке. Всё растаяло в дымке, и Анжеле казалось, что ничего и не было, кроме несостоявшегося интеллектуального контакта. Она задумчиво обняла берёзовый веник, кто б подумал, что её ждали невероятные приключения и встречи!
Глава 9 Орлеанская Дева и Вольтер
Каждый день приносил новые впечатления, и пусть не всегда можно сразу определить плохи они хороши. Иногда лишь спустя время удаётся ответить себе на этот вопрос. Однажды Анжела увидела на своём столе томик Вольтера. «Орлеанская девственница», — прочитала заглавие. Перед Анжелой сразу встал образ могущества и чистоты. И дело было не в том, что Жанну д’Арк канонизировала церковь. По представлениям Энжи, мало кто способен на столь безрассудную смелость. Анжела углубилась в чтение, хотя опаздывала на учёбу. Шпильки-скороходы стояли, как верные союзники, при выходе из квартиры. Они не подведут. Анжела даже забыла почистить зубы, выпить привычный утренний кофе, и обиженная булочка с маком, любовно выпеченная заботливыми материнскими руками, осталась нетронутой.
На читающую запоем Анжелу нахлынуло половодье чувств, перешедшее в ревущий тайфун. Почему же великий Вольтер высмеял Жанну д’Арк, благодаря которой Франция освободила Орлеан? Если бы они встретились, как бы писатель оправдался перед девой-воительницей, которую сатирически изобразил в поэме?
— Месье, вам не стыдно прославиться, оболгав святую?! — вне себя от возмущения выкрикнула Анжела в пространство. — А каково гореть на костре? Не хотели бы вы, мудрейший философ, хоть на одну минутку оказаться на её месте, умирая в пламени инквизиции?
Энжи едва не задохнулась от пафоса, когда договорила последнюю, очень длинную фразу. Вольтер появился неожиданно. Он стоял, низко опустив голову, словно каясь. Потом вдруг резко встрепенулся и произнёс:
— А церкви не стыдно было учинять расправу над мужественной девушкой, спасающей отечество? Вспомните короля, которого силой воли и мужества Орлеанская Дева привела к престолу. Ему не было стыдно, когда её захватили, пленили и продали англичанам? И разве не бургундцы, которые тоже французы, не нажились на бедном создании, когда выдали врагам?
Анжела осела под градом хлёстких вопросов, которые сыпались из уст великого энциклопедиста, как розги на спину провинившегося. Она только беззвучно шевелила губами. Известно, что лучшая защита — обвинение. Кто поспорит с этой аксиомой, попадёт впросак. Вольтер замолчал, только вынул платок из кармана камзола и стал вытирать пот, обильно струящийся по разгорячённому худому лицу. Но хитрый блеск в его прищуренных глазах тлел самодовольными угольками.
Внезапно пространство задрожало, словно нагретый воздух у костра, и в комнате возник старушечий силуэт. Незнакомка, покряхтывая, приблизилась к Вольтеру, стуча тяжелой клюкой по ламинату.
Она подняла голову. Взгляд глубоко запавших глаз был потухшим и отдавал безысходностью. Слишком много горя они видели на своём веку. Обилие морщин, обезобразивших некогда упругую кожу, создавало впечатление не мудрости, а ветхости и забвения. Казалось, что ещё мгновение, и она рассыплется в прах. Незнакомка, кашлянув, заговорила монотонным, но мягким голосом:
— Не удивляйтесь. Я и есть Орлеанская дева, Жанна д’Арк. Вас, месье Вольтер, можно понять, так же как и короля, и тех французов из Бургундии, которые продали меня. Человек — раб своих поступков. Мы их совершаем, порой не думая о последствиях, а потом и целой жизни может не хватить на оправдание. Я никого не виню. Мы так слабы. Бургундцев можно понять. Будем ли мы правы, упрекая красивый цветок за то, что когда-то его корни заняли почву, предназначавшуюся другим растениям? Это сейчас, с другой исторической вершины, Бургундия — часть Франции. А тогда она хотела самостоятельности.
А кто я, простая деревенская девушка, была для короля? Безумная крестьянка, предлагавшая рискнуть всем, что у него ещё оставалось, ради призрачной надежды на свободу. А Вольтера перевирали миллион раз. Разве не вышли десятки пиратских изданий с дурацким финалом, где моим возлюбленным делали осла? Какая чушь!
Года, десятилетия и века уходят, будто стадо овец, из которых некоторые будут с белым, а другие с тёмным руном, многое уже выглядит не таким важным. Они пропали, растворились средь высокой травы. Ведь они всего лишь овцы.
А я просто любила свою родину. Разве для этого нужно искать оправдание? И мне было всё равно что я не родилась мужчиной. Даже женская рука способна нести возмездие врагам, изгоняя из земель предков.
Все привыкли, что язык — женское оружие, забывая, что и мужчины, и женщины равны перед богом, а меч не имеет пола. Он