Читать интересную книгу Трагедия господина Морна. Пьесы. Лекции о драме - Владимир Набоков

(Ходит взад и вперед)

Роберт.

                        Подумай о могилах,которые увидишь ты вокругскосившегося дома…

Эрик.

                             Заклинаютебя! Признайся мне, — ты лгал?

Роберт.

                                                Не знаю.

Колвил.

(возвращается)

Возок ваш на дворе.

Эрик.

                                Спасибо, друг.

(К Роберту.)

Последний раз прошу тебя… а впрочем, —ты вновь солжешь…

Роберт.

                            Друг друга мы морочим:ты благостным паломником предстал,я — грешником растаявшим! Забавно…

Эрик.

Прощай же, брат! Не правда ль, время славномы провели?

Колвил и кучер выносят вещи.

Колвил.

(в дверях)

                …а дождик перестал…

Эрик.

(выходит за ним)

Жемчужный щит сияет над туманом.

В комнате остается один Роберт.

Голос кучера.

Эй, милые…

Пауза. Колвил возвращается.

Колвил.

                  Да… братья… грех какой!

Роберт.

Ты что сказал?!

Колвил.

                      Я — так, я — сам с собой.

Роберт.

Охота же болтать тебе с болваном!..

Колвил.

Да с кем же мне? Одни мы с вами тут…

Роберт.

Где дочь твоя?

Колвил.

                     Над ней давно цветутсны легкие…

Роберт.

(задумчиво)

                 Когда бы с бурей вольнойменя в ночи сам бес не обвенчал —женился б я на Сильвии…

Колвил.

                                    Довольнои бури с вас.

Роберт.

                   Ты лучше бы молчал.Я не с тобой беседую.

Колвил.

                                 А с кем же?Не с тем же ли болваном, с кем и ясейчас болтал?

Роберт.

                      Не горячись. Не съем жея Сильвии, — хоть, впрочем, дочь твояпо вкусу мне приходится…

Колвил.

                                     Возможно…

Роберт.

Да замолчи! Иль думаешь, ничтожный,что женщину любить я не могу?Как знаешь ты: быть может, берегув сокровищнице сердца камень нежный,впитавший небеса? Как знаешь ты:быть может, спят тончайшие цветына тихом дне под влагою мятежной?Быть может, белой молнией немойгроза любви далекая тревожитмою удушливую ночь? Быть может…

Колвил.

(перебивает)

Вот мой совет: вернитесь-ка домой,как блудный сын, покайтесь, и отрадаспокойная взойдет в душе у вас…А Сильвию мою смущать не надо,не надо… слышите!

Роберт.

                            Я как-то разпростил тебе, что ты меня богачеслучайно был… теперь же за советтвой дерзостный, за этот лай собачийубью тебя!

Колвил.

                Да что-то пистолетогромный ваш не страшен мне сегодня!Убийца — ты, а я, прости, не сводня,не продаю я дочери своей…

Роберт.

Мне дела нет до этой куклы бледной,но ты умрешь!

Колвил.

                     Стреляй же, гад, скорей!

Роберт.

(целясь)

Раз… два… аминь!

Но выстрелить он не успевает: боковая дверь распахивается и входит, вся в белом, Сильвия, она блуждает во сне.

Сильвия.

                           О, бедный мой, о, бедный…Как холодно, как холодно емув сыром лесу осеннею порою!..Тяжелый ключ с гвоздя сейчас сниму…Ах, не стучись так трепетно! Открою,открою, мой любимый… Ключдержу в руке… Нет! Поздно! Превратилсяон в лилию… Ты — здесь, ты возвратился?Ах, не стучись! Ведь только лунный лучв руке держу, и эту дверь нет мочиим отпереть…

Колвил.

(уводит ее)

                   Пойдем, пойдем… Хранитебя Господь… Не надо же… Сомкнинезрячие, страдальческие очи.

Сильвия.

Ключ… Лилия… Люблю… Луна…

Колвил.

                                              Пойдем.

Оба уходят.

Роберт.

(один)

Она прошла прозрачно-неживаяи музыкой воздушною весь домнаполнила; прошла, — как бы срываянезримые высокие цветы,и бледные протягивались рукитаинственно, и полон смутной мукибыл легкий шаг… Она чиста… А ты,убогий бес, греши, греши угрюмо!В твоих глазах ночная темнота…Кто может знать, что сердце жжет мне думаоб ангеле мучительном, мечтао Сильвии… другой… голубоокой?Вся жизнь моя — туманы, крики, кровь,но светится во мгле моей глубокой,как лунный луч, как лилия, — любовь…

Конец первого действия

1923

Примечания

Вивиан Калмбруд (Vivian Calmbrood)

Скитальцы (The Wanderers). 1768. Лондон

Перевод с английского Влад. Сирина

Трагедия в четырех действиях

Впервые: Грани. 1923. Кн. 2.

Пьеса была написана в октябре — ноябре 1921 г. в Кембридже, где в 1919–1922 гг. Набоков занимался естествознанием и филологией, и отправлена родителям в Берлин под видом перевода из английской трагедии. Первыми жертвами литературной мистификации Набокова стали его родители. Написав им 24 октября 1921 г.: «Пишу я день деньской (английская драма) и наслаждаюсь своими вымыслами» (BCNA. Letters to Elena Ivanovna Nabokov), он вскоре спрашивает: «Понравилось ли вам первое действие „Скитальцев“? В нем есть грубые места, они еще грубее в подлиннике (определение пистолета и рассуждение о кобылах)» (Там же. Письмо от 6 ноября 1921 г.), — и затем признается: «„Скитальцы“ is meant to look like a translation,[3] так что я не жалею, мамочка, что вы были обмануты» (Там же. Письмо от 1 декабря 1921 г.).

В январе 1924 г. Набоков собирался написать продолжение «Скитальцев», что явствует из его письма В. Е. Слоним: «После „Господина Морна“ я напишу второе — заключительное — действие „Скитальцев“. Вдруг захотелось» (BCNA. Letters to Vera Nabokov. 8 января 1924 г.). Этот замысел, очевидно, осуществлен не был.

Рецензенты альманаха не обратили внимания на игровые приемы пьесы, и первая набоковская мистификация удалась вполне: «По отлично переведенному В. Сириным отрывку из старинной английской трагедии В. Калмбрууда <sic!> „Скитальцы“ трудно, однако, судить о значительности этой вещи», — писал Арсений Мерич [Августа Даманская] (Дни. 1923. 1 апр.); «Интересна трагедия „Скитальцы“ Кэлмбруда, переведенная с английского В. Сириным, — заметил также Б. А[ратов], — но трудно составить себе полное представление о ней, ибо в альманахе помещено лишь первое действие» (Воля России. 1923. № 11. С. 91). Общий набросок мотивов «Скитальцев» содержится в стихотворении Набокова «Странствия», написанном в мае 1921 г.

Указанный Набоковым год написания трагедии отсылает к роману Л. Стерна «Сентиментальное путешествие по Франции и Италии» (1768), название же, несущее первостепенные для раннего творчества Набокова эмигрантские коннотации, характерно для английского готического романа (напр., «Мельмот-Скиталец» Ч. Р. Мэтьюрина, 1820) и книг о Вечном жиде (напр., «драматическая легенда» «Агасфер-Скиталец» Т. Медуина, 1823). Подробнее о пьесе в контексте ранних произведений Набокова см. нашу статью: A. Babikov. On Germination of Nabokov's «Main Theme» in His Story «Natasha» // Cycnos. «Annotating vs. Interpreting Nabokov». Actes du colloque. Nice — 21-22-23 June 2006. Vol. 24. n. 1 / Ed. by M. Couturier. Nice, 2007. P. 131–137.