class="empty-line"/>
Шуламит. Царь, пощади супруга моего, пусть живет! Разлучницу убей!
Ирод. Исчезни, Шуламит! Ходатайщица лукавая! Кто звал тебя? Мне претит милосердие твое. Не о тебе пекусь я, о себе!
Мирьям. Жестокий безумец! Изменой не оскверняла я супружеского ложа!
Ирод. О, зачем женился на тебе, Мирьям, коли мой сторож чести в два счета овладел тобою!
Мирьям. Я не любила, я ненавидела тебя, но всегда, всегда, всегда была тебе верна!
Ирод. Не любила, ненавидела меня! Не диво, что отдалась другому. Измену попранной моей любви я не прощу!
Мирьям. Спрячь кинжал! Я не боюсь тебя!
Ирод. Вот, прячу! Теперь уж он в твоей груди по рукоять!
Потеряв любимую жену, Ирод страдал невыносимо. Он искренно оплакивал смерть Мирьям, словно не его рука вонзила в грудь ее стальное лезвие.
Ирод велел погрузить мертвое тело в прозрачный мед. Долгие дни и ночи просиживал он возле золотого саркофага и глядел на прекрасный лик, и плакал об утрате, и каялся в поспешности суда своего, и разговаривал сам с собою, словно помешанный, а иногда и проклинал Мирьям.
Прошло время, остыло горе, и вернулась в сердце Ирода неистребимая тяга к женской красоте.
Глава
12
Иссякли слезы у Ирода по возлюбленной и им же убитой Мирьям. Подчиняясь неизбежному, царь предал земле дорогое тело, столь желанное в недавнем прошлом. Позже или раньше – все мы в одну гавань прибудем.
Как и предсказывала Шуламит, изгнание Дорис продолжалось недолго, и первая жена Ирода вернулась во дворец, а с нею вместе Ноа и Антипатр. Изгнанники живут надеждой, порою не напрасной.
Ирод женился на девице по имени Пнина. У четы молодоженов родился сын Элия – крупный и здоровый младенец, который с годами превратился в красивого, высокого, стройного и чувствительного юношу.
Ирод. В молодости я много и славно повоевал. Теперь жизнь моя сделалась размеренной, хотя скучать не дает никогда. Немало возведено нового и украшено старого – все зодческие творения сработаны рабами Рима и иудеями-наймитами. Размах деяний моих царский, перед самим императором не стыдно. Главное, разумеется, – это столица: пусть вере нашей вечным памятником будет отстроенный мною Иерусалим. Настоящее, иной раз, дает повод для довольства, но не забыты и лихие годы юности. Предаюсь воспоминаниям, и, словно бы, чего-то не хватает мне: привыкли руки к топорам, мечам, секирам. Крепок я еще, не сглазить бы: кости целы, сила не убыла, и сердце послушно докторам – дай Бог дальше не хуже. Впрочем, если правду сказать, сердце у меня непослушное. Похоронив Мирьям, я хоть и не забыл покойницу, а все же женился на Пнине, которую полюбил и по сей день продолжаю любить. И следующие за нею жены не помеха прежним бракам – для всех отыскался в сердце уголок. Таков уж я – царь Ирод, или Ордос, как называл меня отец, мир праху его. Ушло навсегда боевое прошлое, но чую злоуханный запах грядущих битв. На сей раз с семейными. Сыновья подозрительны, и жены не спокойны. Слышу шаги – кажется, Пнина.
Пнина. Что ты бормочешь, Ирод! О ком думаешь, о женах? Или, шире глядя на дело, о женщинах?
Ирод. Не угадала. Думаю о детях.
Пнина. То есть о сыновьях. Дочерей ты препоручил матерям.
Ирод. Дочь – чужое сокровище, о наследниках мои мысли. Воротились мальчики из Рима?
Пнина. Не мальчики уж. Вчера вечером объявились. Элия – красавец парень, девки любить будут. Эх, мои бы слова да Богу в уши! Обняла дитятку и поцеловала.
Ирод. Не сопротивлялся?
Пнина. Нет. Почти. Вот-вот, сыны должны у тебя показаться. В дверь стучат – наследники, наверное.
Ирод. Пнина, встань справа от меня, прими царственный вид. Войдите!
Элия. Как рад я снова очутиться дома! С матерью уж виделся. Здоров ли ты, отец?
Ирод. Здоров, слава Богу. А где Антипатр и Александр? Вы ж вместе прибыли!
Элия. Надо думать, явятся к тебе позднее.
Ирод. Что тут скажешь? Не так хорошо с детьми, как плохо без них.
Пнина. Сын умный радует отца, а глупый – огорчает мать. Так, Элия, в ваших книгах прописано?
Элия. В книгах многое есть, а многого и нет. Пергамент терпелив, матушка…
Ирод. Тонко отвечаешь, Элия, хвалю! Пишут еще, что щадящий розгу не любит сына, а кто любит – с детства сечет дитя.
Пнина. Не будем об этом.
Ирод. Не будем. Надолго ли домой, Элия? Какими успехами школяр порадует отца с матерью?
Элия. Приехал на каникулы, проживу в Иерусалиме до осени. Грамматическую школу уже окончил, нынче в риторской науки постигаю. Наставники хвалят. Латынь и греческий даются мне легко – я первый ученик.
Ирод. А наши иудейские языки?
Элия. Да ведь арамейский и иврит я с детства усвоил! В Риме два раза в неделю к раввину хожу, учусь у мудреца тексты толковать.
Ирод. Тексты, говоришь? Ну-ну. Вижу, Элия, лежит душа твоя к книгам. А силу развиваешь? В столице есть с кем потягаться. Ты высок ростом и крепок от рождения.
Элия. Лучше многих из лука стреляю, бегаю быстро, прыгаю далеко, колесницей отменно правлю, и грузы мне хорошо покоряются.
Пнина. Аполлон ты мой!
Элия. Довольно, матушка… Вчера уж обнимала!
Ирод. Иди к своим занятиям, сын. У нас с матерью родительский разговор.
Пнина. Я всё думаю о нашем чаде. Элия не кажется тебе странным?
Ирод. Кажется непутевым.
Пнина. Отчего непутевым?
Ирод. А отчего странным?
Пнина. Странный, потому как одинокий он, нелюдимый какой-то. Бирюк-бирюком, с девицей сойтись не умеет. Ни с кем не дружит. Вот и с братьями старшими не поладил. А ведь в малолетстве хвостиком за ними ходил. Как с чужим заговорить – язык к гортани прилипает. Только мы с тобой ему нужны. Оно, конечно, хорошо, что отца с матерью любит, а все же беспокойно мне за сыночка нашего: боюсь, останется бобылем, и не будет у него продолжения, ни детей, ни внуков.
Ирод. Непутевый наш Элия – нет в нем честолюбия, а ведь он монарший сын, горизонты широкие! Вон, Антипатр и Александр, только и думают, как бы царство унаследовать. Боюсь, перессорятся. Который из них на трон не усядется, тот непременно захочет урвать другой кусок пожирней. Домогательство естественное и