целей, хотя и не в равной мере.
Ирод отослал сыновей в Кейсарию для тренировок и подготовки к ближайшим играм. Сам намеревается прибыть туда позднее, накануне начала состязаний. Вместе с мужем выразили желание отправиться жёны Дорис и Пнина, а также еще две царские супружницы – Федра и Эльпида.
Ирод. Ну, вот я и приехал, сын мой! Ты рад?
Элия. Конечно, рад, отец. Мне не хватает вас – тебя и матери. Тяготит одиночество.
Ирод. Твоя матушка прибыла со мною вместе. И еще нескольких мачех я с собою привез. Познакомишься, если не всех знаешь.
Элия. Как прекрасно! Жаль только, что не на все состязания женщинам глядеть позволено.
Ирод. Мысленно мы с тобою – болельщики твои.
Элия. Надеюсь не осрамиться.
Ирод. Элия, ты, кажется, сказал, что томишься в Кейсарии одиночеством. Но ведь с тобою братья Антипатр и Александр!
Элия. Они не со мною, отец.
Ирод. Как же так? Где они? Ведь вы отправились вместе втроем!
Элия. Где они сейчас – не знаю.
Ирод. Говори, что знаешь!
Элия. В дороге мы всё больше молчали. Мне кажется, братья не дружны между собой. Сказать по чести, я и сам с ними не очень близок. Я не расспрашивал их ни о чем.
Ирод. Они покинули Кейсарию врозь или вместе?
Элия. Врозь. Первым уехал Александр. Он заявил, что ему потребны упражнения не для тела, но для ума.
Ирод. Отговорка. Как раз для тела упражнения ему нужны. Он умен немало, но силой и ростом не вышел. Должно быть, поэтому сбежал. Куда, однако?
Элия. Не сказал.
Ирод. А что придумал Антипатр?
Элия. Он посмеялся над Александром. Не в лицо, а вслед. Со мной же был немногословен, как с младшим. Уехал, ничего не объяснив.
Ирод. Братья говорили с тобою обо мне?
Элия. Не было такого.
Ирод. Бог с ними. Когда начало игр?
Элия. Предсказатели пророчат хорошую погоду послезавтра. Тогда и начнем.
Ирод. Я удостоен почета быть судьею всех состязаний.
Элия. По заслугам и честь. Люди вспоминают, ты в молодости славился силой и проворством.
Ирод. Хорошо, что держат в голове былое. Я и сейчас кое на что способен. Да, сын, мне радостно думать о молодых годах моих.
Элия. Хотелось бы услышать!
Ирод. Расскажу, пожалуй. В двух словах. Я слыл наездником превосходным, в седле держался ловко, и никто не мог превзойти меня в верховой езде. Стрелы мои попадали в середину мишени, копье летело далеко, и в беге я был не из последних.
Элия. Говорят, везло тебе на охоте?
Ирод. Дело в мастерстве, а не в везенье. Не будет счастливым тот, кто надеется на счастье. Однажды за день я убил сорок зверей – оленей, лесных кабанов, диких ослов. Думаешь, это байка охотничья? Сомневаешься – спроси у Дорис, она сама вела учет рогам, копытам, шкурам, тушам!
Элия. У нас в гимнасии о неловких школярах говорили “Он не выучился ни плавать, ни читать”. Обо мне, батюшка, такого никто сказать не мог.
Ирод. Отлично! Вот послезавтра и увидим, достойно ли царский сын продолжает традицию первенства своего венценосного отца. Учти, однако, я судья нелицеприятный!
2
Не менее, чем здравый смысл ума, украшает человека красота тела его. Наставники, готовившие юношей к состязаниям, пришли в восхищение от телесного совершенства Элии. Посему назначили царского отпрыска участвовать в пятиборье вместе с другими пентатлосами – самыми гармоничными атлетами.
Тренируя монаршего сына, воспитатели езды на колесницах учили его командовать квадригой, помещающей внутри себя пятерых бойцов.
Элия. Я окончил выступление, отец. Омоюсь в бассейне – и я с тобой!
Ирод. Жду, Элия.
Элия. Я готов, батюшка. Не знаю, радоваться или печалиться. Всё так неопределенно. Опасаюсь твоего строгого суда.
Ирод. Да, ты не весел.
Элия. В четырех состязаниях я первым был среди пентатлосов: никто быстрее меня стадий не пробежал, и прыгнул я дальше всех, мои копье и диск улетели недосягаемо для прочих атлетов, но…
Ирод. Я видел. Ты отказался от единоборства. Без боя отдал противнику победу. Испугался, Боже сохрани? А ведь он уступал тебе и в росте, и в силе!
Элия. В том-то и препона моя, что он слабее! Да, я испугался: побеждая, мог причинить ему боль физическую. Душа не терпит превосходства за такую цену, силой подавлять другого я не хочу.
Ирод. Я крайне опечален, Элия. Не пойму никак, чем худо нанести противнику ущерб? Телесный, душевный – любой годится! Учти, сын: жалость – помеха в жизни. Боюсь, нет в тебе духа бойцовского. И разве легкая победа – не победа?
Элия. Расходимся мы в наших представленьях. Успехами я не умею наслаждаться. Зачем вообще битвы, схватки, бои, если мир лучше победы? Впрочем, согласен с тобою – нет во мне духа бойцовского.
Ирод. Завтра – день награждения. Ты хоть и не победил в пятиборье, но будешь отмечен мною, ибо я учредил награды для вторых, третьих и других достойных. Как судья, я присвою тебе почетное место среди пентатлосов – ведь в четырех из пяти состязаниях ты всех оставил далеко позади себя.
Элия. Благодарю, отец.
Ирод. В сторону, однако, пятиборье, не вполне удачное для нас с тобой. Зато на гипподроме ты был непревзойденным! Горжусь! Квадригой сын мой правил лучше всех. Я с радостью надену на голову твою корону из оливковых ветвей – корону победителя! Но почему вновь вижу я печаль в твоих глазах, Элия?
Элия. К несчастью, есть причина. Воспитатели езды на колесницах наставляли меня командовать квадригой, несущей нескольких бойцов. Казалось, я превзошел сию науку, однако, по окончании ученья, командирство мне не доверили, мол, я не создан верховодить, моя стезя – управлять самим собой, не более того. А возница я искусный – это верно.
Ирод. О, этим ты огорчил меня еще сильнее. Неужто царский сын не знает, как требовать, повелевать, приказывать? Не должно быть такому! Я полагаю, ты не проявил усердия в учении, ленился. Ты не оправдываешь надежд. Впрочем, оливковые ветви тебе положены. Но знай – я разочарован чрезвычайно.
Элия. Ты разочарован чрезвычайно, а я удручен до чрезвычайности. Не радуют меня победы и награды. Ничто меня не радует…
Глава 15